Госпожа вывертывалась и продолжала метаться, царапая щеки и явно ругаясь, но не на ашшари, а на каком-то другом языке, видимо, родном берберском.
Абид показался как раз вовремя: завидев его, госпожа ахнула и закричала уже на ашшари, евнухи быстро, как птицу сетью, накрыли ее широченным шелковым отрезом и, пока госпожа махала руками и костерила Абида, быстро увязали вокруг нее хиджаб на все положенные тесемки.
- Ну?! И где ты шлялся, о отродье гиены? - с неослабевающей яростью орала госпожа Нум.
- Воистину Всевышний был милостив ко мне и я обладаю новостями из новостей для услады твоего слуха, о солнцеликая! - и Абид отвесил учтивейший из поклонов.
Госпожа изволила всего лишь треснуть его по затылку костяшками пальцев - хвала Всевышнему, на пальцах у нее были кольца, а не перстни.
- Ну?!
Шаадийа, как самая умная, моментально скомандовала невольницам, те вдвинули под госпожу ковер, и Нум, обессиленная, плюхнулась на него со звоном ожерелий. В одну руку ей вложили синий стеклянный стаканчик, а в другую - огромный страусовый веер.
- Я слушаю, слушаю тебя, о порождение гул и шакалов пустыни!
Абид раскрыл было рот, но, видно, Всевышний судил госпоже в тот день совсем другое.
С южной стороны лагеря раздались дикие вопли. Одно слово в них различалось очень и очень ясно:
- Карма-аааааты! Карматы в лагере! Карматы! Спасайтесь кто может!..
Лицо Нум окаменело, и она медленно поставила стаканчик на ковер. И так же медленно отложила веер.
- Какая странная у меня судьба, - пробормотала она, словно не слыша, как ширилось вокруг нее озеро паники. - В ней каждое дело случается дважды.
Абид сглотнул и припомнил, что случилось в лагере под Гадарой.
И вздрогнул - на ковер рядом с Нум со звоном колец ссыпалась кольчуга.
- Одевайся, сестра, - звякнул голос сумеречницы.
Аураннка стояла полностью готовая для боя: в ихнем панцире из прямоугольных пластинок, в здоровенных наручах и со страшным копьем в руке.
Медленно, словно еще не проснувшись, госпожа Нум потянулась тоненькими пальчиками к груде железных колец - и тут же встряхнулась, дернулась и завозилась с завязками хиджаба: не на него же кольчужную рубаху надевать, в самом-то деле.
Сумеречница раздвинула бледные губы и показала зубы в улыбке. И тут же рявкнула на Абида:
- К бою, говнюк! Где твое ор-ружие?!
Сглотнув набежавшую слюну, юноша бросился за своим кожаным набрюшником - хвастаясь у костров, он гордо называл его "панцирем".
Вопли становились все громче:
- Всевы-ыыышний!.. Смилуйся-ааааа!
Женский визг прорезал воздух и небо - и оборвался. Абид залепил ладонями уши и припустил быстрее.
- ...Выпихивайте их! Выпихивайте их за частокол! - аураннская княгиня, ослепительная и издалека видная в своем фиолетовом шелке, размахивала копьем и горячила кобылку.
- Берегись! В воротах!..
Что в воротах, вылезло быстро - то ли крыса, то ли ящерица-дрянь щелкала зубищами и мотала серой голой башкой.
- Умри, мразь! - заорали они на два голоса, и Абид, и госпожа.
Свистя легкими - устали, устали, - все, кто с кольями, припустили к гадине. Гадина запятилась, ощерилась страшней прежнего и - рраз! быстро, точно как ящерица, побежала навстречу!
- А бей ее бей! - азартно закричали они, тыча в гребенку зубищ кольями.
Палка госпожи зашла зверюге аккурат в глотку и та захрюкотала от натуги, упячиваясь назад. Абид, уже не помня себя от злости и испуга, принялся молотить тварь по хребту - с замаха. По лицу текли то ли слезы, то ли пот, Абид выкрикивал имя Всевышнего, призывая Его на помощь, гадина изворачивалась и цапала когтями.
- Н-на! - длинное лезвие сумеречного копья мелькнуло под носом, и гадина разом рухнула и обмякла - древко торчало у нее аккурат между лопаток.
Оглянувшись, Абид увидел над звериной себя и госпожу - аураннка разворачивала конягу к частолоколу, там еще мутузились с криками и женским визгом. А с кольями чего-то никого и не было более, а почему?..
И тут госпоже Нум, видно, все же поплохело: она разом осела и завытиралась рукавами, завсхлипывыла, подвывая:
- Больно мне, больно!
Потные кудряшки мотались, платок съезжал все дальше на затылок.
- Бо-оооольно-ооо!..
И лицо у нее стало такое бледное-бледное, даже под грязью было видно.
А потом Абид понял, что мешается зрению. Вот эта тонкая палочка, что мотается из стороны в сторону вместе с причитаниями и всхлипами госпожи - это стрела. И торчит она у Нум прямо из кольчужного бока. А из-под древка прыскает струйками темная-темная кровь.
- Ой... - растерянно пробормотал Абид, оглядываясь в поисках помощи.
А они с Нум над гадиной стояли вдвоем - а вокруг все лежали, с такими же стрелами, торчащими из боков и груди. Или без стрел.
Всхлипывая и плача от страха и отчаяния, Абид решился обломать древко - Нум заорала страшным, дурным голосом и сомлела. Все так же хлюпая носом и рыдая, юноша подхватил ее подмышки и поволок, по-дурацки пятясь задом. Тут же упал - оказалось, через тело женщины в черной, перемазанной глиной абайе. Посмотрев туда, где должна быть голова женщины, Абид взвыл и зарыдал сильнее. Поднялся, поволок Нум дальше.
Когда он упал - назад плашмя в какой-то очередной раз - его вздернула на ноги белая рука в подвязанном шнурком рукаве. Храпели и топали кони, звенела сбруя. Над Нум опускалась на землю, раскидывая в стороны рукава, женщина в облаке черных длинных волос.
- А он не сдрейфил!.. - звонко крикнули над Абидом.
Хи-хи-хи, раскатились страшные холодные бубенцы сумеречного смеха.
- Г-госпожа... - сумел Абид выдавить из себя, кивая на женщину с грязными мокрыми волосами.
- Будет жить, - ответили ему сверху.
Сидевшая над Нум аураннка раскинула руки и резко свела перед грудью ладони, наклоняясь над госпожой, накрывая ее шатром длинных блестящих волос. Белое, белое, странно белое платье на рыхлой земле...
- Если нас всех не сожрет аждахак, - безжалостно закончила фразу та, что сидела на лошади.
Абид испуганно вывернул голову, чтобы оглянуться на всадницу, - женщина в сером, перетянутом подмышками и у локтей белыми шнурами платье смотрела совершенно серьезно. Бледные губы на белом, белом лице пошевелились:
- Его видели с вала. Он где-то рядом.
- А... - глупо выдавил из себя Абид.
- Иди с людьми к шатрам, - резко приказала аураннка. - Сиди там, никуда не ходи.
Госпожу Нум, оказывается, уже подняли на ковер евнухи и понесли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});