«Я уеду в июне. Тогда мне делать тут будет уже нечего. Уеду домой месяца на два», — подумала она, и сердце у нее подпрыгнуло от радости. Она и в самом деле поехала домой в июне, но не так, как ей бы хотелось, ибо в начале этого месяца от Уилла пришла коротенькая записка с сообщением, что умер Джералд.
Глава 39
Поезд сильно опаздывал, и на землю спускались неспешные синие июньские сумерки, когда Скарлетт сошла на платформе в Джонсборо. В окнах немногочисленных лавок и домов, уцелевших в городке, светились желтые огоньки ламп. На главной улице то и дело попадались широкие пустыри между домами на месте разрушенных или сгоревших домов. Темные, молчаливые развалины с продырявленной снарядами крышей, с полуобрушенными стенами смотрели на Скарлетт. Возле деревянного навеса над лавкой Булларда было привязано несколько оседланных лошадей и мулов. Пыльная красная дорога тянулась пустынная, безжизненная; лишь из салуна в дальнем конце улицы отчетливо разносились в тихом сумеречном воздухе выкрики да пьяный смех.
Станцию, сгоревшую во время войны, так и не отстроили — на месте ее стоял лишь деревянный навес, куда свободно проникали дождь и ветер. Скарлетт прошла под навес и села на пустой бочонок, явно поставленный здесь вместо скамьи Она внимательно всматривалась в конец улицы, надеясь увидеть Уилла Бентина. Ему следовало бы уже быть здесь Не мог он не сообразить, что она сядет на первый же поезд, как только получит его записку о смерти Джералда.
Она выехала так поспешно, что в ее маленьком саквояже лежали лишь ночная сорочка да зубная щетка — даже смены белья она с собой не взяла. Скарлетт задыхалась в узком черном платье, которое одолжила у миссис Мид, ибо времени на то, чтобы сшить себе траурный наряд, у нее не было А миссис Мид стала совсем худенькая, да и Скарлетт была беременна не первый месяц, так что платье было ей узко. Несмотря на горе, вызванное смертью Джералда, Скарлетт не забывала заботиться о своей внешности и сейчас с отвращением оглядела свою распухшую фигуру. Талия у нее совсем пропала, а лицо и щиколотки опухли. До сих пор ее не слишком занимал собственный вид, но сейчас, когда она через какой-нибудь час предстанет перед Эшли, это было ей совсем не безразлично. Несмотря на постигший ее тяжелый удар, Скарлетт приходила в ужас при одной мысли о том, что встретится с ним, когда под сердцем у нее — чужое дитя. Она ведь любит его, и этого нежеланный ребенок казался Скарлетт как бы свидетельством ее неверности Эшли Но хотя ей и неприятно было, что он увидит ее такой — раздавшейся, без талии, утратившей легкость походки, — встречи с ним не избежать.
Она нетерпеливо похлопала себя по колену. Следовало бы Уиллу уже быть здесь. Конечно, она могла бы пойти к Булларду и выяснить, нет ли его там, или попросить кого-нибудь подвезти ее в Тару, если Уилл почему-то не смог приехать. Но ей не хотелось идти к Булларду. Была суббота, и, наверно, половина мужского населения округи уже там. А Скарлетт не хотелось показываться им в траурном платье, которое было совсем не по ней и не только не скрывало, а подчеркивало ее деликатное положение. Ей хотелось выслушивать и слова сочувствия по поводу смерти Джералда Но нужно ей их сочувствие. Она боялась, что расплачется, если кто-нибудь хотя бы произнесет ее имя, а плакать она не желает Она знала: стоит только начать и рыдании не остановишь, как в ту страшную ночь, когда пала Атланта, и Ретт бросил ее на темной дорого за городом, и она рыдала, уткнувшись лицом в гриву лошади, рыдала так, что казалось, у нее лопнет сердце, и не могла остановиться Нет, плакать она не станет! Она чувствовали, что в горле у нее снова набухает комок — уже не в первый раз с тех пор, как она узнала печальную весть, но слезами ведь горю не поможешь.
Они только внесут смятение, ослабят ее дух. Почему, ну, почему ни Уилл, ни Мелани, ни девочки не написали ей о том, что дни Джералда сочтены? Она села бы на первый же поезд и примчалась бы в Тару, чтобы ухаживать за ним, привезла бы из Атланты доктора, если бы в этом была необходимость! Идиоты, все они идиоты! Неужели ничего не могут без нее сообразить? Не в состоянии же она быть в двух местах одновременно, а господу богу известно, что в Атланте она старалась ради них всех.
Она нетерпеливо ерзала на бочонке — ну, что за безобразие, почему не едет Уилл! Где он? И вдруг услышала похрустывание шлака на железнодорожных путях за своей спиной, а обернувшись, увидела Алекса Фонтейна, который шел к повозке с мешком овса на плече.
— Господи помилуй! Неужели это вы, Скарлетт? — воскликнул он и, бросив мешок, подбежал к ней, чтобы приложиться к ручке; его смуглое, обычно мрачное узкое лицо так и просияло от удовольствия. — До чего же я вам рад! Я видел Уилла в кузнице — ему подковывают лошадь. Поезд ваш опаздывал, и он решил, что успеет. Сбегать за ним?
— Да, пожалуйста, Алекс, — сказала она и улыбнулась, несмотря на свое горе. Так приятно было снова увидеть земляка.
— Да.., э-э… Скарлетт, — запинаясь, сказал он, все еще держа ее руку, — очень мне жаль вашего отца.
— Спасибо, — сказала она, а в душе подумала: хоть бы он этого не говорил. Слова Алекса оживили перед ней Джералда с его румяным лицом и гулким голосом.
— Если это может хоть немного вас утешить, Скарлетт, хочу вам сказать, что все мы здесь очень им гордимся, — продолжал Алекс и выпустил ее руку. — Он.., словом, мы считаем, что он умер как солдат, за дело, достойное солдата.
О чем это он, подумала Скарлетт, ничего не понимая. Умер как солдат? Его что — кто-то пристрелил? Или, быть может, он подрался с подлипалами, как Тони? Но сейчас она просто не в состоянии ничего о нем слышать. Она расплачется, если станет говорить о нем, а плакать она не должна — во всяком случае, пока не укроется от чужих глаз в фургоне Уилла и они не выедут на дорогу, где никто уже не увидит ее. Уилл — не в счет. Он же ей как брат.
— Алекс, я не хочу об этом говорить, — отрезала она.
— Я вас нисколько не осуждаю, Скарлетт, — сказал Алекс, и лицо его налилось, потемнело от гнева. — Будь это моя сестра, я бы… В общем, Скарлетт, я никогда еще ни об одной женщине слова дурного не сказал, но все же я считаю, кто-то должен выдрать Сьюлин.
«Что за чушь он несет, — недоумевала Скарлетт. — При чем тут Сьюлин?» — Очень мне неприятно это говорить, но все здесь такого же мнения. Уилл — единственный, кто защищает ее.., ну, и, конечно, мисс Мелани, но она — святая и ни в ком не видит зла…
— Я же сказала, что не хочу об этом говорить, — холодно произнесла Скарлетт, но Алекс явно не обиделся. У него был такой вид, словно он не только понимал, но и оправдывал ее резкость, и это вызывало у нее досаду. Не желала она слышать от чужого человека ничего плохого о своей семье, не желала, чтобы он понял, что она ничего не знает. Почему же Уилл что-то от нее утаил?