Читать интересную книгу Мечты — сбываются! - Al1618

Кажется, что это конец, но на самом деле — спасение. Дело в том, что даже в бою конь на человека не наступит, может ударить грудью, лягнуть, укусить, но не наступит. Не из великого человеколюбия, просто он боится споткнуться, для него это точно верная смерть, как и для тех, кто споткнется уже об него, потому этот страх закреплен на уровне инстинкта. Конечно, любой инстинкт можно преодолеть — тренировками или просто надев шоры, но тут так не делают.

А вот у нас… Помните я говорила, что все «единоборства» завязаны на противодействие животным? Так вот, если с крупным хищником лучше держатся на дистанции, а со стайными — создать угрозу одновременно всем (иначе тебе элементарно прыгнут на спину), то с копытными — главное — не дать себя затоптать. Так что у нас любимым развлечением в возрасте от пяти до семи было именно наработка этого навыка. Кто-то гоняет по кругу… эээ, не коней конечно, но слегка похожи, а остальная ребятня переползает или перебегает этот круг (как договорились), кто больше раз смог — тот и выиграл. Травмы к слову были редкостью — не зевай и не наглей, а главное — не бойся — и ничего с тобой не случится.

Правда, это только для лошадей — те, кто ходят на одном пальце очень его берегут, а вот со свиньями такое лучше не пробовать — не затопчут, так сожрут. Вот так-то, а уж если есть в руках клинок…

Словом, когда в глазах развиднелось, оставалось только рвануть побыстрее на крутой склон, пока никто из всадников не развернулся и не ударил в спину, на косогор им точно не забраться.

Короткий взгляд за спину — «время есть, немного», противник дезорганизован, а местные, наконец, начали сопротивляться. Так что рывком к оставленному в тайнике оружию и броне, удачно я его с противоположной стороны от точки своего захода прикопала…

Когда пришкандыбала назад с языком на плече, на последних каплях адреналина, то оказалось, что можно было не спешить — время сейчас неспешное и воюют также. Ну и отлично — меч острием в глину, цевье винтовки на его крестовину — «щелкаю» пальцем «фотографируя» мишени и отслеживая, чтобы система наведения взяла цели на сопровождение. Как там, в наставлении для снайперов — «первыми выбивать командиров», в местных условиях это те, кто побогаче одет с лучшим оружием, второе — «если командиров определить нельзя», то бьем «тех, кто больше всех машет руками».

Ну вот, они, наконец, решили повоевать, и двинулись на встречу лаве моего племени (я что — сказала «моего»?), и разгонный генератор как раз вышел на режим… проверить маркеры сопровождения… ОГОНЬ.

Всё, можно передохнуть…

И мне… — выныриваю на поверхность, хватая ртом воздух и пытаясь унять колотящееся сердце. Дети вокруг спят беспокойно, но никто вроде не проснулся, только прижимаются сильней. Оп, кажется, меня кто-то в ухо лизнул… приятно. И есть миг передохнуть — ПЕРВЫЙ КРУГ ПРОЙДЕН.

А вы что думали — это все? Это как раз была самая простая часть…

Еще успеваю почувствовать провал вниз и меня накрывает поновой. Если раньше я была сторонним наблюдателем, то теперь предстоит полной мерой прочувствовать все упущенное. Как поддается плоть под скользящим мечем, и вибрация оружия передает ужас осознавшего собственный конец человека. Хруст разрубаемых костей. Полные ужаса, а потом стекленеющие глаза. Ярость и боль.

И всесокрушающий запах крови и сырого мяса — такой желанный и вместе с тем вызывающий рвотные спазмы. И запах смерти — страх и экскременты. И все это каждый раз по-новой, с каждым новым убитым…

Где-то там, далеко, в другом мире, выгибается дугой прикусившее язык тело, а рядом скулит и воет от невыносимого ужаса некто, кто совсем недавно отстраненно наблюдал и оценивал «боевую эффективность». Ему сейчас не до отстраненных рассуждений — он чувствует, как расходятся скрепы психоблоков, наложенные годы назад в центре реабилитации после Кирны. Восемь месяцев реабилитации… Даже если выживу, то кошмарами я себя обеспечила… лет на двадцать вперед.

Одна надежда, что все же те коновалы были профи.

Тут, наверное, стоит объяснить — командир любого воинского подразделения, согласно устава, должен говорить о нем «Я». Для нас и фермиков этот ритуал имеет более глубокий смысл. Уж не знаю, что там чувствуют инсекты, но глава клана ощущает своих, как части собственного тела — пальцы там… или что еще. Это дает немалые преимущества в управлении, но вот когда приходится кем-то жертвовать…

Да, можно сравнительно легко вытерпеть потерю пальца, можно на адреналине прыгнуть на нагретую до красного броню или, перетянув по скорому жгутом культю руки, опять ринутся в бой, можно даже ползти вперед с перебитым хребтом — чтобы вцепится в чужое горло, но это совсем не значит, что потом, когда угар схлынет…

А самое страшное, начинается именно «потом», и любой вам скажет, что хуже всего, когда болит то, чего уже нет, потому что унять эту боль — нечем. Но это у тела, оно рано или поздно смирится или восстановит утерянное, а что делать, если болит душа? Точнее — те части, которых уже давно нет…

Из «моих» после Кирны осталось меньше десяти процентов первоначального состава. Уж не знаю, из чего там восстанавливали мою душу, но видать умельцы попались не из последних…

И если повезло — то там, под скрепами, успело нарасти новое, и оно удержит меня от проваливания в небытие. К тому же работа неведомых «психов» оказалось действительно крепкой — еще повоюем. Тем более, что сильнее их умений меня держит другой якорь — кольцо детских ручек. Потому что НЕЛЬЗЯ, нельзя выпустить когти и начать метаться безумным зверем, нельзя даже напугать вырвавшимся из глотки хрипом.

Вот и второй круг… или третий… не помню.

«Человек, возьми все что пожелаешь, но заплати за это настоящую цену» — хочешь убивать бесстрастно как машина, будь готов прочувствовать все, чего был лишен после — МНОГОКРАТНО.

* * *

Так, пациент скорее жив чем мертв — во всяком случае противится зову природы уже нет сил… Вставание растягивается минут на семь — надо не потревожить малышей, спасибо вам мои хорошие — благодаря вашей поддержке в этот раз выкарабкалась удивительно легко. Попутно чувствую, как промокает от корней наружу шерсть — организм старается избавиться от отравы всеми возможными способами. Значит, теперь действительно все, а мне очень быстро надо «на задний двор».

Вернувшись, тенью между спящими лавирую на вторую половину шатра. Удивительно, но раненым даже стало лучше, еще б немного «поработать» и можно будет не волноваться, да вот пуста я, как русло вади…

Секунд двадцать я колеблюсь, недопустимое промедление, но все же решаюсь — слишком по разному описан «ОН», есть и такое что очень «ревнив», вот сейчас и проверим… Левая рука ложится на колено ладонью вверх, правая замирает раскрытой ладонью в двадцати сантиметрах от свежего шва. Так, в случае чего, весь удар достанется только мене. Первые слова, как ни странно проще сказать, чем подумать — «Отче наш, иже еси…». К левой руке тянутся десятки резиновых ниточек, чтобы превратится в бурные потоки огня, катящиеся по внутренним каналам, не беря ни капли себе пропускаю все через сердце в другую руку. Неожиданно рывком меняется зрение — теперь я не только чувствую нити, вскользнувшие из пальцев вместо когтей, но и вижу их — как они упираются в защитный барьер, и почти не встречая сопротивления, проходят сквозь него, а потом и внутрь тела. Плавно «качаю» лапой от себя к себе возбуждая в теле медленно расходящиеся светящиеся волны, они катятся к пяткам и кистям, вспыхивая вторичными отражениями там, где есть какие-то проблемы. Но, пожалуй, хватит — все тело уже светится равномерно, а уши с носом слышат изменение ритма дыхания и сильный запах пота, обтираю лицо и все открытые участки и перехожу к следующему.

Вот и все, все что можно было сделать — сделано, остается только поблагодарить за то что тут помогают всем не делая исключений ни для неверующих, ни для «неверных». Неуклюже поворачиваюсь на восток, припоминая «как положено», но в голове почему-то нет ничего, кроме того, что главное — искренность. Потому просто бормочу первое что вспомнилось, просто повторяя это же мысленно, а вот с последним «амен» в меня бьет натуральная молния, отстраненно смотрю как во все стороны катится волна света, попросту выжигая все темное в округе и давая яркие вспышки там где она встречается с живым. За стенкой резко всхрапывают от удивления животные, слева от перегородки раздается восхищенное «Ой!», но ничего больше не происходит — только становится тепло и спокойно, куда-то девается ставшая привычной опустошенность… Да уж — «просите и обрящете, стучите и вам откроют», спасибо конечно, но получать больше чем просил — тоже ноша немалая, не знаю по силам ли она мне…

Поворачиваюсь, чтобы встретится взглядом с десятком бусинок, почти все кто толкал полночи меня в бока — здесь, спектр взглядов — от восхищенного, до непонимающе-нахмуренного. Почти все или трут глаза руками или тянутся ими ко мне. Их можно понять — я сейчас сияю как натертая фосфором, но ведь это не на физическом плане — в боку кофейника ничего не отражается кроме моих вытаращенных глаз — они что, меня ВИДЯТ?!