Читать интересную книгу Путинская Россия - Анна Политковская

Брежнев нам был нехорош. Андропов кровав, хоть и с налетом демократии. Черненко глуп. Горбачев не нравился. Ельцин время от времени заставлял креститься в страхе за последствия его шагов…

И вот — итог. Завтра, 7 мая, их охранник двадцать пятого эшелона, которому место — стоять в оцеплении, когда проезжает ВИП-кортеж, этот Акакий Акакиевич Путин будет шагать по красным дорожкам тронных зал Кремля. Будто он и впрямь там хозяин. Вокруг будет мерцать натертое царское золото, челядь покорно улыбнется, соратники — все как на подбор бывшие мелкие чины КГБ, получившие важные посты только при Путине, приосанятся…

Таким же гоголем, наверное, вышагивал тут Ленин, приехавший в покоренный Кремль в 1918 году, после революции. Официальная коммунистическая история (а другой нет) говорит: вроде бы скромно вышагивал… А в самом деле нагло: вот он я, скромняга, и вы думали, что никто, — а все же добился, Россию сломал, как захотел, принудил присягнуть себе.

И наш нынешний соглядатай из КГБ, даже там звезд с неба не хватавший — так же шагает по Кремлю… Шагает — и мстит.

Однако открутим пленку несколько назад.

14 марта 2004 года Путин во второй раз стал президентом России с разгромным для других претендентов счетом. И в нашей стране, и во всем мире эту его президентскую вторичность, конечно, прогнозировали, особенно после 7 декабря 2003 года, когда на парламентских выборах была разгромлена вся демократическая и либеральная оппозиция, которая только имелась в России. Поэтому результатам 14 марта в мире мало кто удивился. У нас были международные наблюдатели, но все было вяло… Сам день голосования представлял собой современный римейк советского авторитарно-бюрократического стиля «народного волеизъявления», о котором многие у нас еще не успели забыть. Среди них и я. Когда было так: пришел — бросил в урну бюллетень неважно с какими фамилиями — результат известен заранее…

И? То, что помнили советский стиль, кого-то уберегло от инертности 14 марта 2004 года? Нет. Покорно приходили — бросали бюллетени, махнув рукой: «что мы сделаем», уверенные, что вернулся Советский Союз и «от нас ничего не зависит»…

14 марта я долго стояла на пороге избирательного участка на своей Долгоруковской улице в Москве — переименованной с приходом Ельцина из улицы Каляевской (Каляев — террорист царских времен, считавшийся революционером) в Долгоруковскую (Долгорукий — князь, чье имение тут было до большевиков, при Каляеве). Говорила с людьми, идущими голосовать и быстро возвращающимися после процедуры, — люди были равнодушны. Абсолютно равнодушны к процессу выборов Путина во второй раз. «Они» так хотят? Ну, пусть… Так говорило большинство. Меньшинство посмеивалось: «Наверное, Долгоруковскую опять переименуют в Каляевскую…».

Потому что советский реванш с приходом и укреплением Путина очевиден.

Надо сказать, это произошло не только от нашего разгильдяйства и апатии с усталостью от бесконечных революций. Это произошло под приветственные вопли Запада. Прежде всего, Берлускони — прямо-таки любовника и главного европейского адвоката Путина. Также Блэра, Шредера, Ширака, не обошлось и без заокеанского Буша-сына.

Ничто не стояло на пути нашего кагэбешника в Кремль. Ни Запад. Ни серьезная оппозиция внутри страны. И всю так называемую предвыборную кампанию — от 7 декабря 2003 года до 14 марта 2004 года — Путин откровенно издевался над публикой.

Главное издевательство — он отказался с кем-либо о чем-либо дебатировать. Он не пожелал объясняться ни по одному пункту собственной предыдущей четырехлетней политики. Он презирал не только представителей оппозиции, но и само слово «оппозиция». Он вообще никого ни к чему не призывал. Ни за что и никого не агитировал. Просто, как в советские времена, телевидение ежедневно демонстрировало его во всех политических ракурсах — вот он принимает чиновников высшего звена в кремлевском кабинете и дает им квалифицированные советы, как руководить тем министерством или ведомством, откуда пришел чиновник.

В публике, конечно, раздавались смешки: он ведет себя прямо как Сталин. Тот тоже был и «друг всех детей», и «главный свиновод», и «лучший шахтер», и «товарищ всех физкультурников», и «ведущий кинематографист»…

Но смешки оставались только смешками — эмоции уходили в песок. Никаких серьезных протестов по поводу отсутствия дебатов не существовало.

Естественно, без сопротивления Путин наглел. Это ведь неправда, что он ни с чем не считается, ни на что не реагирует и только, знай себе, гнет свою линию, чтобы удержаться у власти…

Очень даже обращает внимание. И считается. И пристально следит за нами, подконтрольным народом. И это так происходит именно потому, что он поступает по-чекистки. Это — типичное поведение сотрудника нашего КГБ. Сначала — вброс информации в общественное употребление через узкий круг лиц. В нашем современном случае — через столичный политический бомонд. Цель вброса — почувствовать, какая возможна реакция. Раз ее нет или она аморфная, медузообразная — значит, все отлично, можно давить свою линию дальше, вкидывать свои идеи или действовать, как считаешь необходимым, ни на кого не оглядываясь.

Короткое отступление: оно уже не о Путине, а о нас, публике российской. Путинцы — люди, продвигающие его, заинтересованные в его втором восшествии на престол, люди, сосредоточившиеся сейчас в администрации президента, которая в действительности управляет страной, а не правительство (исполняет волю президента) и парламент (штампует законы, какие хочет президент), — они очень внимательно следят за общественной реакцией. Неправда, что им плевать. И то, что это так, означает слишком многое: ответственны за все происходящее — мы. Мы прежде всего — не Путин. Наша «кухонная» (лишь на кухне посудачить) реакция на Путина и его циничные измывательства над Россией — гарантия, что Путин все это проделал со страной в предыдущие четыре года. Социальная апатия, демонстрируемая обществом, — безмерна. И она — индульгенция Путину на следующие четыре года. Мы реагировали на его действия и речи не просто вяло — а со страхом. Мы демонстрировали чекистам, укоренившимся во власти, этот свой страх. И этим только усиливали их желания относиться к нам, как к быдлу. КГБ уважает только сильных — слабых сжирает. Нам ли этого не знать? И тем не менее мы — в целом — продемонстрировали себя слабаками и были съедены (подавлены). Страх для советского чекиста — мед. Нет лучше подарка ему, чем чувствовать, как трясутся поджилки толпы, которую требуется подчинить своей воле.

И мы сделали этот подарок. Газеты и телевидение были полны нашим страхом до краев. Оппозиционеры только и говорили, что об опасности лично для себя, если… То есть о своем страхе.

И были сожраны с потрохами.

Вернемся к концу февраля 2004 года. Во время, непосредственно предшествовавшее 14 марта — даже рука не поднимается написать: «в предвыборное время», — ну, какое оно «предвыборное»?… В какой-то момент, методом зондажа общественного мнения, Кремль почувствовал, что публика начинает уставать от наглости Путина, не желающего ни дебатировать, ни агитировать. Да и от скуки предвыборной кампании, которая таковой, по сути, не оказалась.

И тогда, для взбадривания населения, градус настроений которого снижался, почти перед самым 14 марта Кремль объявил о «сильных шагах» Путина. Народу было предложено считать таковыми смену кабинета министров за три недели до дня голосования.

Сначала все опешили — действительно, глупость какая-то, логики нет. Ведь после выборов, согласно Конституции, кабинет уходит в отставку в полном составе, и новоизбранный президент заявляет о кандидатуре нового премьера, а тот в свою очередь представляет ему на утверждение своих министров… И, если размышлять здраво, зачем назначать сейчас, чтобы переназначать потом, после инаугурации? К чему такая свистопляска? Которая обязательно парализует деятельность правительства, и без того большую часть рабочего времени занятого решением собственных коммерческих проблем? Погрязшего в коррупции?…

И тем не менее хоть и глупая акция — менять кабинет за месяц до положенной по закону смены, — взбадривание действительно получилось: политический бомонд зашевелился, флюиды игры «угадайка» — кого Он назначит? — заполонили телеэфир, политологи получили пищу для дискуссий, пресса — о чем писать в рамках «предвыборной кампании», потому что до этого писать было не о чем.

Однако в политическом бодрствовании прошло не больше недели. В ее ходе путинские политтехнологи ежедневно заклинали народ по телевизору, что президент сделал это только потому, что хочет быть «абсолютно честным перед вами», он не хочет «идти на выборы с котом в мешке» (имелась в виду конституционная процедура: после выборов президента — смена кабинета), он желает продемонстрировать свой курс до 14 марта…