Читать интересную книгу Фронтир 2 - Константин Калбазов

— Подходим, — подтверждая мысли Болотина, произнес капитан, — вон тот мыс обойдем, и уже будет видна застава. Полчаса ходу не больше.

— Толк-то от этих застав есть? По сотне верст между ними, не так чтобы и близко. Сомнительно, чтобы они могли обеспечить безопасность.

— Толк есть во всем, господин Дворжак. Заплачено за то большой кровью, но не зря. Река на землях арачей известна немногим, поэтому движутся здесь только в дневное время. На ночь предпочитают останавливаться. Раньше стояли сами по себе, каждую минуту опасаясь нападения, теперь можно куда спокойнее провести ночь у причалов возле застав. В этом году вроде ни один пароход не был ограблен. Правда не прибыл один валиец, которого ждали примерно с неделю назад, да и мы его не встретили. Но может арачи тут и ни при чем.

— А кто же кроме них?

— Река. Она всегда возьмет свою дань, если к ней без должного уважения. Заметили как мы меняемся с помощником?

— Вы каждый раз минут по двадцать разговариваете о чем-то. Мне казалось просто общаетесь.

— Лясы поточить мы можем и у причала. Мы рассказываем друг другу о своих наблюдениях. Река, она как женщина, непостоянна и переменчива. Еще вчера ты проходил по этому месту и не наблюдал ничего особенного, а сегодня на этом месте большая коряга, способная проломить борт. Неделя, и появляется подводная коса. А если сесть на мель в этих местах, то это как приглашение для арачей.

— Но тогда ваши знания устаревают чуть не каждый день.

— Правильно.

— И как же тогда вы движетесь ночью?

— Реку мало знать, господин Дворжак, ее еще нужно и чувствовать. Вот взять человека, если вы знаете его не первый год, вы можете сказать о нем, как он поступит в той или иной ситуации?

— С большой долей уверенности. Но поручиться, что все будет именно так, не могу.

— Вот так же и с рекой. Вон, видите. Это и есть застава Паюла. Загнали сюда всякий сброд, но парни молодцы. Мало что устояли, так там еще и около половины из первого состава осталась. И стоянка самая надежная по всему маршруту, включая и Изеру. Арачи этих головорезов стороной обходят. Там есть один, Верной Рукой прозывается, говорят он один изничтожил арачей больше, чем все четыре заставы вместе взятые.

— Не врут? — Улыбнувшись, спросил Алексей.

— Врут конечно, не без того. Но даже если поделить на четыре, получается изрядно.

— Открою вам секрет, уважаемый Хор. Мы как раз едем забирать его.

— Вы под что хотите меня подвести, господин Дворжак?

— Не надо так нервничать. В том пакете, что вручили вам военные приказ о его помиловании.

— Ну, если так, то годится. А вы что же, дружки получается?

— Не совсем. Я писатель и хочу написать о нем книгу. Ну, а раз уж так совпало, что есть приказ о его помиловании, то решил совместить два этих дела, — немного все же слукавил Алексей, памятуя о том, что лишний раз распространяться о дружбе с Варакиным не следует.

— Если так, тогда понятно. Он вам столько порасскажет. Что вам на три книги хватит, если не больше, — авторитетно заявил капитан.

Вот так вот. Не получается у них оставаться незамеченными. Ладно Алексей, он сам ищет известности и многое делает для этого. Сергей предпочитает быть гораздо скромнее, но видно не очень-то это у него получается.

Вскоре они уже были у причала, где их встретил огромный дядька, без знаков различия, рядом с которым даже Ванек выглядел не серьезно. Вот рядом с Варакиным Бенеш смотрелся бы вполне. Алексей внимательно всматривался в сопровождавших верзилу трех бойцов, у которых так же не было никаких знаков отличия, только черные шевроны. Все, кроме великана обряжены в такие же жилеты, какой сейчас и на самом Алексее с Ванеком. Точно, работа Варакина, а вот его самого нет.

— Привет Милош.

— Здорово Хор, — ответил капитану великан. — Что-то ты без баржи.

— Так я ведь не к валийцам, а к тебе прибыл.

— Неужели интенданты расщедрились и решили подбросить нам припасы?

— Не. От них ты этого не дождешься. Держи пакет с почтой. Если есть что передать обратно, не стесняйся, доставлю в лучшем виде.

— Так ты что же, фельдъегерем заделался?

— Опять не угадал. Вот привез к тебе человека, он сам все расскажет.

Верзила, мужчина уже в годах, внимательно посмотрел на сошедшего на причал Алексея. Н-да. Если Ванек не смотрелся на его фоне, то о Болотине и говорить нечего. Ну да, ему с ним не силой мериться, хотя и ощущаешь себя сразу каким-то маленьким и сморщенным.

— Мое имя Шимон Дворжак. Я хотел бы поговорить с вами относительно того приказа. Что лежит в этом пакете.

— Хм. Ну тогда пошли ко мне в каморку.

— Да. Тут в трюме лежит немного продовольствия. Это для заставы. Там крупа, мука, яичный порошок, мясные консервы, сгущенное молоко. Думаю, это не будет лишним?

— Чтобы для солдата была лишней еда. Да никогда. Павол, давай парней на разгрузку.

— Слушаюсь, сержант.

— Ну пойдемте, господин Дворжак.

Застава, как и комната занимаемая сержантом, хотя на том не было никаких знаков различия, на Алексея не произвели впечатления. Все выглядело топорным, порядка куда меньше чем в том же крумлском форте. Но если этих парней не смогли сковырнуть арачи, то главную свою функцию, оборонительную, застава выполняла исправно.

Оказавшись за столом, Грибски тут же сковырнул сургучные печати и начал перебирать сложенные листы. Он задержал взгляд на одном из них, внимательно с ним ознакомился и чертыхнувшись отбросил в сторону. После этого закурил трубку с пахучим и явно не дешевым табаком, внимательно посмотрел на Алексея и спросил.

— Вы имели ввиду этот приказ? О помиловании троих моих подчиненных?

— Я вижу вас не радует то, что кто-то смог получить помилование по приказу генерал-губернатора.

— А чему тут нравиться. Вы привезли приказ об их помиловании, а я готов отправить донесение о дезертирстве.

— Чьем дезертирстве?

— Вот этих троих, — постучав пальцем по листку с приказом, ответил сержант.

— Ничего не понимаю. Какое может быть дезертирство, если о них чуть не легенды ходят по всему пограничью? — Едва не срываясь на крик и привставая со скамьи произнес Болотин.

— У черных шевронов еще и не такое бывает. А чего вы так всполошились, господин Дворжак?

— Но… Но… Как же так… Я же…

— Так у нас ничего не получится, — в очередной раз выпустив густое облако дыма, и покачивая головой, произнес Грибски. — Пока вы толком все не объясните, дельного разговора не выйдет. Итак, господин Дворжак?

— Один из них, мой старый друг, которого я считал погибшим. Как только я узнал, что он жив я обратился к одному знакомому в военном ведомстве Новой Рустинии, чтобы доподлинно выяснить его судьбу. Он когда узнал о том, кто мой друг, тут же придумал поощрение для черных шевронов зарекомендовавших себя с лучшей стороны.

— Вот такую амнистию.

— Именно. Теперь черные шевроны за отличную службу могут быть помилованы до истечения срока.

— И друг ваш, как я понимаю, Варламов? У вас очень похожий акцент.

— Да. Сергей. А теперь вы объясните, как человек о котором тут ходят разные сказки, вдруг решил дезертировать?

— Теперь объясню. Дело в том, что у шевронов нет без вести пропавших. Если нет тех, кто может точно подтвердить смерть, то их объявляют дезертирами и назначают за их голову награду в тысячу крон. Именно по этой причине в рустинской армии практически нет дезертиров.

— Кто без вести пропал? Сергей? Вы толком рассказать можете?

— Могу. Если коротко, то патруль, которым командовал Сергей попал в засаду. Он, Ануш и Хват остались прикрывать отход остальных. Потом мы проверили место боя, но их так и не нашли. Я выждал несколько дней, мало ли что могло случиться и куда им пришлось бежать. Но они так и не появились. Поэтому я составил рапорт, в котором указал на данное происшествие. Вот собственно и все.

Сказать, что Алексей был подавлен, это не сказать ничего. Твердый км возникнув из ниоткуда сковал горло, но затем он не выдержал и расплакался, размазывая по лицу обильно льющиеся слезы. Господи, он опоздал! Опять опоздал! Да сколько можно-то!? В какой час он повстречался на пути Варакина!? Сначала по его вине Сергей угодил в этот мир. Потом, опять же стараниями Алексея оказался на грани смертной казни. Он сумел избежать ее, выжить и даже сделать себе имя. Но стоило только Болотину снова приблизиться к нему, как он опять накликал на друга беду.

Как ни странно, но эта верзила прекрасно понял, что творится на душе Болотина. Выждав какое-то время, он поставил перед ним кружку в которую щедро плеснул зобрятки. Напиток так себе, никакого сравнения с тем, что был у майора Войнича, но для Алексея он оказался живительной влагой, сумевшей привести его в себя. Мысль заработала с лихорадочной быстротой, выстраиваясь в логический ряд