Читать интересную книгу Большая книга тренингов по системе Станиславского - Ольга Лоза

Толкните партнера.

Положите руку ему на плечо.

Наступите на ногу.

Поцелуйте.

Ущипните.

Щелкните по носу.

Дерните за волосы.

Погладьте по голове.

Обнимите.

Главное в этом упражнении – внезапность и непредсказуемость.

Упражнение 115

После простых действий переходите к сложным, многосоставным движениям. Выполните все действия, описанные ниже, и оправдайте их при помощи вымысла:

1. Поднимите одно плечо, повести вперед, затем по дуге вниз, назад и вверх, описав таким образом полный круг.

2. Руки разведите в стороны, не сгибая в локтях. Ладони поднять вверх, перпендикулярно полу. Поднимите руки вверх, затем опустите их.

3. Встаньте прямо, ноги на ширине плеч, руки свободно опущены вдоль тела. Осторожно наклоните голову вправо, не поднимая при этом плеч, так чтобы подбородок приблизился к правой ключице. Взгляд, на сколько это возможно, устремите вправо. Положите левую ладонь на левую сторону шеи, почувствуйте, как растягиваются мышцы. Удерживайте эту позицию в течении нескольких секунд.

4. Медленно поворачивайте голову направо так, чтобы посмотреть через правое плечо. Затем медленно поверните голову налево, чтобы посмотреть через левое плечо.

5. Руки сложите перед грудью так, чтобы предплечья составляли одну горизонтальную линию. Медленно поворачивайте торс как можно дальше вправо. Ступни от пола не отрывать. Голову также нужно поворачивать вправо, стараясь посмотреть через плечо.

6. Поднимите левую ногу вперед примерно на 20–45 °. Стопа свободна, расслаблена. Обе ноги в коленях прямые. Вернитесь в исходное положение.

Действия в вымышленных обстоятельствах

Занимаясь тренингом, вы смогли убедиться на собственном опыте, что бестелесное, лишенное плотной материи мечтание обладает способностью рефлекторно вызывать подлинные действия нашей плоти и материи – тела. Эта способность играет большую роль в нашей психотехнике.

«Каждое наше движение на сцене, каждое слово должно быть результатом верной жизни воображения», — утверждал Станиславский.

Если вы сказали слово или проделали что-либо на сцене механически, не зная, кто вы, откуда пришли, зачем, что вам нужно, куда пойдете отсюда и что там будете делать, – вы действовали без воображения. И этот кусочек вашего пребывания на сцене, мал он или велик, не был для вас правдой – вы действовали как заведенная машина, как автомат.

Если вас спросят сейчас о самой простой вещи:

«Холодно сегодня или нет?» – вы, прежде чем ответить «холодно», или «тепло», или «не заметил», мысленно побываете на улице, вспомните, как вы шли или ехали, проверите свои ощущения, вспомните, как кутались и поднимали воротники встречные прохожие, как хрустел под ногами снег, и только тогда скажете это одно нужное вам слово.

При этом все эти картины, может быть, промелькнут перед вами мгновенно, и со стороны будет казаться, что вы ответили, почти не думая, но картины были, ощущения ваши были, проверка их тоже была, и только в результате этой сложной работы вашего воображения вы и ответили.

Таким образом, ни один этюд, ни один шаг на сцене не должен производиться механически, без внутреннего обоснования, то есть без участия работы воображения.

Если вы будете строго придерживаться этого правила, все тренинговые упражнения, к какому бы разделу они ни относились, будут развивать и укреплять ваше воображение.

Наоборот, все сделанное вами на сцене с холодной душой («холодным способом») будет губить вас, так как привьет нам привычку действовать автоматически, без воображения – механически.

А творческая работа над ролью и над превращением словесного произведения драматурга в сценическую быль вся, от начала до конца, протекает при участии воображения.

Что может согреть, взволновать нас внутренне, как не овладевший нами вымысел воображения! Чтоб отвечать на все требования, предъявляемые к нему, необходимо, чтобы оно было подвижно, активно, отзывчиво и достаточно развито.

Поэтому обращайте чрезвычайное внимание на развитие вашего воображения. Развивайте его всячески: и теми упражнениями, с которыми вы познакомились, то есть занимайтесь воображением как таковым, и развивайте его косвенно: взяв за правило не делать ничего на сцене механически, формально.

Упражнение 116

Представьте, что вы читаете книгу. Как бы вы читали ее, если бы:

это был учебник биологии;

это был бы бульварный роман или детектив;

это была бы библиографическая редкость;

книга была вашей;

вы взяли ее почитать;

вы украли ее;

она досталась вам по наследству от прадедушки – знаменитого на весь мир человека, и вам известно, что на аукционе за любую его вещь дадут недурные деньги.

Фарватер сценического действия

Итак, любое действие в условиях сцены должно быть оправдано какими-либо обстоятельствами и обусловлено мотивами действия. Но надо также учитывать, что не бывает действия, изолированного от других действий. Маленькие действия связаны друг с другом при помощи сквозного действия. Сквозное действие – это фарватер роли, как называл его Станиславский. Если этого фарватера нет, актер начинает играть маленькие задачи, и у него ничего не может выйти. Для того чтобы ученики лучше усвоили это положение, Константин Сергеевич советовал, предлагал проверить его на жизненном примере.

Они должны были вспомнить какой-нибудь случай из своей жизни и в строгой последовательности изложить развивающийся в нем ход событий и возникающих из них действий....

Я сегодня в первый раз был в доме знаменитого артиста Шустова – дяди моего друга Паши.

За обедом великий артист спросил племянника, что было в школе. Он интересуется нашей работой. Паша сказал ему, что мы подошли к новому этапу – к «кускам и задачам».

– Шпондю знаете? – спросил старик.

Оказывается, что кто-то из детей Шустова учится драматическому искусству у молодого преподавателя с смешной фамилией – Шпондя, ярого последователя Торцова. Поэтому все подростки и малыши изучили нашу терминологию. Магическое «если бы», «вымысел воображения», «подлинное действие» и другие, еще неизвестные мне термины вошли в обиход их детской речи.

– Шпондя целый день учит! – балагурил великий артист, в то время как перед ним ставили огромную индейку. – Как-то он был у нас. Подают вот такое же блюдо. А у меня палец болел. Я и заставил его резать да раскладывать.

«Дети! – обратился Шпондя к моим крокодилам. – Представьте себе, что это не индейка, а целая большая пятиактная пьеса, «Ревизор», например. Можно ли осилить ее сразу, с одного маху? Запомните же, что не только индейку, но даже и пятиактную пьесу, вроде «Ревизора», нельзя охватить с одного маху. Посему надлежит ее делить на самые большие куски». Вот так… вот так…

При этих словах дядя Шустов отделил ножки, крылья, мякоть и положил их на тарелку.

– «Вот вам первые большие куски», – объявил Шпондя.– Ну, конечно, все мои крокодилы оскалили зубы, захотели сразу проглотить их. Однако мы успели удержать обжор. Шпондя воспользовался этим назидательным примером и говорит: «Запомните, что сразу не осилишь огромных кусков. Поэтому режь их на менее крупные части». Вот… вот… вот… – приговаривал Шустов, деля ножки, крылья по суставам.

– Давай тарелку, крокодил,– обратился он к старшему сыну.– Вот тебе большой кусок. Это первая сцена.

– «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятное известие…» – цитировал мальчик, подставляя тарелку и неискусно стараясь басить.

– Евгений Онегин, получай второй кусок, с почтмейстером, – обратился великий артист к маленькому сыну Жене. – Князь Игорь, царь Федор, вот вам сцена Бобчинского и Добчинского, Татьяна Репина, Екатерина Кабанова, принимайте сцены Марьи Антоновны и Анны Андреевны, – балагурил дядя Шустов, раскладывая куски на подставленные тарелки детей.

– «Ешьте сразу!» – приказал Шпондя, – продолжал дядя. – Что тут было!.. Мои проголодавшиеся крокодилы набросились и хотели проглотить все одним махом.

Не успели опомниться, как они уже запихали себе в рот огромные куски, один – подавился, другой – захрипел. Но… обошлось.

«Запомните, – говорил Шпондя, – коли нельзя одолеть сразу большого куска, дели его на меньшие и еще меньшие, а коли надо, то и на еще меньшие».– Хорошо! Разрезали, положили в рот, жуют, – описывал дядя Шустов то, что сам проделывал.

– Мать! Жестковато и суховато! – неожиданно обратился он с страдающим лицом к жене, совсем в другом, так сказать, в домашнем тоне.

– «Если кусок сух, – учили дети словами Шпонди,– оживляй его красивым вымыслом воображения».

– Вот тебе, папик, соус из магического «если бы», – острил Евгений Онегин, накладывая отцу подливки с зеленью. – Это тебе от поэта: «предлагаемое обстоятельство».

– А это, папик, от режиссера, – острила Татьяна Репина, кладя ему хрена из соусника.