На ладони его лежало тонкое колечко с небольшим искристым камнем. Алмаз.
Камилла на несколько мгновений потеряла дар речи.
– Но... Тео, откуда?
– Сначала ответь мне на вопрос! – возмутился он.
– Ты мне его не задавал!
– О, хорошо, прекрасная госпожа де Ларди. – Он обошел ее стул и опустился на колено. – Вы окажете мне честь сочетаться со мной законным браком?
– Да, – выдохнула Камилла и, не сдержавшись, добавила: – Ты невозможен!
– Я знаю, что именно это тебя во мне и привлекает.
– Я сейчас опять расплачусь, – жалобно сказала Камилла, и это была сущая правда. – От счастья. Встань с колена, тебе же трудно так стоять.
– Я сделаю все, чтобы ты смеялась и плакала от счастья как можно чаще.
– Только не непрерывно, пожалуйста, иногда я хочу еще есть, спать и заниматься любовью.
– И ты говоришь, что я невозможен! – Теодор поднялся и надел кольцо на ее палец. – Где твои понятия о романтике?
– К черту романтику, – хрипло сказала Камилла, не решаясь поднять глаза на Виллеру. – Я ею сыта по горло. Ты мне нужен, Тео, очень нужен, поэтому я спрошу прямо. Ты сочетаешься браком со мной, а потом уедешь с Людовиком на войну?
– Нет.
Ответ был простым и ясным, окончательным, и облегчение, которое испытала Камилла, вскружило ей голову сильнее брачного предложения. Она вскочила и обняла Теодора, спрятала лицо у него на груди, а он крепко прижал ее к себе.
– Неужели ты думала, что я снова рискну потерять тебя? – прошептал он ей на ухо.
– Да. Я глупая, и я так устала бояться, но не могла перестать. – Она чуть отстранилась, вытерла выступившие слезы и потребовала: – А теперь про кольцо!
– Это подарок моей сестры, она дала мне его в дорогу, когда я ушел из родительского дома. Я не продал его, даже когда мне очень нужны были деньги. Всегда хранил. Оно со мной вот уже... – Виллеру нахмурился, вспоминая, – да, девятнадцать лет.
– И теперь ты отдаешь его мне?
– От этого оно не перестанет быть со мной.
– Все, я растрогалась настолько, что сейчас начну говорить гадости, – вздохнула Камилла. – Как ты меня терпишь?
– У нас будет время это выяснить. Анри обещал условиться обо всем с настоятелем местной церкви и обвенчать нас.
– Ты договорился с Анри, еще не зная, что я отвечу? – усмехнулась Камилла. – Весьма дальновидно!
– Я самоуверенно не сомневался в твоем ответе! К тому же Анри очень торопится, Анна его заждалась. – Виллеру подхватил Камиллу на руки и понес к постели. – Госпожа де Ларди, окажите мне честь...
– Непременно, – заверила она его, прежде чем ответить на поцелуй.
И город Рокруа с ликующими жителями, которые праздновали одну из величайших побед столетия, отодвинулся далеко-далеко, и в мире остались только они вдвоем.
– Знаешь, так странно, – сказала Камилла чуть позже, когда они с Теодором лежали, обнявшись, и слушали шум, доносящийся из неплотно закрытого окна, – вот там ликуют люди, они празднуют победу. Вчера, кажется, свершилось что-то великое, но я до сих пор не осознала. Для меня великое произошло сегодня.
– А Гассион утверждает, что лучше умереть холостым, ибо жизнь человеческая не стоит того, чтобы передавать ее другому.
– К черту твоего Гассиона.
– Ты не боишься? – Теодор намотал на палец прядь ее блестящих волос. Он любил эту женщину до самозабвения.
– Чего? – непонимающе взглянула на него Камилла.
– Эпохи.
– Эпохи? – Она непонимающе нахмурилась.
– Начинается новая эпоха, – объяснил он то смутное, что тревожило его теперь. – Великий кардинал Ришелье скончался, и король ненадолго его пережил. Нынешняя победа герцога Энгиенского спасла Францию, королева не позволит править кому-то еще, кроме себя и Мазарини. Эпоха великих людей, казалось бы, закончилась, – но ты видела, на что способен герцог. Я считаю, что наступит день, когда его назовут – нет, не Львом Франции, это прозвище по праву носит другой, – а просто Великим Конде. Он заслужит такое имя первым из этой фамилии, и будет его достоин. Я уверен.
– Эпоха великих людей только начинается, – задумчиво произнесла Камилла. – Анна... сильно повзрослела в последнее время. Она не позволит мужу больше помыкать собой. Она сильная женщина, Анри поддержит ее, он не последний брат Ордена и... неважно, – оборвала она сама себя. – Чего ты опасаешься?
– Смуты. Смуты на изломе эпох.
– Я не позволю тебе податься в политику, Теодор де Виллеру! – возмутилась Камилла. – И не думай! С твоими принципами там нечего делать.
– Я и не собирался, – несколько обескуражено заметил Теодор.
– Верное решение. Что же касается смуты... Чему быть, того не миновать.
– Знаешь, временами я чувствую себя искалеченным.
– Ты вовсе не калека, дорогой.
– Тело тут ни при чем.
– Знаю. Душу мы тебе вылечим. У меня есть несколько превосходных мазей и отваров – горько, но полезно.
– Я не шучу, Камилла. – Это и вправду беспокоило его в последние дни.
– Я тоже. – Ее глаза – вдруг показалось ему – стали цвета расплавленного янтаря. Это все вечернее солнце играет шутки... – Что бы ни случилось, мы встретим это вместе. Новая эпоха, старая эпоха... Какая разница, Тео?
– Действительно, – он привлек ее к себе. – Никакой разницы – для нас с тобой.