Читать интересную книгу Ферма - Дмитрий Резаев

Кадык на шее Гида судорожно дернулся, словно пытаясь вырваться из тесной клетки горла.

Они крепко взяли Соммерсета Гида за локти и направились к выходу. Самарин за ними не пошел. Они были слишком возбуждены, чтобы это заметить. Самарин сел за стол в кресло, которое только что занимал Соммерсет Гид. Несколько минут он прислушивался, дожидаясь, когда стихнут шаги и голоса. Потом он достал плоский черный ящик и повертел его в руках. Поверхность была гладкой и не содержала никаких намеков на то, как его можно открыть. Но Самарин уже знал, как открываются такие ящики. Следовало одновременно нажать на четыре угла. Верхняя крышка бесшумно съехала в сторону, обнажая внутренности ящика. Насколько Самарин смог понять после небольшого осмотра, перед ним было записывающее устройство. На небольшой панели располагался миниатюрный пульт управления и несколько отверстий, предназначенных, видимо, для подсоединения другой аппаратуры. Самарин нажал на кнопку с надписью «English». Раздалось негромкое бормотание. Разобрать что-либо было невозможно. Самарин попробовал найти ручку увеличения громкости, но обнаружил лишь два проводка с крошечными черными каплями на концах. Немного подумав, он вставил их себе в уши и чуть не ослеп от дикой боли. Боль вырвала его из кресла огромной ручищей и швырнула на пол. Сквозь мутную хмарь перед глазами он увидел расплывающееся красное пятно. Это кровоточило возмущенное ухо. В мозгу голосили малиновые колокольчики. Сердце колотилось где-то в затылке. Тело по собственной инициативе пыталось принять позу эмбриона. В душе волной бушевал кошмар. Самарин встряхнул головой, ясно осознавая, что за зрелище представляет он собой, валяясь в одном из кабинетов разграбленного и брошенного центрального офиса Общественного комитета района Оз.

Рядом поблескивал строгостью черный ящик. Из него по-прежнему доносилось бормотание. Ящик, казалось, ожил, превратившись в опасного шизофреника, не отдающего себе отчета в том, что делает.

Проводки, чуть не убившие его, во время падения выскочили из ушей и теперь цепкими лапками насекомого царапали щеки. Он еще раз тряхнул головой. Проводки невесомо перескочили на виски. Мозг Самарина тут же взорвало ослепительной вспышкой. Он инстинктивно поджал ноги, приготовившись к новой боли. Но предчувствие обмануло его. Вместо боли перед его взором поплыли бесконечные картинки, сопровождаемые негромким и бесстрастным комментарием.

– Возможно, в расчеты вкралась ошибка. Рисковать судьбой цивилизации нельзя.

Самарин оказался как бы на капитанском мостике космического лайнера. Он отчетливо видел собравшихся за круглым столом людей. Их лица были измождены. Атмосфера дышала отчаянием. Они летели долго. Слишком долго. Они спасались от смерти на сверхсветовой скорости. И все-таки смерть быстрее света. Планета, на орбите которой вращались их корабли, не была пригодна для жизни. Ее атмосферу наполняли аммиак и метан. Правда, там было много урана, железа и серебра. Самые смелые предлагали лететь дальше, где, как показывали расчеты, должна находиться Система, пригодная для человека. Но эти расчеты были голой теорией. Никто не видел этой Системы. Бортовые телескопы фиксировали только черную бездну. Теперь, после десяти лет полета, Система Аквилон казалась мифом, легендой об обетованной земле. Многие боялись последнего дрейфа, когда топливо кончится, и они будут нестись в открытом космосе навстречу мучительной, медленной гибели.

Большинство высадились на Урании. Лишь небольшая горстка смельчаков отправилась дальше.

Самарину не удалось узнать, как сложилась судьба тех, кто предпочел Уранию риску дальнейшего полета. Комментатор остался с теми, кто отправился по изначально проложенному курсу. Впрочем, очень скоро дневник стал вести другой человек. Неизвестный вирус убил почти все руководство и, как понял Самарин, тех, кто отвечал за работу техники. Вирус подцепили на одном из астероидов, куда высадилось несколько человек для того, чтобы пополнить запасы урана и железа. Огромные генераторы, изготавливавшие антивещество, требовали пищи.

На тот момент, когда появился Аквилон, техников практически не осталось. Самарин не удивился, что черный ящик буквально через несколько генераций превратился в святыню, а запись событий – в ритуал, совершаемый Верховным шаманом. Высадившиеся очень быстро одичали. Горстка людей, незнакомых с реалиями новой среды обитания, без сомнения, была обречена на гибель, если бы на помощь не пришли Пятна, которые показали людям, как им следует выживать в новых условиях, какие растения ядовитые, а какие, наоборот, могут спасти от смертельного недуга, как добывать пищу и спасаться от непогоды.

А потом прилетели корабли тех, кто высадился на Урании. Они обнаружили на Аквилоне дикие племена и Пятна. Технически развитая цивилизация отнеслась к последним враждебно. Они не могли победить Пятна, не могли вернуть в прежнее состояние тех, кто несколько столетий назад составлял с ними одно целое. Война продолжалась так долго, пока взаимная ненависть не отпечаталась на генетическом уровне.

Пришло время, когда новые переселенцы изобрели клонирование. И вот теперь они могли выращивать столько бойцов, сколько потребуется. Клонам закладывались качества самых лучших представителей расы. Именно тогда Банк спермы приобрел свое главенствующее положение, ибо от него зависел исход борьбы. Был синтезирован газ, который убивал Пятна. Теперь у Аквилона появились новые хозяева, Пятна стали легендой, а урканцы – дикими племенами, загнанными в непроходимые джунгли и горы. Часть государств, в которых клонирование стало основой жизни, объединились в Систему. Ученые Системы далеко продвинулись в опытах клонирования. Они смогли клонировать не только живую, но и мертвую материю. Этот прорыв привел к тому, что однажды была клонирована целая планета, которая стала точной копией Аквилона. Ее назвали Толлан. Толлан стал новым источником ресурсов для генной инженерии. ВБС удалось «засеять» его образцами своей флоры и фауны, а затем поселить на ней и человека. Развитие цивилизации на Толлане полностью контролировалось ВБС.

Теперь Самарину многое стало ясно. Бесконечные легенды о том, что жизнь на Землю занесена из космоса, летающие тарелки, похищения людей. Жизнь на Толлане давала новые формы, а значит, и новый материал для клонирования.

Открытие потребовало от Самарина некоторых усилий, чтобы окончательно не сойти с ума. Трудно смириться с тем, что ты – овца, выращенная на чьей-то ферме.

Они питаются нами. Они нас едят. Откармливают, а потом едят.

Ему показалось забавным, что клоны на Толлане (Земле) тоже изобрели клонирование. Было в этом что-то омерзительное, напоминающее раковые метастазы. Метастазы проникали в миры, отравляя их.

Есть лучшие миры, но нет самого лучшего.

Они даже внедрили на Землю свои диалекты и алфавит. Не напрасно клоны толланской ветви считали, что эти знания – божественного происхождения.

Самарин вспомнил Сигизмунда Трэша и его неизменные сигары. Элизу Беккер, заставлявшую его бить током своего двойника.

Такими и должны быть Боги. Равнодушными.

Они создали целый мир. Мир, который нужен для забавы. Баскетболисты, певцы, солдаты. Новые виды животных. Модель для сборки. Гигантский паззл.

Самарин не хотел слушать дальше. Он был зол. Клоны склонны к агрессии.

Самарин закрыл ящик, сунул его за пазуху и направился к двери. Он решил выяснить все до конца, до самых неприятных подробностей. Как смертельно больной, который знает, что умрет, но все равно требует от врачей документальных доказательств. Именно так агонизирует надежда.

Сверхпрыжок оказался злой шуткой. Там, на земле, напыщенные политиканы искренне полагали, что они – хозяева жизни. А на самом деле барахтались на дне пробирки-мутанта в заштатной лаборатории.

Никогда нельзя открывать черные ящики. Никогда. Нужно издать специальный указ, запрещающий прикасаться к черным ящикам. Пусть все будет так, как оно есть. Знания умножают печали.

Он вышел из здания и сощурился от беспечного дневного солнца. По улице бежал белый слон. За ним, страшно ругаясь, урканец-погонщик. Слон весело трубил и, шаля, опрокидывал рекламные тумбы. Прижавшись к стене дома, стояла перепуганная местная жительница. Ветер пытался заглянуть под фиолетовую вуаль на ее шляпке. На правой туфле отсутствовал каблук.

Самарин еще некоторое время смотрел по сторонам, а затем двинулся к штабу Сигизмунда Трэша. Он заставит его рассказать все.

Рядом притормозил зеленый «Бьюик» Ле Горша. Он не выглядел счастливым, хотя в последние несколько дней из капитанов стал генералом. Он молча, словно нехотя, кивнул Самарину. Тот также молча сел в машину.

Мимо мчались пестрые картинки разрушения. Почерневшие от копоти стены, рассыпанные апельсины, кукла с оторванной ногой, велосипедное колесо, какой-то ненатуральный в своей окоченелости труп, чей-то плащ, стремительно превращавшийся в тряпку. Город будто стал больше, словно разбухнув от нахлынувшего разнообразия.