— Оправдан? — переспросил дядя Джон. Он все-таки вырос в Эдинбурге и последние четырнадцать лет провел в Индии.
— Да, — подтвердил Ральф, — обычно их начинают женщины, а не мятежники-мужчины. Я видел однажды такой бунт в Портсмуте, где женщины окружили хлебную лавку, в которой пекарь выпекал батоны меньше обычных размеров и продавал их по дорогой цене. Так вот, они взломали дверь, скрутили лавочника и сидели на нем до тех пор, пока кто-то не сбегал за мировым судьей. Тот пришел и сначала проверил весы в лавке, — они показывали неправильный вес. Тогда в магистратуре снова взвесили каждый батон из этого магазина и продали их женщинам по справедливой цене. Тогда они освободили лавочника и разошлись по домам. Все осталось целым и невредимым, даже наличность в кассе. Вот только дверь слегка пострадала.
Дядя Джон недоумевал, а мы с Ричардом улыбались.
— Мировой судья поддержал бунтовщиц? — недоверчиво спросил он.
Ральф пожал плечами и улыбнулся.
— Он, видимо, придерживался патриархальных взглядов. Никто не любит мошенников. А все эти женщины были вполне уважаемыми, честными дамами. Но, Бог мой, как они были разгневаны! Я бы своими руками отдал им половину магазина, если б они только бросили на меня взгляд.
— А они-таки бросили на вас взгляд, да, мистер Мэгсон? — лукаво поинтересовалась я. — Не может быть, чтобы вас там не было.
— Ну, предположим, был. Но я ровным счетом ничего не делал, — невинным голосом ответил Ральф. — Только стоял, придерживая дверь… и долото… и молоток…
Дядя Джон, Ричард и я громко расхохотались, да и сам Ральф не мог удержаться, чтобы не хмыкнуть.
— Те дни закончились, — снова становясь серьезным, продолжал он. — Дни, когда бедные люди могли требовать справедливых цен на рынке. Я только сейчас понял это. Вот почему я не возражаю, чтобы Вайдекр выращивал пшеницу и продавал ее с прибылью. Единственный путь для бедных в Англии заключается в том, чтобы на рынках было достаточно всякой еды и чтобы ни в одной деревне люди не голодали. Чтобы бедные не зависели от местного сквайра, а богатые не могли контролировать продажу зерна.
У дяди Джона эта идея нашла поддержку.
— При нашей системе дележа прибыли мы могли бы продавать излишек зерна в Лондоне, — сказал он важно. — Уж лучше получать большие прибыли с высоких лондонских цен, чем маленькие с низких цен в Мидхерсте.
— Вы правы, накормить Экр мы должны, но в Вайдекре можно засадить еще полдюжины полей пшеницей.
— Важно накормить не только Экр, — вмешалась я. — Когда наше зерно продается в Мидхерсте, покупать его съезжаются люди со всей округи. И самое разумное было бы договориться с другими торговцами продавать здесь зерно по невысоким ценам, а излишек везти в Лондон и получать основные прибыли с продажи его там.
— Заговор торговцев, чтобы накормить бедных, — с довольным смешком сказал Ральф. — Мисс Джулия, вам место на баррикадах. Я слыхал о заговоре торговцев против бедных, но о таком, какой предлагаете вы, не слышал никогда! Это было бы великое новшество!
— И это вполне реально, — задумчиво проговорил дядя Джон. — Вас не было здесь, мистер Мэгсон, когда отец Джулии, сквайр, начал свои сельскохозяйственные эксперименты, а Беатрис управляла имением. Всего за несколько лет Вайдекр покорил целое графство. Об этом поместье знали все, и все его уважали. Он был примером для других. Если бы нам удалось доказать, что поместье способно прокормить своих работников, получая при этом еще и выгоду, нашему примеру захотели бы последовать многие другие.
— Вайдекр показал когда-то и другой пример — что погоня за одними только прибылями не приносит выгоды, — сказала я.
— Да, — улыбнулся Ральф, — вы правы, мисс Джулия.
— Я тоже с нею согласен, — воскликнул неожиданно Ричард, и все обернулись к нему, но он смотрел только на меня. — Процветание Экра зависит не только от выгодной торговли. Этому способствуют также добрые отношения с соседями. Если мы будем продавать зерно на местном рынке по низким ценам, это будет справедливо.
— Договорились! — сказал дядя Джон, будто подтверждая сделку. — Но я все-таки хотел бы еще обзавестись несколькими плантациями малины и клубники.
— Ох, не знаю, не знаю, — кисло отозвался Ральф. — И что вы будете с ними делать, когда ягоды созреют в самый сенокос?
— Я буду убирать их! — великодушно пообещал Ричард. — Лучше я буду убирать ягоды, чем заниматься с овцами.
Мы весело рассмеялись, поскольку та страшная сцена в темном амбаре была не известна никому, кроме меня. Просто все знали, что молодой мастер Ричард не любит возиться с овцами. Этим занимались мистер Мэгсон и мисс Джулия. Итак, в эту осень Ральф нанял бригаду пахарей и сеятелей, чтобы снова засадить Вайдекр пшеницей.
Глава 11
Никто из нас не ожидал, что мы в первый же год получим хорошую прибыль в нашем хозяйстве. Но мы собрали неплохой урожай трав — «наполовину состоявший из цветов», как сердито отозвался о нем Ральф, — и это означало, что зимой нам намного дешевле обойдется корм для овец и коров. Плодовые деревья, разумеется, не плодоносили в этом году, но заросли малины вытянулись прямыми густыми рядами, что сулило хороший урожай на будущий год. Клубнику мы посадили на новом поле вдоль берега Фенни, где было больше солнца и где она имела естественную защиту от ветров, дующих с холмов. Мои яблони принялись, и теперь эти тонкие, стройные деревца радовали глаз. Они тоже оказались посаженными правильно, что для меня лично было маленьким чудом.
Ричард много занимался дома этой осенью, готовясь поступать в Оксфорд после Рождества. Вскоре дядя Джон увез его туда, а затем поехал в Лондон по делам компании Мак-Эндрю, связанным с обострением обстановки в Индии, вступившей в войну с Францией. Так что мы с мамой провели несколько одиноких недель, работая как рабы целыми днями и встречаясь только за обедом.
Мамины ученики сделали заметные успехи, и теперь они приступили к изучению букв. Теперь наша гостиная была по вечерам буквально завалена обрывками разноцветной бумаги, из которой мама вырезала буквы.
Я работала везде: в Экре, наблюдая за ремонтом коттеджей, которым слишком долго пренебрегали, на верхних полях, где возводили изгороди и ограды для овец, на общинной земле, следя за подрезкой деревьев и сбором топлива, и, конечно, в полях. Где бы я ни была, рядом со мной был Ральф.
Я не могла бы сказать, кем он был для меня. Иногда он казался мне отцом, иногда — возлюбленным, иногда — учителем. И всегда он был другом. По мере того как проходило время, укорачивались и становились холоднее ноябрьские дни и все труднее было работать на земле, между нами все крепла и крепла дружба, и нас все менее можно было назвать ученицей и учителем.