Феликс отошел к самой границе купола оптической невидимости. Протянул руку; на пальцах словно образовались дополнительные фаланги, а на кончиках заплясали мерцающие искорки. Вокруг простирались выжженные солнцем желто-охристые поля. Абсолютный простор; даже крепостной стены Замка отсюда не видно — она скрывалась за пологой возвышенностью, не искажающей линию горизонта. Идеально ровную, гостеприимно приглашающую в любую сторону… Сорваться с места и бежать не разбирая дороги, вприпрыжку, словно семилетний мальчуган…
А биолог Брюни запер их всех под куполом, будто каких-нибудь насекомых. Какой, спрашивается, смысл? Ведь на планете только один цивилизационный очаг! Объявить запретной зоной территорию Замка — с этим Феликс мог согласиться. После того, что случилось по вине Габриэла Караджани…
Неоантропсихофизиолог держался тогда спокойно, с легким философским недоумением. Да, эксперимент потерпел неудачу. Да, он, Караджани, весьма сожалеет. Но трудно представить себе развитие науки без определенного числа ошибок, порой довольно неприятных, не так ли? Невозможно предусмотреть абсолютно все; иногда приходится рисковать…
…и командира Нортона.
Инженер Ли осмотрелся по сторонам — и сразу же увидел его. Там же, где всегда на протяжении последних дней: на утоптанной траве в тени «Атланта», там, где эта тень обрывалась полукругом, упираясь в купол. И все в той же позе — ссутуленные плечи, руки на согнутых коленях, подбородок на переплетенных пальцах, взгляд, пришпиленный к горизонту.
Он никого не хотел видеть. Феликс знал об этом.
Но сколько можно, в конце концов?!
Сухие стебли под ногами трещали, словно негромкая перестрелка, но Александр Нортон не шелохнулся. Помедлив, Ли коснулся его плеча; почему-то казалось, что командир вздрогнет всем телом. Ничего подобного не произошло.
— Командир Нортон!
Никакой реакции. И только потом, с опозданием секунд на пять, приглушенно и равнодушно:
— Я тебе не командир.
— Навигатор Нортон, — не стал спорить Феликс, присаживаясь рядом. — Как вы думаете, долго мы еще… вот так?
Теперь он видел собеседника в профиль: жесткая линия, упирающаяся в сине-оранжевый воротник до самого подбородка. Нортон единственный из всех так и не перешел на облегченный комбинезон, комплект которых обнаружился на складах «Атланта». Жарко, наверное… впрочем, на коже командира не блестело ни капли пота.
Молчание. Жара. Тень сдвинулась, уступая инженера Ли солнцу; он пересел чуть дальше.
— Нам стоило бы вообще улетать отсюда, — вдруг заговорил Нортон. — Контакт с иной цивилизацией… красиво звучит, но мы не доросли до такой красоты. Мы неплохо начали — с убийства. Когда командир Брюни даст добро на дальнейшие исследования, продолжим в том же духе… на другое мы просто не способны.
— Вы не виноваты, — сказал Феликс. — А некропси… тьфу, заговариваюсь… Караджани отстранили от работ на весь период экспедиции. Даже от подсобных.
Нортон пожал плечами.
— Это ничего не даст. Мы все точно такие же, как он… во всяком случае, рассуждаем точно так же. Видим непонятное — и желаем понять: сегодня, сейчас, на месте. Цена не имеет значения. Просто всеобщая познавальческая истерия… еще на Земле. Я слышал, какие-то идиоты предлагали ввести новое летосчисление — то ли от нашего старта, то ли от доклада Ричмонда и назвать все это Эпохой Великих Свершений.
— ЭВС, — кивнул Феликс. — Я тоже слышал.
— Мне казалось, нам удалось уйти, улететь от этого идиотизма… Надеялся, что наша экспедиция… Стен ведь никогда не был фанатиком. Но это сидит гораздо глубже… в каждом из нас: и в нем, и во мне… и в тебе тоже. Страдаешь от бездеятельности, да? А потом получишь свободу действий — и такого натворишь… великих свершении. Солнце добралось до его лица, и он отвернулся. Феликс вздохнул. Наверное, это гораздо тяжелее, чем он, Ли, может себе представить: когда прямо у тебя на руках, и совсем, говорят, молодой… хотя абсолютный возраст каждого из них, кажется, больше ста лет…
Мы совсем ничего о них не знаем.
Снова наплыла горячая, вязкая тишина. Преодолевая глупую робость, Феликс переспросил:
— Так вы думаете, командир Брюни скоро… позволит возобновить?..
— Почему ты спрашиваешь меня?! — оборвал Нортон. — Спроси командира Брюни!
И глянув через плечо, пробормотал:
— Вот и он, кстати.
Надо же! Перестрелки чужих шагов по сухой траве уже за пару метров практически не слышно.
Подошли двое: начальник экспедиции Селестен Брюни и физик Йожеф Корн. Феликс поднялся им навстречу. Александр Нортон небрежно кивнул в сторону и остался сидеть. Брюни театрально кашлянул, и он вопросительно поднял голову: какого черта? Во всяком случае, трактовать этот взгляд иначе у Феликса не получилось.
— Навигатор Нортон, — начал биолог. Закашлялся уже по-настоящему и продолжил через минуту, подавив вместе с кашлем начальственный тон: — Тут такое… нужно посоветоваться, Алекс.
Наверное, надо уйти, думал Феликс, переминаясь с ноги на ногу. А впрочем, с чего это вдруг? Он полноправный член экспедиции, пускай технического состава. Он имеет право знать, наконец… кстати, самое время «спросить командира Брюни», в точности следуя совету командира Нортона!
— Йожеф предлагает направить в Замок исследовательскую группу. По результатам замеров, которые они с Растелли" проводили… тогда… В общем, вырисовываются любопытные закономерности. Похоже, мы на пороге крупного открытия.
Нортон хмыкнул, не разжимая губ.
— Попытаюсь пояснить подробнее, — сказал физик Корн.
Университетский курс физики позволил инженеру Ли понять чуть ли не две трети того, что подробно — еще как подробно! — пояснял Корн, артистичный в своем педантизме. Селестен Брюни изредка кивал, фиксируя наиболее значимые моменты, — правда, Нортон вряд ли мог это видеть. По его сгорбленной, как и раньше, спине было трудно определить, слушает ли он физика вообще. Задул легкий ветерок, и стебли злаков пошли волнами, подкладывая под размеренный голос фон спокойного шелеста.
…На момент, когда начальник экспедиции приказал срочно свернуть работы, физик Корн и планетолог Растелли успели немного. В сущности, им пришлось демонтировать установку минут через пятнадцать после того, как она была окончательно собрана. О заборе лабораторных образцов речь, понятно, даже не зашла. Удалось получить только самые грубые и приближенные результаты — но уже интересные хотя бы тем, что ставят массу новых вопросов.
Автохтонность материалов строений не опровергнута, но и не доказана, причем способ их обработки по многим параметрам неадекватен условному архитектурному направлению. Абсолютный возраст неожиданно юный, не более ста пятидесяти лет — а что, сопоставимо с возрастом спящих! — успел сообразить Феликс чуть раньше, чем Корн высказал ту же мысль, но с помощью гораздо большего количества слов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});