Читать интересную книгу Убийство Президента Кеннеди - Уильям Манчестер

Вступление в опои права нового президента было в глазах тех, кто любил Джона Кеннеди, проявлением неоправданной жестокости. Никто не станет отрицать, что переживать это было мучительно. Но иначе быть не могло. Сложившееся положение оказалось неизбежным следствием зверского убийства Кеннеди. Поэтому возвращение в Вашингтон обеих групп в одном самолете не обещало ничего хорошего, а некоторые черты поведения Джонсона, еще не оправившегося от потрясения, могли только усугубить антагонизм.

Возникавшие трудности объяснялись в значительной мере манерами отдельных лиц. В тот день Джонсон не был самим собой. Тогда в Далласе интересы государства требовали силы, а не изысканности, и можно утверждать, что Джонсон не только не проявил излишней поспешности, когда вступал на пост президента, но, напротив, сделал это недостаточно быстро. Соединенные Штаты не могли оставаться без президента. Однако ни Джонсон, ни его советники не осознали полностью все значение факта смерти Кеннеди. Слова, произнесенные Валенти, когда он ворвался в салон «Ангела», выражали умонастроение большинства из них. Он воскликнул:

— Господин вице-президент, я спешил сюда изо всех сил!

По пути к аэродрому Лав Филд в машине, не останавливавшейся перед красным светом светофоров, супруга бывшего вице-президента, ныне президента, взглянула на одно здание и заметила, что флаг над ним был уже приспущен. Вспоминая об этом впоследствии, Леди Бэрд признавалась, что именно тогда она «впервые почувствовала всю чудовищность совершившегося преступления».

Эти же чувства овладели бесчисленным множеством американцев. Вся страна ощутила непреодолимую, почти телепатическую потребность склонить знамена в знак траура. Флаги были приспущены на школах, зданиях законодательных собраний штатов, тюрьмах, биржах, универмагах, административных зданиях и частных домах. В Белом доме капитан Халлет послал своего подчиненного приспустить флаг над резиденцией президента немедленно после того, как передал приказ вернуться на аэродром Эндрюс самолету с членами кабинета Кеннеди на боргу. Поскольку Халлет имел прямой доступ к коммуникационной линии Келлерман — Бен[40], можно предположить, что первым в стране был приспущен флаг, развевавшийся на флагштоке здания № 1600 на Пенсильвания-авеню — Белого дома.

Пьер Сэлинджер, оставаясь на своем посту в кабине связи правительственного самолета, летевшего на расстоянии пяти зон времени от Вашингтона, одним ухом прислушивался к приглушенным дебатам, которые вели члены кабинета по поводу того, выполнять или не выполнять приказание «Чужестранца» прямо следовать на аэродром Эндрюс без посадки на Лав Филд, а другим — ловил очередные новости от «Чужестранца», призывавшего каждые 15 секунд с монотонным упорством испорченной грампластинки «держать связь… держать связь… держать связь». Но вот наконец последовал удар. Внезапно изменился голос радиста, монотонно твердившего позывные. Он пронзительно крикнул:

— Информация для «Придорожного». Президент умер! Повторяю, президент умер!..

— Президент умер, — сообщил Пьер членам кабинета, сам по-настоящему не веря ни одному слову из сказанного. — Он умер, — повторил «Придорожный» тихим голосом.

Дин Раск направился к микрофону внутренней радиосети самолета 86972. Он шел медленно, с опущенной головой. Ему предстояло пройти, вдоль всего самолета. Наконец он дошел до последней кабины в хвостовой части. Облизнув пересохшие губы, он произнес в микрофон:

— Дамы и господа, я должен сделать важное объявление. Нам передали официальное сообщение: президент умер. Боже, спаси нашу страну!

Именно так и следовало объявить эту печальную весть. Но 22 ноября все шло не так, как следовало. Раск видел, что происходило по обе стороны центрального прохода. Он обнаружил, что его торжественно-горестное сообщение никого не потрясло на борту самолета. Более того, он как бы вторгся в их переживании, но сказав им ничего, чего бы они ужо не знали. Совершенно сбитый с толку, Раск задал себе вопрос: каким образом они узнали? Ему не пришло в голову, что находившиеся вместе с ним в салоне члены кабинета игнорировали его право первым объявить о смерти президента и, следуя за ним по пятам, шепотом рассказали об этом своим женам.

Сначала шепот был подобен тихому шелесту, но, постепенно нарастая, он превратился в гул, затем перерос в жалобные стенания и завершился рыданиями.

Официальное подтверждение убийства президента вызвало упадок духа у спикера палаты представителей Маккормака. Маккормак обедал в ресторане для конгрессменов, когда к его столику подбежали два репортера и сообщили, что в Кеннеди стреляли. Потом к нему один за другим подходили репортеры и конгрессмены и делились обрывками известных им новостей. Появление в Парклендском госпитале двух священников было воспринято Маккормаком как доказательство того, что президент находится при смерти. Через минуту кто-то сказал ему, что в вице-президента также стреляли, еще минуту спустя — что к ному для личной охраны направляются агенты секретной службы. Первое сообщение не соответствовало действительности, зато второе оказалось правильным.

По закону о порядке преемственности власти от 18 июля 1948 года, родившемуся под влиянием необычайного уважения президента Трумэна к спикеру Сэму Рейберну, именно спикер палаты представителей, а не государственный секретарь, как это было в прошлом, становился следующим после вице-президента лицом, которому надлежало принять на себя функции главы государства[41]. Если бы от пули убийцы пали и Кеннеди и Джонсон, президентом Соединенных Штатов Америки должен был стать престарелый преемник Сэма Рейберна.

В 14.18 22 ноября такая возможность представлялась в Вашингтоне вполне реальной. Маккормак вспоминает, что мысль об этом произвела на него «ошеломляющее впечатление». Он неуверенно поднялся со стула и сразу же почувствовал сильное головокружение. Все поплыло у него перед глазами: скатерти, официанты, сервировка. Ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание и рухнет на пол. Проведя трясущейся рукой по глазам, он снова опустился на стул и, весь дрожа, продолжал сидеть, пока кто-то из конгрессменов не крикнул ему, что Джонсон невредим.

Перед этим волнующим интермеццо, во время которого Маккормак решил, что ему, возможно, придется переселиться из апартаментов на шестом этаже гостиницы «Вашингтон» в Белый дом, он сказал самому себе:

— Боже, куда мы идем?

Когда двоюродная сестра Кеннеди Энн Гарган и сиделка его отца Рита Даллас сообщили о смерти президента его матери Роз Кеннеди, она мужественно посмотрела на сиделку и сказала:

— Мы выдержим и это.

Но она уже более да могла находиться в их обществе и не хотела в этот момент никого видеть. Комната ее была слишком мала, чтобы ходить по ней из угла в угол, а Роз чувствовала потребность в этом. До боли потирая локти, она сказала Энн:

— Я выйду из дому.

Покинув обеих плачущих женщин, мать президента, самая набожная из семейства Кеннеди, спустилась к лужайке на берегу моря и, не находя покоя, исходила там взад-вперед много миль по осенней траве, пока ее разбитый параличом муж спал.

Уэсли Фрэзиер, работавший вместе с Ли Освальдом и пять часов назад доставивший на своей машине его самого и его ружье в деловой квартал Далласа, спокойно закончил свой завтрак в помещении склада учебников и, понимая, что в растущей сумятице нечего и думать продолжать работу, решил отдохнуть и доехал домой в Ирвинг. Подруга Марины Освальд Рут Пейн плакала, Марина же не проронила ни слезинки и продолжала развешивать выстиранное ею белье.

Бостонский симфонический оркестр прервал концерт Генделя и начал, исполнять Героическую симфонию Бетховена. Ее торжественная мелодия не раз служила похоронным маршем. Люди, обладающие даром красноречия, подыскивали приличествующие событию слова. На высоте оказался Дин Раск. В Организаций Объединенных Наций Эдлай Стивенсон сказал просто, но красноречиво:

— . Горе от его потери мы унесем в твои могилы.

В то же время многие люди, славившиеся своим ораторским мастерством, словно утратили дар речи. Уолтер Липпман едва успел дойти до редакции газеты «Вашингтон пост», как ему стало дурно. Кардинал Кашинг, принимая нового командующего военно-морскими силами Бостонского военного округа, встретил гостя лишь пятью словами, произнесенными охрипшим от волнения голосом:

— Президента Джона Кеннеди сегодня убили. — Продолжать он не мог. Его губы лишь гневно, но беззвучно шевелились, и адмирал поспешно удалился.

Тед Соренсен, специальный советник президента Кеннеди, издавна слыл прославленным мастером ораторского искусства и сторонником политики «новых рубежей». В 14. 35 он все еще был самым близким к Кеннеди советником. Сидя напротив Джерри Бена в кабинете полковника Джорджа Макналли, начальника связи Белого дома, он понимал, что должен что-то предпринять, но не мог совладать с собой. Он чувствовал себя как человек, закованный в кандалы. И если бы его поставили на самую середину стадиона, то и тогда он не смог бы пошевелить и пальцем. Через некоторое время он наконец почти незаметно пошевелился и с горечью сказал: