Люди, понятное, дело, слушали — как не послушать человека, который умудрился попасть в услужение к медведю-гризли, но ни у кого и в мыслях не было пустить медведя к своим свинарникам и курятникам, тем более что он не выказывал никакого намерения честно заработать свой хлеб. Они полагали, что он станет попрошайничать, а там и воровать — кому это нужно?
Альвин и Артур тем временем, пока медведь спал, а Дэви толковал с фермерами, совещались между собой, и Артур делился своими открытиями.
— Что-то в весах работает так, чтобы недовешивать, когда повозка полная, и показывать больше, когда она пустая — так фермеров и обжуливают. А потом Рэк, ничего не меняя, делает так, что пустые повозки скупщиков кажутся легче, чем есть, а полные — тяжелее, чем есть, и наживается на продаже будь здоров.
Альвин кивнул.
— Ты уже проверил правильность своей теории?
— Он не следит за мной, только когда темно, а в темноте я ничего не вижу. Да и опасно это — шмыгать ночью около весов, еще поймает.
— Отрадно видеть, что мозги у тебя работают.
— И это говорит человек, который то и дело попадает в тюрьму.
Альвин скорчил ему гримасу, а сам направил свое старательское чутье в механизм весов под землей. И, ясное дело, там оказался храповик, который при первом взвешивании перемещал рычажок, делая вес меньше, чем на самом деле, а при втором отцеплялся, и рычаг становился на место, показывая большой вес. Неудивительно, что Рэк не хотел допускать Альвина к весам.
Альвин пришел к достаточно простому решению. Он велел Артуру Стюарту держаться поближе к весам, но на них не становиться. Рэк записал вес пустой повозки, а когда она съехала с весов, стал подсчитывать разницу. Как только повозка оказалась внизу, Альвин во всеуслышание накинулся на Артура Стюарта:
— Ты что, дурак, делаешь? Зачем ты залез на весы?
— Не делал я этого! — закричал Артур.
— Да, вроде бы не делал, — говорит один из фермеров. — Я опасался этого, потому что он стоял очень близко, и глаз с него не спускал.
— А я говорю — он на них встал, — говорит Альвин. — И теперь хозяин потеряет столько же, сколько весит этот мальчишка!
— Да не становился он туда, — говорит Рэк, оторвавшись от своих вычислений.
— Ну что ж, проверить это очень просто, — говорит Альвин. — Давайте загоним телегу обратно на весы. Тут Рэк забеспокоился и говорит фермеру:
— Послушай, давай я просто учту вес мальчишки при подсчете.
— А достаточно ли чувствительны эти весы, чтобы показать его точный вес? спрашивает Альвин.
— Не знаю. Можно и на глаз прикинуть.
— Ну уж нет! — кричит Альвин. — Этому фермеру чужого не надо, но и обвешивать его не годится. Ставьте повозку обратно, и взвесим заново.
Рэк хотел было возразить, но тут Альвин сказал:
— Если, конечно, эти весы работают как надо. Они ведь правильно показывают, да?
Рэк перекосился, но что он мог сказать на это?
— Конечно, правильно, — буркнул он.
— Тогда взвесим повозку сначала без парня, потом вместе с ним.
Ну и сами понимаете: повозка, въехав обратно на весы, оказалась чуть ли не на сотню фунтов легче, чем была в первый раз. Свидетели оторопели.
— Я мог бы поклясться, что мальчишка не вставал на весы, — говорит один.
— А я бы в жизни не поверил, что он весит сто фунтов, — говорит другой.
— У него кости тяжелые, — пояснил Альвин.
— Нет, сэр, — не кости, а мозги, — поправил Артур, вызвав общий смех. А Рэк, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, вставил:
— Это тянет еда, которую он слопал за моим столом, — ее там не меньше пятнадцати фунтов.
И вес зерна, которое привез фермер, увеличился на сто фунтов.
Следующей взвешивалась полная повозка, а весы были настроены показать большой вес. Напрасно Рэк пытался прикрыть лавочку пораньше — Альвин предложил поработать за него, а фермеры, мол, проследят, чтобы записи велись правильно.
— Зачем людям ждать лишний день, чтобы продать свое зерно? — сказал Альвин. — Отпустим их всех!
И до конца дня они взвесили еще тридцать повозок, а фермеры не переставали дивиться, какой в этом году хороший урожай — куда больше, чем в прошлом. Один, правда, стал ворчать, что на этот раз его повозка весит куда меньше, чем бывало; но Артур тут же внес ясность:
— Это не важно, сколько она весит, — важна разница между полной повозкой и пустой, а поскольку весы те же самые, то итог верен.
Фермеры пораздумали и сочли это правильным, хотя Рэк не мог толком объяснить, почему так получается.
Артур Стюарт прикинул в уме и понял, что Альвин не совсем восстановил справедливость. Теперь убытки терпел Рэк — получающаяся разница была отнюдь не в его пользу. И Альвину, и Артуру было ясно, что к завтрашнему дню Рэк попытается настроить весы по-старому — недовес для полных повозок, перевес для пустых.
Однако оба весело распрощались с Рэком, делая вид, что не видят, как ему не терпится избавиться от них.
Ночью фонарь Рэка Миллера двинулся, качаясь, через двор между домом и мельницей. Рэк закрыл дверь мельницы за собой и направился к люку, ведущему в механизм весов. Но на люке, к его удивлению, лежало что-то, и это был медведь. А с ним в обнимку лежал Дэви Крокетт.
— Надеюсь, вы не будете возражать, — говорит Дэви, — но медведю взбрендило в голову лечь именно тут, а я с ним спорить не намерен.
— Так вот, ему здесь спать нельзя.
— Ну так скажите ему об этом сами. Меня он не слушает. Мельник и говорил, и кричал, но медведь и ухом не повел. Тогда Рэк взял длинную палку и стал тыкать ею в медведя, но тот только открыл один глаз, вырвал палку у Рэка и перекусил ее, точно сухарик. Рэк посулил принести ружье, но тут Дэви достал нож.
— Тебе придется и меня убить вместе с медведем — если ты его тронешь, я тебя зарежу, как рождественского гуся.
— Буду рад доставить тебе это одолжение, — говорит Рэк.
— Тогда тебе придется объяснить, отчего я умер — если ты, конечно, убьешь медведя с одного выстрела. Есть такие медведи — получат с полдюжины пуль, а потом отрывают охотнику голову и преспокойно идут на рыбалку. У них полно жира и мускулов тоже. Как ты, кстати, стреляешь — метко?
Поэтому на следующее утро весы продолжали показывать величины, противоположные чаяниям Рэка, и так продолжалось до конца жатвы. Каждый день медведь и его прислужник ели свою кукурузную кашу, заедали кукурузным хлебом, запивали кукурузной самогонкой и валялись в тенечке, а народ сходился посмотреть на такое диво. В итоге посторонние сшивались на мельнице целый день, да и ночью далеко не отходили. Так происходило и тогда, когда начали съезжаться скупщики за кукурузой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});