я не поддамся. Именем Иисуса, Сына Бога Живого, я обладаю силой, чтобы дать отпор.
Не успели эти слова сойти с моего языка, как я ощутил над собой крылья. Понимаю, это звучит странно, но иначе не скажешь. Крылья! Они окутывали меня, защищали, укрывали. Не знаю, чьи это были крылья — ангелов или Самого Господа, — но на меня снизошел мир. Мир в этом месте ужасов. Подумай только! Я твердо знал, что меня оберегает Господь мой и Царь. Десница Его поддерживает меня.
Моргана почувствовала, что в сражении произошел перелом. Она злилась, хотя и не понимала, откуда взялась моя смелость.
— Слова! Слова! Пророк-глупец! Твой жалкий Бог тебя не спасет. Никакая сила на земле не способна тебя уберечь!
Она вскинула руки, скрестила их над головой и начала призывать силы воздуха и тьмы.
Она пела свои мерзостные заклятья, и я слышал застывший вой зияющей черноты.
Чудное дело! В тот самый миг, когда сила ее достигла наивысшей точки, она проиграла. Я не поддался. Она меня ненавидела, а я ее — нет. Не пытался я и спрятаться либо бежать.
Великий Свет, как же хрупки силы врага! Дьявол использует лишь то оружие, которое даем ему мы. Не дай ему ничего — и сила его иссякнет, рухнет, как стрела на излете, как затупленный обломок клинка.
Моргана изрыгала брань и хулу. Она призвала себе на подмогу демонов ада. Видел бы ты ее! Жуткое зрелище. Однако крылья осеняли меня, и я не страшился.
Она призвала огненный ветр. Ну и ярость! Ярость и ненависть били из нее ядовитым и гнусным током. Заблистали черные молнии, высохшая дубрава занялась огнем. Возле меня падали горящие ветви; деревья обратились в факелы и рушились одно на другое. Однако я не ощущал жара, огонь не причинял мне вреда!
Осмелев, я крикнул:
— Наконец-то ты видишь истину, Моргана: сила Святого Истинного Бога защищает меня. Ты бессильна причинить мне вред. Тот, Кто во мне, больше того, кто в тебе. Ему слава, честь и поклонение. Аминь!
Этого Моргана не могла ни стерпеть, ни вынести. Так быстро расходовала она свою силу, что всю истратила, выдохлась и в изнеможении готова была опустить руки.
Я насмехался над ней.
— Ну же, Моргана! — кричал я. — Твои повелители смотрят. Покажи им, как их порожденье владеет своим оружием.
Она обезумела от ярости. Огонь взвился в самое небо. Деревья лопались от страшного жара. Однако трава под моими ногами даже не опалилась. Лицо овевал свежий ветерок.
Я возликовал и, открыв уста, запел. Я пел хвалу моему Господу. Я пел победную песнь моему Царю. И я плясал перед Ним. Демоны, столпившиеся за спиной у Морганы, задрожали в нагретом воздухе, померкли и пропали с глаз.
Лицо Морганы почернело от бурлящей в груди злобы; вся она затряслась от смертельной ярости. Она завопила; таким воплем можно было бы уложить войско!
Она прыгнула на меня, скрючив пальцы, как когти. Я закрыл руками лицо, но она в меня не вцепилась.
Я услышал голос, зовущий ее по имени. "Моргана!" Внезапный крик остановил ее. Я отнял руки от лица и посмотрел: сквозь пламя к ней мчался всадник на лошади...
Мирддин замолк. При упоминании всадника голос его осип от горя.
— Ты узнал его, — сказал я.
— Я узнал, — отвечал Мирддин. — Прости его, Господи, это был Лот.
— Лот! — хором повторили мы с Гвальхмаи.
Мирддин тяжело опустил голову.
— Да. Я узнал его, несмотря на пламя и дым.
Он окликнул ее. Моргана стояла, окаменев от злобы, но Лот подскакал к ней, нагнулся, подхватил ее и усадил впереди себя на седло. Лошадь вздыбилась, занеся надо мной копыта, и они ускакали прочь.
Я кричал ей:
— Вернись, Моргана! Давай довершим то, что ты начала!
Но они не возвращались. Гнев закипел во мне. И, прости меня, Господи, я бросился за ней. Я не хотел, чтобы она ушла.
На краю рощи они остановились и полуобернулись ко мне. Я думал, Моргана со мной схватится. Но у нее оставалось в запасе одно, последнее колдовство. Вскинув руки над головой, она выкрикнула заклятье. Жуткое, как последний вопль отчаяния.
Я замер. Лот развернул коня. В тот же самый миг молния пала с небес и выжгла меж нами расселину. Они унеслись прочь, а я долго лежал на земле, оглушенный, и голова моя гудела, как набат. Я открыл глаза — они не видели. Молния обожгла меня и ослепила.
Он поднес кончики пальцев к глазам.
— Зрение покинуло меня, как и дар провидения. Я уже не вижу разбросанных передо мной троп; моим ногам уже не ходить путями Иного Мира. Все в тумане, будущее — безвидно и пусто. Я дважды слепец. — Он помолчал и печально тряхнул головой. — Что ж, сам виноват. Я пренебрег Господним покровом, чтобы добиться ее смерти. И теперь я несу шрам своего безумия. Да, но как же мне не хотелось ее отпускать!
Гвальхмаи, серый даже в свете костра, обратил ко мне полные слез глаза.
— Я отомщу за это зло, — тихо поклялся он, мало понимая, что говорит.
— Как ты можешь себя корить? — спросил я Мирддина. — Одна Моргана всему виной, это она тебя ослепила.
Насмешливая улыбка тронула губы Мирддина.
— Разве ты еще не понял? Сражался не я! Сражались князь тьмы и Царь Света, враг рода человеческого и Спаситель. Я был ни при чем.
— Ни при чем?! Если б не ты, она бы восторжествовала давным- давно!
— Нет. — Мирддин медленно покачал головой. — Я тоже когда- то так думал. Долго я нес это бремя в душе и сердце, но это была ложь. Да, и это тоже была ложь.
— Не понимаю, — упорствовал я.
— Сражался не я, — мягко объяснил Эмрис. — Моя собственная гордыня, мое суетное тщеславие мешали мне это увидеть. — Мирддин горько хохотнул и поднял руку к глазам. — Прежде я был слеп, но теперь вижу ясно: Господь может Сам за Себя постоять. Он не нуждается в моей помощи. Это Он спасал и защищал, а не я, не Мирддин. — Он помолчал, словно раздумывая, потом добавил: — Скажу тебе, враг нарочно внушает нам другое. Но только когда я познал свою слабость, встал беззащитным против Морганы без всякого замысла или цели, только тогда Господь сокрушил ее.
— Но это же ты