Читать интересную книгу На вулканах - Гарун Тазиев

Антонио, разумеется, встречал нас в аэропорту. Сначала мы заскочили в префектуру и выправили себе пропуск, без которого наверх было не пробраться, а потом поднялись до ресторана "Гран-Альберго", владелец которого, Франко Ладзаро, был нашим другом. По пути от Николози на дорогах нам встретились четыре контрольно-пропускных поста: карабинеры, таможенники и военные разбили всю округу на квадраты и с необычайным рвением следили, чтобы ни один автомобилист или мотоциклист не просочился в запретную зону без заветного пропуска. Пешком же любой шел куда хотел, никого это, казалось, не интересовало. И хотя я как старый любитель поразмять ноги не мог не радоваться этому неожиданному маленькому мщению по отношению к армии моторизованных, нельзя было не видеть, что подобное ограничение абсолютно неэффективно и неоправданно. Запрет преследовал две цели: воспрепятствовать разграблению домов, покинутых владельцами, и предотвратить человеческие жертвы от извержения. То и другое было абсурдно. Домов, которые следовало охранять, было сравнительно немного, и обошлось бы гораздо дешевле поставить у каждого дома по жандарму, чем трудолюбиво перекрывать все шоссейные дороги, предоставив грабителям, не боящимся пройтись пешком часок-другой, широчайшие возможности. Что касается человеческих жертв, то говорить об этом было просто смешно.

До самого 1979 г., когда из-за некомпетентности кабинетных вулканологов местные власти не приняли нужных мер и девять человек погибло, никому и в голову не приходило закрывать доступ на вулкан, будь то во время извержения или в период затишья. Однако после этих драматических событий те же самые горе-вулканологи вдруг забеспокоились и, желая снять с себя всякую ответственность, добились запрещения прохода выше отметки 2900 м; выбор отметки был сделан абсолютно произвольно, запрет ничем не мог помочь, тем не менее он был окончательным и бесповоротным.

Действительно, любые более или менее серьезные вулканические проявления в период извержения представляют собой настолько очевидную опасность, что люди пугаются их даже тогда, когда им, собственно, еще ничто не угрожает: на деле лавовые потоки и дожди вулканических бомб при всей своей внушительности куда менее опасны, чем мирные альпийские ледники, морские просторы или подземные пещеры. А во время затишья между периодами извержений на вулкане не более опасно, чем где-нибудь у нас в Оверни, - если не считать редчайших исключений, к которым как раз и относятся события 1979 г.

Уж если говорить о предотвращении человеческих жертв, то в первую очередь следовало бы запретить не восхождение на вулканы, а, скажем, пользование мотоциклом и автомобилем, затем альпинизм, спелеологию и плавание под парусом по морям и, наконец, переход через автострады с оживленным движением. Однако мудреные рассуждения невежд-вулканологов так подействовали на катанийские власти, что те ввели этот необоснованный запрет. Консультанты между тем не унимались, и в итоге граница, установленная вначале у отметки 2900 м, опустилась до 1000 м, а после того, как 28 марта 1983 г. открылась еще одна эруптивная трещина, распространилась на всю Этну.

По сообщениям газет, которые мы пролистали в самолете между Римом и Катанией, можно было предположить, что уже в Николози нас ожидает впечатляющее зрелище. Но мы, сколько ни вглядывались оттуда вдаль, с трудом могли различить лишь голубоватые дымки на верхушке горы, где начинается лыжный спуск: новые потоки терялись на просторах Этны.

В "Гран-Альберго" меня окружили журналисты - местные, сицилийские и приехавшие с материка, корреспонденты газет, радио, телевидения. Мне кажется, в Италии чересчур много частных радиостанций и телестудий. Конкуренция - дело хорошее, пока она стимулирует качество. Увы, за очень редкими (но примечательными) исключениями, качество их не намного отличается от французских "свободных радиостанций". То есть хуже некуда.

Вот уже тридцать пять лет я стараюсь делиться с окружающими удовольствием, доставляемым мне извержениями вулканов Именно для этого я еще в 1948 г. начал рассказывать о вулканах так, чтобы меня понимали и неспециалисты, другими словами, заниматься научной популяризацией. Эта деятельность доставляет мне не меньше удовольствия, чем практическое изучение извержений или расширения океанического дна, хотя это удовольствие совсем иного рода. Попытки объяснять сложные явления природы простыми словами, равно как и описания приключений, которыми насыщена жизнь вулканолога, уже давно привлекли внимание журналистов, и большинство из них относятся ко мне с доверием. Антонио неосторожно проговорился им о нашем приезде, и меня с порога окружили микрофонами и телекамерами. Градом посыпались вопросы, на которые я не в состоянии был ответить, ибо к тому времени просто не успел ничего увидеть, если не считать развертывания полицейских и военных сил.

Известно, что пресловутые "средства массовой информации" стали сегодня реальной силой и обладают немалыми возможностями. Хорошо, когда такие возможности реализуются с честными намерениями, но страшно, когда происходит иначе. А "иначе" бывает по-разному. Человек может поступить нечестно даже не потому, что он нечестен сам по себе, а потому, что повел себя не вполне компетентно, как это случается в самых разных профессиях - среди адвокатов, врачей или, скажем, вулканологов. И среди других, разумеется. Так, например, журналисту достаточно бывает опустить часть сказанного кем-то, чтобы смысл его слов оказался полностью извращенным. И не важно, умышленно ли или нет были опущены эти слова, - результат один: человеку приписывается не то, что он сказал на самом деле.

Дух состязания, нередко вытесняющий в современной журналистике стремление к объективной информации, вызывает погоню за так называемым "забойным материалом", или, проще говоря, сенсацией. Вполне понятно, что извержение, открывшееся невысоко на склоне и идущее в направлении Виа Этнеа - главной улицы Катании, мгновенно привлекло внимание репортеров, сначала катанийских, потом сицилийских, затем итальянских и, наконец, иностранных. Среди тех, кто требовал от меня категорических заключений, уже находились немец и француз.

Я уже свыкся с подобными "брифингами", когда вопросы обрушиваются на тебя пачками, очередями и даже залпами, словно в бой вступили "катюши". Я не умею, подобно политикам, уклоняться от неприятных вопросов и отвечать не на тему, да и не стремлюсь овладеть этим искусством - хотя и небесполезным, но абсолютно не соответствующим моим принципам. С тех пор как в 1979 г. извержение бокки Нуова привело к человеческим жертвам, мне пришлось отвечать на бесчисленные вопросы, связанные и с вулканами, и с вулканологией, вопросы, где затрагивались как конкретные факты, так и мои личные убеждения по глубоко волнующим меня проблемам. Эти ответы вызвали массу откликов. Они были, так сказать, двух родов: одни, на которые я шел сознательно, когда прямо и решительно разоблачал то, что мне представлялось несовместимым с профессиональной этикой вулканолога, и другие, возникавшие из-за умышленного или случайного извращения смысла моих слов.

Я уже говорил, что в 1980 г. мое смещение с должности председателя ученого совета Института вулканологии, созданного мною же в Катании двадцать лет назад, в немалой степени было связано с тем, что я вслух назвал виновников трагедии, разыгравшейся за год перед тем на Этне. Тогда я выступал в качестве частного лица и имел право говорить все, что мне угодно. Из-за таких высказываний у меня, правда, частенько бывали неприятности, но и удовлетворение при этом я получал немалое. Теперь же на мне была, фигурально выражаясь, форменная фуражка государственного чиновника, и высказываться мне надлежало сдержаннее. Такое ограничение мне было вовсе не по вкусу, тем более что мой друг Рено внимательно следил за тем, что и как я говорю.

Здесь было несколько журналистов из Катании, Милана и Рима, знавших меня уже много лет. Памятуя о нелицеприятной критике, с которой я выступал в 1970 г. по поводу аферы в Пуцуоли, а в 1979-1980 гг. здесь, на Этне, они тут же начали задавать мне вопросы в полемической форме, призванной, как считают в их среде, привлечь внимание читателей. Представляю себе их удивление и разочарование, когда я заявил что не успел составить личного мнения, так как еще ничего или почти ничего не видел, и что мне в первую очередь следует добраться до места происшествия. В то же время, продолжал я, учитывая картину, которую мы наблюдали сверху, с борта самолета, а также принимая во внимание свидетельства очевидцев, можно определенно сказать, что никакой опасности для жизни людей в настоящий момент не существует и что в ближайшие недели селениям, расположенным в направлении наибольшего уклона, то есть Николози и Бельпассо, также ничто не грозит. Выполнив таким образом свою непременную обязанность и ответив на вопросы корреспондентов, мы отправились смотреть, что же происходит на самом деле.