Лишился единственной радости в жизни!
— Вообще-то я много чем наслаждался, — невесело улыбнулся Максвелл. — Но да… очень обидно. Зато на морковку тянет просто кошмар!
— Приказать принести тебе корзинку? — спросил я.
— Еще чего не хватало! Я останусь верен сметане! Главное, чтобы она меня дождалась. — Он мечтательно вздохнул и тут же закашлялся. — Не уверен, что выкарабкаюсь. Раны не затягиваются, они растут.
— Нужно позвать Барбатоса, пускай лечит…
— Мы уже разговаривали. Он ничем не может помочь, нет опыта. И ты тоже скорее навредишь. — Он положил голову на скрещенные лапы и прикрыл глаза. На моих глазах еще одна энергетическая струна в центре его ауры истончилась и потухла. — Остается ждать и надеяться.
Никогда не знал, как вести себя в похожих ситуациях с тяжело раненым товарищем. Уверять в лучшем исходе? Мы все знали невеселую статистику. Делать вид, что ничего не происходит? Это сложно, когда он умирает на твоих глазах. Внезапно у меня появилась идея. Я наклонился и вкрадчиво произнес:
— Знаешь, после смерти всем выпадает второй шанс. Поверь, я знаю на собственной шкуре. В любом случае не пропадешь.
— Это утешает. Главное, не переродиться собакой, терпеть их не могу.
Максвелл успокоился и заснул. Я предложил Сати остаться с ним, все же темная эльфийка здорово привязалась к демоническому коту. Она отказалась и заявила, что подгонит машину, поспешно исчезнув в тенях. Не хотела, чтобы я заметил влажный блеск в ее глазах.
Самое паршивое — Максвелл прав. Я бы мог исцелить его, но не знал как! И любое вмешательство дилетанта принесет гораздо больше вреда, чем пользы.
В больницу ехали молча, и пункт назначения не добавил веселья. Внешне самое обычное двухэтажное здание, но вокруг него ощущалась аура боли и безысходности. Испытанные тысячами больных чувства прочно впитались в белые стены.
— Выше нос! — Мина улыбнулась с непонятным вызовом. — Главное, мы живы, здесь и сейчас, вместе! Так лучше брать от жизни все, чем переживать о ее завершении!
— Ты права. — Я через силу улыбнулся, и с каждой секундой становилось легче. — Прорвемся!
Здесь тоже хватало полиции. Они стояли на страже с грозным видом, положив руки на артефактные дубинки и мечи. И вообще не попытались остановить нашу четверку, резко потеряв к нам интерес. Я поинтересовался у милой девушки за стойкой регистрации, где лежат инквизиторы, и отправился… в подвал. Посмотреть бы на светлую голову, в которую пришла идея разместить здесь ВИП-палаты. Снова полицейские на страже, эти уже серьезнее, не испугались. Ко мне навстречу вышел суровый мужчина с нашивками сержанта:
— Господин Чернышев, врач не велел беспокоить господина инквизитора. Ему требуется покой…
— У меня другая информация. Врач здесь? С удовольствием поговорю с ним. — Я продолжал улыбаться, всем видом демонстрируя дружелюбие в уникальном орочьем исполнении.
Сержант ощутимо напрягся, отступил на пару шагов и неохотно ответил:
— Он на операции, появится нескоро.
— У меня нет времени ждать его. Инквизитор просил заехать, думаю, просьба пациента приоритетнее, чем лечащего врача, если речь идет не о ментальной болезни. Вы со мной согласны?
— Да, господин барон. — Не найдя аргументов против железной логики, он повернулся ко мне спиной. — Я провожу вас. Ваши спутницы могут подождать в коридоре на первом этаже, там оборудованы удобные места.
Мы переглянулись и согласились. Кира со своим обаянием суккубы и Сати с незаметностью смогут выведать ценную информацию, пока громкая и заметная Мина отвлекает внимание на себя. Идеальное шпионское трио!
Тяжелая бронированная дверь оказалась не заперта, и мои подозрения слегка утихли. Никто не удерживал Максимилиана силой, его действительно охраняли. Мрачный инквизитор сидел в инвалидном кресле. В этом мире они левитировали за счет нескольких сложных артефактов. Очень энергозатратно, зато можно не переживать о тряске и лестницах.
— Временное решение, — сразу заявил он, не особенно веря в свои слова. — Мне сильно повредили ноги во время пыток.
— Чего они от тебя хотели? — Гостевой стул жалобно заскрипел под моим весом, явно не рассчитанный на орков. Неудивительно, наверняка моих сородичей лечили в общине.
— В основном для удовольствия, а так расспрашивали обо всем подряд. — Он криво усмехнулся. — Дилетанты, нас и не к такому готовили.
Мы немного помолчали. Я любовался краской на стенах, Максимилиан чего-то от меня ждал. Не дождавшись, спросил сам:
— Это был ты? — Заметив, как я внимательно сканирую стены, он закатил глаза: — За кого ты меня принимаешь? Нас никто не прослушивает и не записывает.
— И все равно место незнакомое, а в коридоре подозрительно много полиции. Ты упоминал Подлякова, при чем здесь обычный следователь?
— Пока ты развлекался со своими девушками, в Твери произошло несколько попыток переворота. Бывший начальник полиции с группой верных людей попытался освободить арестованного мной губернатора. Его охраняла всего пара человек. Перед отъездом я попросил Подлякова присмотреть на всякий случай, он бросил клич среди сослуживцев, и почти все они пошли за ним.
— Получается, полиция не бросала город по чужому приказу, они делили власть?
— Можно и так сказать, — хмыкнул Максимилиан и тут же скривился. Несмотря на внешнюю браваду, он оставался очень слаб, и долгий разговор причинял ему боль. — Мы назначили его временно исполняющим обязанности начальника полиции Твери. Оно и логично, он старший по званию среди выживших. Московского капитана убили.
— Жаль его, вроде хороший парень был, — рассеянно ответил я, размышляя о необходимости срочно создать свою разведку. Столько ценной информации прошло мимо! — А княжеская дружина? Они не вмешивались?
— Сидят тише мыши, моя вторая по значимости проблема. Интересно узнать про первую? — Эльф медленно поднял руку и указал на меня дрожащим пальцем. — Она сидит прямо передо мной и ухмыляется во весь рот! И почему ты смеешься? Мой вид тебя веселит?
Глава 25
— Нет, стараюсь сохранять позитивный настрой в столь мрачное время, — ответил ему как можно дружелюбнее. Тяжело раненные бойцы поначалу становятся жутко грубыми и раздражительными, в общении с ними главное — не принимать на свой счет. А потом он привыкнет и смирится. — За последние дни случилось много всего. По-твоему, в чем именно я виноват?
Он смерил меня долгим взглядом и громко вздохнул, как учитель, в двадцатый раз объясняющий теорему незадачливому ученику.
— Ты даже не понимаешь, что сделал,