Ириша осунулась на глазах:
— Как?..
Капитан помолчал. Она спросила почти безнадежно:
— Вы ведь шутите?..
— Отнюдь. Простите, я не думал, что это для вас тайна.
— На ком?!
— В это он меня не посвятил.
— Не может быть!
Она схватилась с подоконника, чтобы сию минуту найти и расспросить Густава. Дмитрий напрягся — молодец, готов действовать. Но Ириша одумалась, попыталась скрыть волнение.
— Ладно. Это его дело… хотя и сложно поверить.
Рудикова Ната сказала осторожно, будто боясь быть услышанной:
— Знаете, Густаву нужны деньги…
— Дяде? Деньги?! Да ладно!
Рудик хохотнул, но вышло криво. Очень уж ненатурально, даже для него — слишком.
— Бусинка, ты мне сам говорил… — простодушно ляпнула Ната.
Все повернулись, даже Дмитрий склонил голову, пристально разглядывая Рудика:
— То бишь, твой дядя просил у тебя денег?
— Ну… это… он, как бы, просил вернуть долг. Я ему, вроде как, должен…
Он стал демонстративно наливать портвейн в бокал, чтобы иметь повод не смотреть нам в глаза.
— И судя по тому, как ты стесняешься, — отметил я, — долг немаленький.
— Ну… Нет, ну…
— Ты у него занимал несколько лет к ряду. И ни разу не помню, чтобы возвращал. Сколько накопилось? Примерно на Бээмвэшечку?
— Ну…
— Вот так да!..
Рудик вскинулся:
— Какого черта?! Что вы меня допытываете, будто и вправду кого-то убили? Да ну вас к монахам! Пойду курить.
Он вышел, схватив пачку сигарет. Следом выбежала бусинка Ната. Спустя полминуты вышел и Дмитрий, четко выполняя мою просьбу. Хорошо…
В холле нас осталось трое. Капитан думал о чем-то, Ириша смотрела в окно. Она выглядела теперь ровно на свои сорок три, ни годом меньше. Я отлично понимал ее чувства — по-свежему отлично.
Капитан сказал мне:
— Игорь, пока они вышли, хочу задать вопрос. Что вы знаете о Дмитрии?
Я не сдержался:
— Только то, что написано на его роже. Еще то, что Софи нашла его где-то в начале осени.
— Обычно весною Софи была свободна, — отметил Капитан. — Она всегда приезжала одна.
— Но не в этот раз, — кивнул я.
— И что вы думаете об этом? О Софи с Дмитрием?
— Если бы жертвой был Дмитрий, мои мысли по этому поводу имели бы значение.
— Резонно, — кивнул Капитан и почему-то посмотрел на мои ноги. — Кстати, об убийстве. Вы не отметили в числе улик одну косвенную — возможно, не учли. Убийца не мог не намочить обувь.
Да, верно: на ступенях была вода, а на крыльце остались мокрые следы. И мои туфли блестели влагой.
— Таким образом, Игорь, вы столь же подозрительны, как я. Мы не знаем вашего мотива, но вы определенно имели возможность для убийства.
— Не лучше ли подумать сперва о тех, у кого есть мотив?
— Лучше.
Капитан глянул на Иришу: ей, кажется, не было до нас дела.
— Один, — сказал Капитан. — Молодой племянник, крайне нуждающийся в деньгах ввиду обилия романов. Он приезжает к дяде с очередной просьбой о помощи, но дядя не просто не дает взаймы, но и требует вернуть прошлые долги. Племянник понимает, что может надеяться на долю наследства, особенно — с учетом доброты главного наследника, бывшей жены покойного. Добавим: никто не может подтвердить, что племянник курил на балконе. Добавим еще: у племянника мокрая обувь, я заметил это.
Я сказал в ответ:
— Два.
Посмотрел в спину Ирише и как-то не осмелился сказать, что думал.
— Два, — спокойно продолжил Капитан, — бывшая жена, что почему-то приезжает сюда каждую весну. Зная ее, я исключаю возможность убийства ради денег, но ревность может быть вполне весомым мотивом. Она могла успеть убить в то время, когда Ната отлучалась из кухни. Бывшая жена обута в сухие шлепанцы, как видим. Однако вполне могла их скинуть и выйти на крыльцо босиком.
Ириша бросила, не поворачиваясь к нам:
— Перестаньте. Мне надоело это…
— Вы вольны не участвовать, — ответил Капитан. — Но мы с Игорем хотим продолжить игру.
Она вяло отмахнулась. Капитан сказал:
— Три. Число вершин геометрической фигуры. Талантливый, но не особо успешный писатель, утонченная поэтесса, молодой человек весьма спортивной наружности. Девушка уходит, двое мужчин остаются. У обоих темные маленькие пуговицы, у обоих влажная обувь. Они оба спускались на первый этаж, а, вернувшись, предложили странную игру в расследование.
— Мы бы этого не делали, будь мы убийцами. Да и спрятали бы пуговицу, а не говорили о ней.
— Верно. И мотива у вас, вроде бы, нет. Но само совпадение примечательно, заставляет задуматься. Софи всегда приезжала одна — ради вас, Игорь. Теперь же приехала с мужчиной… и вот вы расследуете убийство. Должна существовать связь, даже если я ее не вижу.
— Четыре, — сухо ответил я. — Хладнокровный офицер неизвестного рода войск. Мы не знаем его мотивов, но о нем вообще очень мало известно. За пять лет знакомства — только чин да несколько черт. Его обувь суха, его пуговицы светлы. У всех — темные маленькие, у него одного — белые! Как нарочно!.. Но он близок с Густавом: знает, например, о будущей свадьбе. И он прекрасно подходит по характеру: трезвомыслящий, спокойный, рассудительный. Не он ли прикинул, как быстро поднимется вода, когда сотрутся следы преступления, когда прилетит вертолет МЧС? Не он ли высчитал время для убийства, которое через час уже будет недоказуемо? Не он ли нашел способ сохранить сухие туфли и подкинуть чужую пуговицу?
— Вы говорите это в пику мне, идете в контратаку. Хотя, по правде, сами понимаете: убийство — не рассчитанный с точностью маневр. Был очень малый шанс того, что колодец окажется открыт, и Густав пойдет закрывать. Возможно, сам убийца вчера откинул крышку, но даже это не гарантировало успеха. Густав мог пойти закрыть ее лишь после нашего отлета — и все, план убийства сорван. Так что данное преступление — спонтанность, бросок на удачу. Его совершил не хладнокровный, а импульсивный человек.
— Перестаньте! — крикнула Ириша. — Прекратите говорить так, будто Густава нет! Пойду позову его.
— Погоди, Ириша, еще пару минут.
Неизвестно, послушалась бы она Капитана или нет, но тут в дверях появились Рудик с Натой и загородили проход. Я глянул на их ноги: босоножки Наты сухи, на мокасинах Рудика расплываются темные пятна. Он воскликнул с привычной развязностью:
— Что, тетушка, ты все в тоске? Водки желаешь или спирту?
— Хорошо, что вернулись, молодые люди, — Капитан жестом пригласил их войти. — Скажите мне, на балконе мокро?
— Слабый дождик, а что? — повела плечами Ната.
— Над балконом есть навес. Дождь попадает под него или нет?
Девушка озадаченно свела брови:
— Кажется, нет… Я вот не намокла… А что такое, почему спрашиваете?
— У вашего мужчины мокрая обувь.
— Там дырка в навесе, — буркнул Рудик, — натекла лужа.
— И вы точно в нее вступили? Причем уже вторично? Когда курили утром, тоже стояли в луже?
— Какого черта?.. А! Вы все играете в расследование! Бросьте уже, надоело…
Капитан покачал головой:
— Никто не играет, Рудольф. Уже давно. Сколько вы были должны Густаву?
Под его взглядом Рудик сжался:
— Двадцать семь тысяч…
— Не рублей, надо полагать?
Тогда Ната воскликнула:
— Были должны! Капитан, почему вы говорите «были»? Почему вы говорите — никто не играет? Что случилось?!
За ее спиной возник Дмитрий, и Ната повернулась к нему, ко мне — ко всем по очереди, будто у всех требуя ответа:
— Скажите, что все хорошо! Скажите, что никто не умер! Бусинка, хоть ты скажи!..
Не получив ответа, она бросилась прочь. Дав полминуты форы, Дмитрий пошел за нею.
В том и была его роль. На первом этаже, в прихожей есть окно, из которого хорошо видна веранда. Когда кто-нибудь выйдет на крыльцо, сквозь окно можно снять его действия. Невиновный сразу закричит. Убийца вытрет салфеткой топорище, забросит пуговицу в воду, а потом закричит. В этом разница. В этом главный смысл всей нашей с Дмитрием комедии.