Мотор выл и ревел, силясь справиться с тяжелой машиной, но ветер, как неумолимая серая стена, отталкивал ее прочь.
Стрелка индикатора показывала уже сто пятьдесят девять в час.
— Как ты там? — спросил по радио Неришев.
— Превосходно! Не мешай, я занят.
Клейтон поставил танк на тормоза, отстегнулся от сиденья и кинулся к мотору. Отрегулировал зажигание, проверил смесь и поспешил назад к рулю.
— Эй, Неришев! Этот мотор скоро сдохнет!
Долгое мгновение Неришев не отвечал. Потом спросил очень спокойно:
— А что с ним случилось?
— Песок! — сказал Клейтон. — Ветер гонит его со скоростью сто пятьдесят девять миль в час. Песок в подшипниках, в форсунках, всюду и везде. Проеду, сколько удастся.
— А потом?
— А потом поставлю парус, — отвечал Клейтон. — Надеюсь, мачта выдержит.
Теперь он был поглощен одним: вел машину. При таком ветре Зверем нужно было управлять, как кораблем в бурном море. Клейтон набрал скорость, когда ветер дул ему в корму, потом круто развернулся и пошел против ветра.
На этот раз Зверь послушался и лег на другой галс.
Что ж, больше ничего не придумаешь. Весь путь против ветра нужно пройти, беспрестанно меняя галс. Он стал поворачивать, но даже на полном газу машина не могла держать против ветра круче, чем на сорок градусов.
Целый час Клейтон рвался вперед, поминутно меняя галс и делая три мили для того, чтобы продвинуться на две. Каким-то чудом мотор все еще работал. Клейтон мысленно благославлял его создателей и умолял двигатель продержаться еще хоть сколько-нибудь.
Сквозь слепящую завесу песка и пыли он увидел еще один карелланский корабль. Паруса у него были зарифлены, и он кренился набок так, что страшно было смотреть. И все же он довольно бойко продвигался против ветра — и вскоре обогнал Зверя.
Вот счастливчики, подумал Клейтон. Сто шестьдесят пять миль в час для них — всего лишь попутный ветерок!
Вдали показалось серое полушарие станции.
— Я все-таки доберусь! — завопил Клейтон. — Открывай ром, Неришев, дружище! Ох и напьюсь же я сегодня!
Мотор словно того и ждал — тут-то он и заглох. Клейтон яростно выругался и поставил танк на тормоза. Проклятое невезенье! Дуй ветер ему в спину, он бы преспокойно прикатил домой. Но ветер, разумеется, дул прямо в лоб.
— Что думаешь делать? — спросил Неришев.
— Сидеть тут, — отвечал Клейтон. — Когда ветер поутихнет и начнется ураган, я приду пешком.
Двенадцатитонная махина вся содрогалась и дребезжала под ударами ветра.
— Знаешь, что я тебе скажу? — продолжал Клейтон. — Теперь-то уж я наверняка подам в отставку.
— Да ну? Ты серьезно?
— Совершенно серьезно. У меня в Мэриленде ферма с видом на Чесапикский залив. И знаешь, что я буду делать?
— Что же?
— Разводить устриц. Понимаешь, устрица… Что за черт! Станция медленно уплывала прочь, ее словно относило ветром. Клейтон протер глаза: уж не спятил ли он? Потом вдруг понял, что танк хоть и на тормозах, хоть и обтекаемой формы, но ветер неуклонно оттесняет его назад.
Клейтон со злостью нажал кнопку на распределительном щите и выпустил сразу правый и левый якоря. Они с тяжелым звоном ударились о камни, заскрипели и задребезжали стальные тросы. Клейтон вытравил семьдесят футов стального каната, потом закрепил тормоза лебедки. Танк вновь стоял как вкопанный.
— Я отдал якоря, — сообщил Клейтон Неришеву.
— И что, держат?
— Пока держат.
Клейтон закурил сигарету и откинулся на спинку кресла. Каждая мышца ныла от напряжения. Веки дергались от усталости: ведь он столько времени неотрывно следил за направлением ветра, который обрушивался то справа, то слева. Клейтон закрыл глаза и попытался хоть немного отдохнуть.
Свист ветра прорезал стальную обшивку танка. Ветер выл, стонал, дергал и тряс машину, словно искал, за что бы уцепиться на ее гладком, полированном корпусе. Когда он достиг ста шестидесяти девяти миль в час, вырвало щитки вентилятора. Счастье, что на мне герметически закрытые очки, а то бы я ослеп, подумал Клейтон, и если бы не кислородная маска — непременно бы задохся. В кабине вихрем закружилась густая пыль, насыщенная электричеством.
По корпусу танка, точно пулеметная очередь, застучали камешки. Теперь они ударяли куда сильнее прежнего. Интересно, много ли им нужно, чтобы пробить стальную броню насквозь?
В такие минуты Клейтону всегда бывало нелегко сохранять хладнокровие и рассудительность. Он особенно остро ощущал, как уязвима человеческая плоть, и с ужасом думал, что грозным силам Вселенной ничего не стоит его раздавить. Зачем он здесь? Человеку здесь не место, он должен оставаться на Земле, где воздух тих и спокоен. Вернуться бы только домой…
— Как ты там? — спросил Неришев.
— Отменно, — устало ответил Клейтон. — А у тебя как?
— Неважно. Вся постройка дрожит и вибрирует. Если этот ветер надолго, фундамент может не выдержать.
— А наши еще собираются устроить тут заправочную станцию, — сказал Клейтон.
— Ну, ты же знаешь в чем суть. Карелла — единственная твердая планета между Энгарсой и Южным Каменным Поясом. Все остальные — газовые гиганты.
— Придется им строить свою станцию прямо в космосе.
— А ты знаешь во сколько это обойдется?
— Да пойми ты, черт побери, дешевле построить новую планету, чем держать заправочную станцию на этой!
Клейтон сплюнул: рот у него был набит пылью.
— Хотел бы я уже очутиться на спасательном корабле!
Много у тебя там карелланцев?
— Штук пятнадцать сидят в приемнике.
— Ничего угрожающего?
— По-моему, нет, но ведут себя как-то странно.
— А что?
— Сам не знаю, — отвечал Неришев. — Только не нравится мне это.
— Ты бы лучше не вылезал пока в приемник, что ли. Говорить с ними ты все равно не можешь, а я хочу застать тебя целым и невредимым, когда вернусь. — Он запнулся. — Если, конечно, вернусь.
— Прекрасно вернешься, — пообещал Неришев.
— Ясно, вернусь… Ах, черт!
— Что такое? Что случилось?
— На меня летит скала! После поговорим.
И Клейтон уставился на каменную громадину: черное пятно быстро увеличивалось, приближаясь к нему с наветренной стороны. Оно надвигалось прямиком на его неподвижный беспомощный танк. Клейтон мельком глянул на индикатор. Сто семьдесят четыре в час! Не может этого быть! Впрочем, и в земной стратосфере реактивная струя бьет со скоростью двести миль в час.
Камень, уже огромный как дом, все рос, надвигался, катился на Зверя.
— Сворачивай! Прочь! — заорал ему Клейтон, изо всех сил колотя кулаком по приборной доске.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});