конюх. Прокофий ушёл к себе, так как имел дом в городе, а Добрыня один оставался дома, не считая расположившихся на втором этаже военных.
Прибытие лошадей, в храпом и цоканьем подков по бетону не нарушило крепкий богатырский сон конюха, так что поставили коней в стойла сами, да ещё и пожрать им отвалили. Утром кое-кого ждал сюрприз…
Идея открыть ресторанный бизнес, пришедшая мне внезапно в голову крепко засела в черепушке и не хотела оттуда уходить. Когда есть деньги и возможности стремление что-то делать становится просто таки жгучим. Особенно такую еврейскую физиономию как я привлекали способы заработка, и желательно честные. Я чту уголовный кодекс, хотя по идее с такими способностями мог бы стать самым неуловимым воротилой преступного мира. Как же хорошо, что я знаю законные способы получить желаемое…
Проснувшись утром понедельника первым делом я рванул в сторону учебки для Ивана. С помощью рации удалось установить его местоположение и я, выйдя на конюшню, сходу приказал Добрыне седлать коня.
Да, к слову, Добрыня выглядел как ужаленный – после того как утром обнаружил в своём хозяйстве двух фризов. В лошадках конюх разбирался, так что удивление было закономерным.
Пока я бегал приводить себя в порядок, Добрыня оседлал коня и привёл его к выходу. Настроение у меня было задумчивым, так что я не обращал внимания на отсутствие у меня любви к лошадям. Саня так и не привёз карету, что меня раздражало.
С места конь стартовал флегматично, мелкой рысцой, что позволило даже такому наезднику как я не натолкнуться на прохожих и не нажить себе проблем. Сентябрьским утром жители Архангельска могли наблюдать удивительную картину – по городу верхом на вороном коне, дорогой голландской породы, с длинной гривой и пышным хвостом, с крайне отрешённым от мира видом, одетый в чёрную рубаху и ковбойский жилет, едет один из молодых, но известных в городе купцов. Едет, не обращая внимания ни на задумчивые взгляды горожан, ни на иногда пытающуюся догнать коня детвору.
Остановился я только ближе к окраине. Тут отродясь не бывало солидных людей, жили в основном рабочие – окраина была близ одного из притоков устья Двины, поэтому обосновались тут в основном рыбаки. И на реку, и в море выйти можно, и волна не губит, и есть где вытянуть свою лоханку на берег.
Вокруг были довольно серые русские избы, крытые в основном классикой деревни – соломой. Местные воззрились на меня примерно так же, как удивились бы жители окраинного района города Тобольска заехавшему в их двор роллс-ройсу. Посмотрев вокруг, я определил, где нахожусь и пришпорил коня, снова переведя его на ленивую рысцу. И как у него получается бежать, всем своим видом показывая, что ему откровенно лень это делать?
Дома быстро кончились и дорога вывела меня через окраину, на другую дорогу. Конечно же, пустым я не выходил из дома – обязательный комплект из рации, пистолета и кошелька с деньгами присутствовали всегда. По дороге ехать было приятнее – дорога сильно высохла, была твёрдой земляной, и конь шёл по нему удивительно легко.
За полчаса я преодолел расстояние до деревни, в которой и обосновалась учебка. Что характерно – все наёмные казаки имели своих лошадей, а некоторые даже порывались потащить с собой прислугу, что было зарублено на корню.
За неимением юридической возможности купить землю, Гунин пошёл на хитрость и за мзду снял у одного из землевладельцев землю. Неофициально, конечно же, но учебкой стала маленькая деревенька на окраине Архангельска. Так как денег деревня почти не приносила и была мягко говоря, небогатой, то управитель, он же местный голова, с радостью принял деньги и позволил жить в домах казакам-курсантам. Конечно, основное место их квартирования было в Архангельске, но Иван так часто гонял свой отряд, что они в городе и не бывали почти.
Ещё въехав в деревню я вызвал переполох. Деревня маленькая, неожиданности случаются редко, да и вообще главная тема для пересудов – у кого корова родила и чья дочь с чьим сыном на сеновале замечена, а приезд кого бы то ни было в положении выше писаря или дьячка был уже сенсацией. Разве что не было толстых бабок, лузгающих семки и в голос обсуждающих сплетни.
После моего въезда я начал искать, где остановился Иван. Деревня представляла из себя две параллельные улицы, соединённые переулками, с маленькими домами и большими дворами. Народ словно бы почуяв моё приближение, тут же попрятался и я остался один. Отъехав в сторону от домов, достал рацию и вызвал Ивана:
– Приём! Гунин! Приём!
Через несколько секунд послышалось его раздражённое:
– Да не ори ты так. Да, я у аппарата, чего хотел?
– Хотел узнать, где вы тренируетесь.
– Я же говорил, что в деревне?
– Я сейчас в этой деревне. И судя по тому, что тут тишина как на кладбище, вас тут нет. – сказал я, оглядевшись.
– Чёрт, да на отшибе мы!
– С какой стороны? – не понял я, – тут везде тишина…
Капитан чертыхнулся и спросил: – дом горелый в центре деревни видишь?
Я присмотрелся. Такой действительно имелся.
– Вижу.
– Значит деревней не ошибся, – констатировал капитан, – тебе помощь прислать или местного возьмёшь? Тут все знают, где у нас лагерь.
– Ладно, соображу как-нибудь, – вздохнул я, – конец связи.
Без джипиэс или хотя бы карты было проблематично. Я привык ориентироваться на местности по карте. Собственно, компас с собой не привык брать.
Пришлось возвращаться в деревню – там люди постепенно начали появляться, и к моему приезду на меня уже вылупились во все глаза деревенские мальчишки. Чумазые, босые, с интересом в глазах. Собственно, Саня переоценил масштаб представительства коней, которых купил, из чего я сделал вывод, что соваться к местным на слишком крутой коняшке это дело бесперспективное и у простого народа пиетет перед барями всё же есть. Конечно, за пределами торговых городов – в Архангельске или Твери градус привычности к необычному будет побольше. То есть для простых конных прогулок такие ярко выраженные понты были вредны и не к месту.
Повздыхав, я повернулся к детям, которые бежали за мной. Стоило мне повернуться, конь тоже уловил моё желание, и сделал небольшой поворот в сторону. Основная масса детворы рванула в стороны, скрывшись за плетёными заборами и в кустах, осталась только пара самых