Он великодушно улыбнулся.
«Мы всегда были близки, – подумала Аврора, – всегда помогали друг другу. Если есть человек, на которого я могу положиться, то это брат…» Не сговариваясь, они зашагали в одном темпе.
– А я тебя видел, – неожиданно произнес Хоакин.
Прошло несколько секунд, прежде чем смысл этих слов дошел до Авроры. И хотя она все поняла, но, чтобы выиграть время, переспросила:
– Где? Что ты имеешь в виду?
– В Трес-де-Фебреро. – Брат помедлил. – С мужчиной.
– Что ты делал в этом парке? – спросила Аврора в ответ.
Она лихорадочно соображала, но не могла посмотреть в глаза брату, лучше было не давать перед ним слабину. У них никогда не было тайн друг от друга, и теперь настало время Хоакину узнать, что это время прошло. Он видел ее вместе с Раулем и понял, что сестра что-то он него скрывает. Аврора видела, что это огорчает его до глубины души. Ей неловко было отвечать ему сейчас, но Аврора никогда не хотела ему врать. А она просто не знала, как рассказать о своей любви.
– Это был Рауль, – ответила она с дрожью в голосе.
Не было смысла больше скрывать это от Хоакина. Когда Аврора только познакомилась с Раулем, она хотела откровенно все рассказать брату, но так и не решилась.
Хоакин нахмурился:
– Какой еще Рауль?
– Рауль Эррера. Мужчина, которого я люблю.
– Да, конечно, – в его голосе слышалась какая-то легкость, которая противоречила выражению его лица. – Этого нельзя было не заметить. Я просто хочу узнать, откуда он родом и как вы с ним познакомились.
Аврора остановилась как вкопанная.
– На большом рынке, – тихо ответила она. – Уже давно.
– И откуда он?
Аврора замялась.
– Я не знаю, – едва слышно ответила сестра.
Хоакин покачал головой. В его голосе явственно слышался упрек.
– Тебе бы стоило об этом знать, сестрица!
Аврора невольно кивнула.
– Да, наверное, мне стоило об этом узнать, – пробормотала она. Она мало знала о Рауле, Хоакин был прав. Она знала слишком мало.
– Это правда! И поскольку ты ничего не знаешь, позабочусь об этом я. – Голос брата прозвучал резко.
Аврора сомневалась, нужно ли это делать, и ухватила брата за руку еще сильнее.
– Пожалуйста, дай мне еще немного времени. Позволь мне самой все узнать, хорошо?
Хоакин кивнул, но потом произнес:
– Но я не буду ждать вечно.
На следующий день, в воскресенье, у Авроры был выходной. Утром она с трудом встала с постели, хотя уже несколько часов просто лежала с открытыми глазами и думала о разговоре с братом.
Ей не нравилось, что у них с братом возникли разногласия, хотя весь вечер они старались вести себя так, словно ничего не произошло. Но на самом деле все было не так. Все изменилось после того, как Хоакин узнал о ее тайне. Он больше не будет, как прежде, человеком, которому Аврора доверяла самые важные вещи.
«Почему я ему, собственно, ничего не рассказывала? Потому что все время понимала: с Раулем что-то не так. Я боялась, что брат мне все выскажет прямо в лицо».
– Ну, уже проснулась? – поддразнила Анна внучку, когда Аврора наконец вышла к столу завтракать (он был накрыт специально для нее). Потом она добавила: – Когда я была еще совсем юной, то в такое время уже давно бывала на ногах.
– Да-да, – ответила Аврора, обрадовавшись, что в шуточном разговоре с бабушкой может забыть о проблемах. Вскоре она совсем позабыла о напряжении, которое висело над ней, словно грозовые тучи. Аврора вздохнула и улыбнулась Анне: – Я знаю, вам тогда приходилось вставать ни свет ни заря, чтобы набрать воды…
– Да, мне этим долго приходилось заниматься, – задумчиво проговорила Анна.
– Конечно, а вам еще и за животными приходилось смотреть, и на рынок ходить, чтобы приобрести самые свежие овощи, пока их не раскупили, – невозмутимо продолжала Аврора. Потом девушка расцеловала бабушку в обе щеки: – Доброе утро, бабуля!
– В больнице все в порядке?
– Все в порядке. – Аврора взяла большую чашку кофе с молоком, несколько штук сухого печенья и, конечно, дульче де лече[15]. – Мне очень нравится. Мы узнаем столько нового.
Анна, смеясь, похлопала внучку по руке:
– Ты хорошо справляешься со своим делом. Я тобой горжусь.
– Спасибо, бабушка.
Аврора уже подумывала, не рассказать ли бабушке о разногласиях с Хоакином, как вошла мать. Женщины поздоровались и поцеловались. Марлена взяла чашку кофе и с любопытством огляделась.
– Юлиус сообщил, что от Леоноры пришло письмо?
– Там лежит. – Анна указала на комод. – Я его еще не открывала. Хотела дождаться вас.
Аврора склонила голову. Она еще больше заскучала по тетке – своей лучшей подруге, которая всегда могла дать дельный совет. «Она бы точно знала, как уладить дело с Хоакином».
– У Леоноры все хорошо, она и Фелипе много работают, – услышала девушка голос матери после того, как та начала читать. – В Париже все по-прежнему сходят с ума по танго. Послушай-ка, что пишет моя сестрица. – Она откашлялась. – «Недавно встретила земляка, который в ужасе от того, что здесь, в Париже, танго считается аргентинским танцем. Он пытался мне объяснить, что в Буэнос-Айресе его танцуют только в барах и борделях и никогда в танцзалах или в высшем обществе… И закончил он тем, что танго вызывает у него неприятные ассоциации. Я не высказала своего мнения и удержалась от критики».
– Как это характерно для Леоноры, – перебила Марлену бабушка Анна. – Если она чем-то увлекается, то всецело посвящает себя этому занятию, живет им.
«В Париже все еще мало знают, что танго родилось в трущобах, на окраине, – писала дальше Леонора, – и кто узнаёт об этом, считает танец омерзительным. В добропорядочном аргентинском обществе любят порицать занятия танго, а здесь далеко не все желающие имеют возможность этим заниматься. Я думаю, когда-нибудь этот танец, этот аргентинский уличный цветок, вернется в Буэнос-Айрес, пропитавшись французским колоритом. И тогда его все полюбят. Возможно, тогда люди спросят, откуда же он произошел… Но никто не захочет думать о притонах Ла-Бока или борделях, где впервые наиграли эти мелодии на гитарах и мандолинах. Никто не подумает о фламенко, пайяде, хабанере, милонге и кандомбе. Все эти танцы – часть танго. Конечно, никто не знает, что бывшие африканские рабы в Буэнос-Айресе называли свой барабанный бой «тангос». Отсюда и пошло название танца. Я очень по всем вам скучаю. Искренне ваша, Леонора».
Аврора вздохнула, как обычно в последнее время. В каждом предложении этого письма читалась страсть. Девушка надеялась, что когда-нибудь она также всем сердцем будет любить свою работу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});