Читать интересную книгу Ангел тьмы - Калеб Карр

День прошел в последних наставлениях, моих — Майку и прочих — мне самому. В Майке я нисколько не сомневался: он уже достиг того состояния, когда полностью связывал кормление с запахом ночной рубашки Аны Линарес. (Тот факт, что я ослушался указаний Прыща и начал кормить животное отборными кусками мяса от местного мясника, окончательно довел его и без того немалый энтузиазм практически до мании.) Что же до меня, я был уверен в части плана касательно взлома и проникновения — беспокоила меня лишь надежда доктора на то, что я не просто смогу вынести дитя Линаресов, но к тому же тщательно отмечу про себя все, что увижу, — все, что сможет помочь ему глубочайшим образом проникнуть в поведение сестры Хантер. Я понимал его желание обладать подобной информацией и, как уже сказал, изо всех сил хотел не разочаровать его. Но он явно не знал — а я не думал, что выйдет объяснить ему, — на что это похоже: перешагнуть черту и вторгнуться на чужую территорию; умственная деятельность более интеллектуального свойства в сей ситуации на первом месте как-то не стоит.

Наконец спустилась ночь, и мы с детектив-сержантами погрузились в коляску. Когда мы отъезжали, лицо доктора по-прежнему выражало огромное опасение, и Сайрус от него мало чем отличался — но рядом были мисс Говард и мистер Мур, которые поддерживали их дух, и когда мы с грохотом покинули 17-ю улицу, они являли искреннюю поддержку. Наше прибытие в конюшню прошло без сучка и задоринки — или, по крайней мере, показалось таковым нам с Маркусом под брезентом, — что существенно облегчило на первое время укрытие и ожидание. Дальнейший план вплоть до проникновения возлагался на Люциуса — у которого был при себе револьвер «новый служебный» 32 калибра, последнее творение, вышедшее с оружейных заводов мистера Сэмюэла Кольта[30] — наблюдать за домом Хантер из дверного проема фабрики напротив на Вашингтон-стрит и при уходе сестры Хантер вернуться в конюшню, объяснив, что кое-что позабыл. Тогда он даст нам знать, что все чисто и можно трогаться, а затем возвратится на свой пост. В 11:45 он появится снова, дав нам тем самым около полутора часов на завершение работы — время более чем достаточное, если все пройдет гладко.

Мы с Маркусом после первого ухода Люциуса пролежали в коляске, как я уже сказал, где-то двадцать неприятно жарких минут. До нас порой доносились звуки приезжающих и уезжающих карет и лошадей, но мы даже мускулом не пошевелили, пока наконец не услышали тихий стук по борту нашего экипажа. Не снимая с нас брезент, Люциус начал рыться на дне и извлек небольшой чемоданчик, который и оставил под сиденьем возницы. В чемоданчике находился двенадцатизарядный дробовик «Холланд-и-Холланд», а заодно и коробка патронов: дожидаясь нас, Люциус, похоже, оказался самым тяжеловооруженным человеком окрест — а в той округе в те дни это что-то да значило.

— Порядок, — прошептал он нам через брезент. — Она только что ушла. Свет на третьем этаже погашен, похоже, она уложила мужа в постель. Грима на ней чудовищно много, и…

Даже в темноте под брезентом я, казалось, смог различить жутко недовольную мину Маркуса.

— Люциус! — прошептал он в ответ.

— М-м? — отозвался брат.

— Заткнись и выметайся отсюда к чертям, будь так любезен!

— О, и верно. Смотритель до сих пор снаружи. Сдается мне, он выпил.

— Ты уйдешь или нет?

— Хорошо, хорошо…

Мы услышали шаги, потом настала тишина, не считая далекого треска шутих и грохота крупных фейерверков за рекой.

— Ну хорошо, Стиви, — через несколько минут шепотом проговорил Маркус, чуть-чуть сдвинув брезент. — Я просто хочу взглянуть… — Он высунул руку, приподнял ее, потом отдернул назад. — Все чисто — пора шевелиться!

Почти беззвучно мы выбрались из коляски. Ночь стояла жаркая, но самое невыносимое летнее пекло еще не наступило — отчего темная одежда наша казалась чуть меньшим бременем. На ногах у меня была простая пара мокасин тонкой кожи, а Маркус в тот момент очутился попросту в одних носках. На шее у него имелся мешок, схожий с тем, в котором у меня вертелся Майк, но побольше: в нем он приволок пару шипастых ботинок для скалолазания, распорку для решетки, бухту крепкой веревки, фомку и здоровенный молоток. На бедре детектив-сержанта крепилась кобура, а в ней лежал револьвер, идентичный тому, что был у брата, но со стволом и патронником 38 калибра, дабы нанести дополнительный урон, если дела пойдут наперекосяк. У меня же в карманах располагались «дерринджер» мисс Говард, полдюжины пуль 41 калибра — и замечательный восьмидюймовый кусок свинцовой трубы.

Выбравшись из коляски, мы обнаружили, что Люциус сумел поставить ее аккурат рядом с одним из задних окон конюшни, как можно дальше от входа и смотрителя. Так что нам не составило большого труда открыть окно и выбраться в переулок за зданием — но по завершении нашего тихого побега вдоль задней стены мы уткнулись носом в десятифутовую кирпичную стену, окружавшую задний двор Хантеров. Выглядела она так, будто построена относительно недавно — уж точно не позже последних двух лет.

— Ну, — сказал я, пялясь на эту штуку, — вроде как кое-кто не хочет, чтоб его за кое-чем застали…

Маркус кивнул, извлекая моток веревки и скалолазные ботинки:

— Я подсажу тебя, а сам буду держать один конец. Ты возьмешься за другой, спустишься и найдешь, куда его привязать.

— Вы главное ботинки наденьте, — отозвался я и взял свой конец веревки в зубы, цепляясь за щели между каменными блоками, составлявшими угол конюшни. — Если не смогу взобраться на эту стену без поддержки, — пробормотал я через шершавую пеньку во рту, — значится, давненько уже не при делах.

Воспользовавшись зазорами в кладке угла конюшни, а заодно и довольно крепкой водосточной трубой, я вскарабкался на кирпичную стену за какие-то пару минут. Я бы смог и побыстрей, когда б не старался изо всех сил уберечь Майка от ударов обо что ни попадя — в общем, неплохая работенка для того, кто не занимался таким уже много лет. С этого насеста мне открывался хороший вид на дома, выходящие задними стенами на проулок, и двор Хантеров с Банк-стрит к югу. Свет горел лишь в паре окон, да и там довольно тускло. Но все равно кто-нибудь с острым зрением мог выглянуть оттуда и узреть нас в любой момент, так что нам тут надо было пошевеливаться, да побыстрее.

Помня об этом, Маркус резво натянул свои шипованные ботинки, и к тому времени, как я взобрался на стену, уже как следует держал веревку и был готов к моему спуску. Я обвил конец вокруг талии, затем начал слезать по хантеровской стороне забора. Очутившись на земле, я подскочил к одному из задних окон дома, проверить прутья решетки — они, конечно, оказались основательными, но сейчас этот факт был только нам на руку. Я пропустил веревку между железными полосами толщиной в три четверти дюйма, потом затянул и подергал что было сил — прутья должны были выдержать Маркусов вес без труда. Я вернулся обратно к стене и пару раз прищелкнул пальцами.

Именно Маркус в том деле опознал в убийце Джоне Бичеме опытного скалолаза, а в процессе и сам приобрел неплохой опыт в этом спорте. Так что я не так уж и удивился, когда он почти беззвучно вскарабкался на стену, потом спустился вниз и спрыгнул на клумбу — ту, на которой росла по преимуществу земля, — точно так же тихо. Никто из нас не стал мешкать, переводя дух и осматривая задний двор, но даже при всей спешке нас не могла не поразить его опустошенность. Вокруг все цвело вовсю, но тот двор — мощеные дорожки, пара-тройка скудных участков цветов и травы да еще чахлый плющ на кирпичной стене — представлял собой картину, аккурат подходящую для начала марта.

— Это неестественно, — прошептал я. — Хоть бурьян-то должен быть…

Маркус согласно хмыкнул, потом поежился, тронул меня за руку и кивнул на окно, извлекая из мешка распорку и вручая мне. Механизм состоял из пары металлических креплений, приводимых в движение стальными стержнями, связанными с большим центральным винтом, который, в свою очередь, управлялся помещением фомки в стальную проушину винта и его вращением. Я аккуратненько установил эту штуковину на должное место и несколько раз повернул винт, глядя как оконные прутья начали разъезжаться — но лишь только железяки коснулись соседних по краям (расстояние между прутьями было всего пять или шесть дюймов), Маркусу пришлось вмешаться и от души провернуть фомку еще пару раз.

— Вы нарушаете закон, детектив-сержант, вы в курсе? — прошептал я с легкой улыбкой.

— В курсе, — отозвался он, быстро ухмыльнувшись в ответ. — Но закон закону рознь…

Прутья издали болезненный скрип, прозвучавший на этом тихом, мертвом дворе до ужаса громко — но тут в полуквартале к западу запустили шутихи, и настолько оглушительно, что я понял: на самом деле мы не шумели вообще. Еще двадцать секунд — и готово было отверстие, достаточное, чтобы я просунул внутрь голову и плечи. Этого мне хватало с лихвой.