Читать интересную книгу О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

— Она на ногу припадает, — ответила одна из них.

Словно в подтверждение, собачонка жалобно подняла переднюю лапу. Стьюи забрал ее в огромную ручищу и начал бережно ощупывать. Меня поразила эта мягкая нежность в таком, казалось бы, неуклюжем великане.

— Кости целы, — объявил он. — Просто немножко потянула плечо. Постарайтесь, чтобы она поменьше бегала, а утром и вечером втирайте вот это.

Он отлил беловатое притирание из бутыли в пузырек непонятной формы и протянул его девочкам.

Одна из них разжала кулачок, стискивавший шиллинг.

— Спасибо, — сказал Стьюи без малейшего удивления. — До свидания.

Он осмотрел еще нескольких животных и уже снова направился к занавеске, чтобы позвать следующего, но тут через другую дверь вошли два уличных оборвыша, таща бельевую корзинку со всевозможными бутылками и склянками.

Стьюи нагнулся над корзиной и начал с видом знатока перебирать бутылочки из-под соусов, банки из-под маринадов, былые вместилища кетчупа. Наконец он принял решение и заявил:

— Три пенса.

— Шесть, — хором сказали оборвыши.

— Четыре, — буркнул Стьюи.

— Шесть, — пропели оборвыши.

— Пять, — не сдавался мой коллега.

— Шесть! — Их тон стал победоносным.

— Ну ладно, — вздохнул Стьюи, отдал требуемую монетку и начал складывать свое новое приобретение под раковину.

— Я сдираю этикетки, Джим, и кипячу их как следует.

— Угу.

— Все-таки экономия.

Так я узнал тайну этой странной аптечной посуды.

Последний клиент появился из-за занавески в половине седьмого. Весь прием я наблюдал, с каким тщанием Стьюи неторопливо осматривал каждое животное и выбирал наилучшее лечение в пределах своих ограниченных ресурсов. Гонорар его исчерпывался одним-двумя шиллингами, и я понял, почему он только-только сводит концы с концами.

И еще я заметил, что всем клиентам он нравится. Да, его приемная оставляла желать лучшего, но зато он сам был неизменно внимателен и добр.

Последней была дородная дама, очень чопорная и выражавшаяся на самом изысканном литературном языке.

— Моя собачка была на прошлой неделе укушена в шею, — объявила она, — и боюсь, в рану проникла инфекция.

— Да-да, — озабоченно кивнул Стьюи, и пальцы-бананы порхающим движением ощупали распухшую шею животного. — Ничего хорошего. Если мы не примем мер, дело может кончиться абсцессом.

Он долго выстригал шерсть и обрабатывал глубокую ранку перекисью водорода. Потом вдул в нее присыпку, наложил ватный тампон и забинтовал. Затем он сделал антистафилококковую инъекцию, а в заключение вручил даме бутылку из-под соуса, по горлышко полную раствора акрифлавина.

— Применяйте, как указано в рецепте, — сказал он.

Наступила пауза, и дама выжидательно открыла кошелек.

После долгой внутренней борьбы, о которой свидетельствовало подергивание щек и век, он наконец решительно расправил плечи:

— Три шиллинга шесть пенсов.

По меркам Стьюи это был огромный гонорар, хотя в любой другой ветеринарной лечебнице такая сумма составила бы минимум, и я даже не уверен, не назначил ли он ее в убыток себе.

Когда дама удалилась, во внутренних комнатах внезапно поднялся оглушительный гвалт. Стьюи одарил меня сияющей улыбкой:

— Мег вернулась с ребятками. Идемте, я вас познакомлю.

На следующее утро я проводил счастливее семейство. Стьюи за рулем большого проржавевшего форда кивал и помахивал рукой, Мег рядом с ним улыбнулась измученной улыбкой, а за треснутыми боковыми стеклами куча ребятишек и собак сражалась за самые удобные места. Машина тронулась, кроватка, коляска и чемоданы на крыше угрожающе закачались, дети завопили, собаки залаяли, младенец заплакал, и они укатили.

Когда я вошел в дом, меня окутала глубокая тишина и принесла с собой ощущение тревоги. Мне предстояло две недели заменять Стьюи, и мысль об этой плохо оборудованной операционной меня отнюдь не успокоила. Если случай окажется действительно серьезным, я попаду в трудное положение!

Но я тут же ободрился. Судя по тому, что мне пришлось увидеть, ничего из ряда вон выходящего ждать не приходилось. Стьюи упомянул, что главный доход ему приносит кастрация котов. Ну, прибавим экзему ушной раковины, еще два-три легких заболевания — наверное, этим все и ограничится.

Утренний прием только подтвердил мои предположения. Бедно одетые люди приводили дворняжек, приносили кошек и кроликов с пустячными недомоганиями, и я благодушно роздал немало бутылок из-под минеральной воды и баночек из-под паштета, вполне обходясь небогатым ассортиментом лекарств в аптеке Стьюи.

Хлопоты мне причинял только стол, который то и дело складывался, когда я поднимал на него животных. Металлические распорки имели обыкновение в решающий момент срываться с упора, ножки подламывались, и пациент соскальзывал на пол. Но через некоторое время я приспособился и, осматривая животное, подпирал распорку коленом.

Около половины одиннадцатого, приподняв занавеску в последний раз, я убедился, что в приемной больше никого нет, — только в воздухе еще висел особый собачье-кошачий запах. Запирая дверь, я подумал, что до вечернего приема мне, собственно, совершенно нечего делать. В Дарроуби я сразу побежал бы к машине, чтобы отправиться в дневной объезд, но тут почти вся работа велась в операционной.

Я раздумывал, чем бы заняться после единственного вызова, значившегося в еженедельнике, но тут в дверь позвонили. Еще один звонок и отчаянный стук. Я нырнул под занавеску и повернул ключ. На крыльце стояла молодая элегантно одетая пара. Мужчина держал на руках курчавого лабрадора-ретривера, а у тротуара позади них виднелась большая сверкающая машина с домиком-прицепом.

— Вы ветеринар? — еле выговорила молодая женщина. Ей было лет двадцать пять — каштановые волосы, красивое лицо и полные ужаса глаза.

Я кивнул:

— Да-да. Что случилось?

— Наш пес… — хрипло сказал молодой человек. Лицо его побелело. — Он попал под машину.

Я посмотрел на золотистое неподвижное тело:

— Тяжелая травма?

После короткой паузы женщина прошептала:

— Поглядите на его заднюю ногу.

Я шагнул вперед — и меня мороз продрал по коже. В заплюсневом суставе нога была оторвана. Нет, не сломана, а именно оторвана и болталась на лоскуте кожи. В ярких солнечных лучах отвратительно поблескивали белые концы обнаженных костей.

Казалось, я очень долго, словно в столбняке, тупо глядел на собаку, а когда наконец обрел голос, он прозвучал как чужой.

— Войдите, — пробормотал я и повел их через благоуханную приемную к столу, горько сознавая, насколько я ошибся, когда решил, что меня тут никакие трагедии не подстерегают.

42

Я отдернул занавеску, и молодой человек, пошатываясь, положил свою ношу на стол. Теперь можно было рассмотреть типичные признаки дорожного происшествия: грязь, буквально вбитая в глянцевитое золото шерсти, множество царапин и ссадин. Но вот изувеченная нога не была типичной. Ничего подобного мне еще видеть не приходилось.

Я отвел взгляд и спросил хозяйку собаки:

— Как это случилось?

— В одну секунду. — Ее глаза наполнились слезами. — Мы путешествуем и даже не собирались останавливаться в Хенсфилде. («Еще бы!» — подумал я.) Только хотели купить газету, а Ким выпрыгнул из машины… И вот…

Я поглядел на пса, неподвижно распростертого на столе, и легонько погладил благородную голову.

— Бедняга! — пробормотал я, и на мгновение прекрасные карие глаза обратились на меня, а хвост раза два стукнул по столу.

— Откуда вы? — спросил я.

— Из Суррея, — ответил молодой человек.

— Ах так… — Я потер подбородок. В черном туннеле вдруг забрезжил свет спасительной лазейки. — Может быть, я сделаю перевязку и вы отвезете его домой, к собственному ветеринару?

Он посмотрел на жену, потом снова повернулся ко мне:

— И что тогда? Ему ампутируют ногу?

Я ничего не ответил. Конечно, именно так и поступят в хорошо оборудованной ветеринарной лечебнице, где много умелых помощников и операционная отвечает всем современным требованиям. Да и что еще можно сделать?

От этих мыслей меня отвлекла хозяйка собаки.

— Но если все-таки есть шанс спасти ногу, меры надо принять немедленно, ведь верно? — Она умоляюще посмотрела на меня.

— Да, — хрипло ответил я. — Конечно.

И начал осмотр. Повреждения кожи оказались пустяковыми. Пес был в шоке, но слизистые оболочки оставались розовыми — по-видимому, дело обошлось без внутреннего кровотечения. Да, случай был бы легкий, если бы не эта страшная нога.

Я уставился на нее, и меня снова ужаснуло поблескивание гладких поверхностей заплюсневого сустава. Было что-то почти непристойное в том, что они обнажились у живой собаки. Казалось, жестокие любопытные руки нарочно разломали сустав.