Через несколько дней мы оказались на фронте. Местом действия стали Нижние Вогезы.
Мы стояли тесным кружком — мой пулеметный расчет и Генрих с несколькими своим солдатами. Все отчаянно мерзли и поэтому засунули руки в карманы курток, а на головы натянули капюшоны и плащ-палатки, чтобы укрыться от мокрого снега, порывами налетавшего на лес. Мы, как всегда, окопались, но было слишком холодно, чтобы сидеть в окопах. Чтобы согреться, мы топали ногами и старались двигаться. Остальные солдаты стояли такими же группами, заполонив весь лес. Все три егерских батальона нашего полка собрались здесь, готовясь участвовать в атаке, которая назначена на завтрашнее утро. Цель была такова — снова захватить высоты, оставленные одной из наших пехотных дивизий, что удерживала их всего один день, перейдя на позиции, которые мы занимали до этого, — холмы возле деревушки Рейпертсвейлер.
Часы, предшествующие бою, — самое неприятное время в жизни солдата. Мысль о смерти невозможно изгнать из сознания, как и мысль о том, что везение не может быть постоянным. По-моему, такое томительное ожидание — самый худший вид фронтового опыта на войне. Оно кажется бесконечным. Рано или поздно настанет твой черед. Смерть не имеет коллективного характера, а лишь индивидуальный. В такие тяжелые минуты даже в самой гуще товарищей чувствуешь одиночество. Все молчат, лиц в темноте не видно, лишь вспыхивают огоньки зажженных сигарет.
За последние несколько дней американская артиллерия уже изрядно выкосила наши ряды. Днем на лес, в котором мы находимся, обрушился мощный огонь вражеских тяжелых орудий. Возникает такое ощущение, будто у нашего новоявленного противника поистине безграничные запасы пушек и снарядов. В тот день, когда мы высадились из поезда и отправились на новые позиции, американцы безостановочно обстреливали наши магистрали подвоза, ведущие к передовой. По пути на фронт мы видели зловещие последствия: разбитые повозки, трупы лошадей и мулов. Мы постоянно пытались укрыться от смертоносных осколков. Войдя в лес, мы вскоре увидели еще одно неприятное зрелище: развороченный взрывами блиндаж с торчащим из земли флагом Красного Креста и рядом кучу мертвых тел.
В последующие месяцы нам предстоит узнать специфический способ применения американцами артиллерии. Они не посылают в бой пехоту, пока не убедятся в том, что вражеские позиции не уничтожены артиллерийскими залпами. Артобстрел длится порой несколько часов подряд. На данном этапе войны мы никак не могли себе позволить подобную роскошь.
Наш 12-й горно-пехотный полк войск СС принимал участие в операции «Нордвинд» еще начиная с Сочельника. Когда мы добрались до позиций, стало известно, что он понес серьезные потери в первом бою под Вингеном. Полк якобы прорвался в тылы американцев, взял много пленных и глубоко внедрился на территорию Эльзаса. Это были хорошие известия, поднявшие наш боевой дух. Однако были и плохие новости — через несколько дней полк был вынужден отступить, а соседний полк потерял много солдат убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
До сих пор я видел новых противников лишь в бинокль. В первый день на передовой мы отбили затеянную ими разведку боем, в результате чего американцы понесли ощутимые потери. Не успел закончиться бой, как они отправили машины скорой помощи и врачей прямо на поле боя для спасения своих раненых. Я не мог поверить своим глазам. Что это за война такая? На Восточном фронте я не видел ничего подобного, однако здесь, на Западе, похоже, действовали какие-то другие правила войны, признаваемые обеими сторонами. Вдали я заметил американских офицеров, кативших по полю в компактных маленьких автомашинах, — совсем как на маневрах! Первое же боевое столкновение с американцами — или «ами», как мы стали называть их, — укрепило нас во мнении, что их не стоит рассматривать как заклятых врагов.
И все же первая настоящая схватка с ними в конечном итоге обернулась великими мучениями, которые мы были обречены испытать.
— Черт побери! — неожиданно взорвался Генрих. — Зачем нам торчать здесь на ногах целую ночь и мокнуть под этим мерзким дождем? Давайте установим палатку, немного обсушимся и попробуем заснуть!
Бинг и Штрикер отправились за ветками, а мы с Генрихом принялись соединять четыре треугольных куска парусины. Остальные последовали нашему примеру и стали готовиться к ночлегу, однако палатки разбивать не стали, ограничившись установкой навеса. Чуть позже мы вчетвером забрались в палатку. Уют оказался достаточно умозрительным, но все-таки это было лучше, чем оставаться всю ночь под открытым небом. Мне никак не удавалось унять дрожь, и я долго не мог уснуть, чувствуя, как влага просачивается через парусиновые стенки нашего ненадежного убежища.
Должно быть, я спал совсем мало, потому что лишь на рассвете обнаружил, что снег с дождем сменился настоящим густым снегом. Мы сложили палатку, собрали снаряжение, надели обтянутые белой тканью каски и приготовились к отправке на передовую. Пришлось ждать несколько часов. По какой-то непонятной причине атаку отложили до полудня.
Когда артиллерия начала огневую подготовку, мы устремились вниз по склону холма. Сопротивление врага оказалось слабым, немногочисленные американские передовые посты были быстро уничтожены. Главные силы противника находились на поросших лесом склонах холмов. Как только мы оказались у подножия одного из них, по нам открыли огонь из минометов и гаубиц. Пехотные роты продолжили наступление к вершине холма и скрылись в лесу, где встретили ожесточенное сопротивление врага. Бой с применением стрелкового оружия принял самый серьезный характер.
Мой взвод окопался у подножия холма и приготовился принять бой. Генрих, захватив пулемет, уже поднялся выше по склону. Огонь американской артиллерии был точен и беспощаден. Снаряды, взрывавшиеся вокруг нас, поднимали вверх тучи снега, оставляя огромные воронки развороченной бурой земли. Наши товарищи из пехотных рот, находившиеся в лесу, приняли на себя главный удар атаки. В перерывах между залпами мы прислушивались, стараясь определить, где они находятся и куда успели переместиться. После полудня, уже ближе к вечеру, я решил, что наши парни оказались возле вершины холма. Нам оставалось только гадать, сколько времени они сумеют там продержаться под нескончаемым огнем минометов и стрелкового оружия, который вели американцы с господствующей высоты.
К нашему великому облегчению в бой наконец вступила наша артиллерия — дали знать о себе наши «небельверферы» (ракеты, запускавшиеся из 210 мм пятиствольных пусковых установок или из 150 мм шестиствольных пусковых установок. — Прим. автора.). Ракеты с жутким свистом и на сумасшедшей скорости полетели на позиции американцев. Мы оказались в самой гуще полномасштабного сражения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});