— Почему я никогда раньше не слышала о них? — с подозрением спрашивает она.
— Скорее всего, ты просто не можешь отрыть эту информацию в своем беспорядке. В том беспорядке, из которого возникла мысль о том, что ты не хочешь меня хотеть.
— Хороший человек просто предложил бы обучить меня и не стал бы выторговывать сексуальные услуги.
— Ага. Хороший человек так бы и поступил. И я не сказал бы, что ты оказываешь мне услугу. Я бы сказал, это чертовски выгодная сделка для нас обоих. Ты получаешь от меня то, что надо тебе, и отдаешь мне то, что нужно мне. И я очень надеюсь, мы настолько друг другу осточертеем, когда закончим, что в итоге просто видеть друг друга не сможем.
Она прищуривается, и я могу поклясться, что идея ее заинтересовала. Боже, да она даже меня заинтересовала. Чем быстрее я смогу исключить ее из своего мира, тем быстрее моя жизнь снова станет простой.
— Откуда тебе известно о таких вещах?
— Дорогуша, если прожить так долго, как живу я, не имея при этом файловой системы, то можно оказаться в жопе. Кроме того, — я посылаю ей хищную ухмылку, — мне был нужен эффективный способ вести учет всем своим девочкам, юбочкам и малышкам в течение всех этих тысячелетий. Каждый трах. Все здесь. Каждая чертова деталь.
Она как-то странно смотрит на меня, и я понимаю: «Чёрт, походу Риодан не слишком с ней откровенничал». Но затем она улыбается, а я вздыхаю с облегчением.
— Тысячелетий? — она смеется и говорит: — Ну да, конечно. А затем она краснеет и добавляет: — Я тоже есть в твоем дворце памяти.
Есть, и в настоящий момент именно эти воспоминания мне больше всего хотелось выбросить в мусорную корзину.
— Каждый раз, когда ты кончаешь. Запах. Вкус. Звук. Так ты согласна или нет?
— Я попробую один раз, — отвечает она. — И если решу, что ты сможешь меня чему-то научить, то мы продолжим.
Ох, дорогуша, как по мне, так мы определенно продолжим.
* * *
Я начинаю с простого. Рассказываю ей о лондонских извозчиках и о проверке Знаний, которую они должны были пройти. Самое главное в усвоении любого вопроса — понять, как всё работает, какой у него механизм.
Как с клитором.
Я тщательно изучил предмет в теории и основательно на практике. Так вот, он невероятно похож на член с крайней плотью, эректильной тканью и даже с маленьким стволом. Но он даже лучше. У женщин в нем содержится около восьми тысяч сенсорных нервных окончаний. У нас в пенисе всего около четырех. Кроме того, клитор может воздействовать на остальные пятнадцать тысяч нервных окончаний, а значит подавляющее большинство чертовых нервных окончаний, около двадцати трех тысяч, взрываются во время женского оргазма.
Нам явно достался не лучший конец.
Ещё один факт: Мари Бонапарт (одна сексуальная, любящая приключения цыпочка!) при помощи хирургического вмешательства переместила свой клитор поближе к вагине, поскольку не могла достичь вагинального оргазма. Очередная чертова брюнетка, которая слишком много рассуждала и через чур часто зависала с Фрейдом. Я бы мог помочь ей разобраться с этой проблемой, ничего при этом не перемещая. Всё равно то, что она сделала, не принесло ожидаемого результата, поскольку она не учла, что три четверти клитора скрываются внутри женского тела, и эту часть его переместить невозможно.
Следующий пункт: этот невероятный маленький клитор, которым обделены мужчины, на самом деле растет в течении всей жизни женщины.
К моменту менопаузы он становится раз в семь больше, чем был при рождении — вот вам и причина того, почему женщины постарше чертовски горячи в постели! Даже представить не могу, какие яйца были бы у меня, если бы член стал в семь раз больше нынешнего. Не уверен, что вообще смог бы их где-либо уместить, так что на нынешний размер я не стану жаловаться. Но клитора-то все разные: некоторые как маленькие шишечки, некоторые большие, некоторые скрытые, некоторые выдаются вперед, каждый уникален, как и женщина, прилагающаяся к нему.
— Клиторы? — переспрашивает Джо, моргая. — Я думала, мы говорим об извозчиках.
— Клиторы, извозчики — разные предметы, суть одна. Не отвлекайся. Ты меня сбиваешь с мысли.
— Не я же заговорила о клиторах, — возражает она и выглядит сердитой.
— Но ты думала о них.
Она раздраженно выдыхает.
— Что там с этой проверкой Знаний? Какое отношение она имеет к тому, чтобы помочь мне запоминать, куда я помещаю информацию в своей голове?
— Я подхожу к этому. Чертова женщина, не торопись. Извозчики в Лондоне обучались годами, запоминая схемы двадцати пяти тысяч улиц, местонахождения около двадцати тысяч важных зданий, они должны были уметь проложить кратчайший маршрут между двумя любыми объектами, включая все значительные представляющие интерес места по дороге. И лишь двое или трое из десяти могли пройти эту проверку Знаний.
— И?
— Правая часть их гиппокампа[40] на семь процентов больше, чем у среднестатистического человека. И не потому что они такими уродились, детка. Все дело в нейропластичности[41].
Она моргает, смотрит на меня так, как будто с трудом понимает английский, и беззвучно повторяет слово «нейропластичность».
— Откуда ты это знаешь? И зачем это тебе?
— Какое-то время я водил кэб. Парочку месяцев.
— В Лондоне?
— А зачем бы мне, твою мать, рассказывать тебе о проверке, которую я не проходил?
— Ты её прошел? И водил кэб? — спросила она, глядя на меня, как на представителя инопланетной расы.
— Знаешь, какие цыпочки бывают в Лондоне? Сколько жен без мужей прилетают туда отовсюду? Посмотри на меня, дорогуша. Я ходячий говорящий чертов викинг, который обожает трахаться. В моем распоряжении был целый аэропорт.
— О боже. Ты был извозчиком ради секса.
Я подмигнул ей.
— Отличные деньки были.
— Ладно, — отвечает она, поспешно качая головой. — Мы разобрались с клиторами и извозчиками. Как это может помочь мне с моей проблемой? Ты говоришь о том, что мне необходимо увеличить часть моего мозга? И как мне это сделать?
— Как и клитор, мозг способен изменяться. Правая часть гиппокампа отвечает за пространственную кодировку…
— Мне действительно трудно смириться с твоей неожиданной эрудицией, — говорит она, прищурив глаза.
— Детка, я вовсе не тупой. Просто практичный.
Она откидывается на стуле, смотрит на меня, и медленная улыбка касается ее губ, она изо всех сил пытается сдержаться, но неожиданно разражается хохотом.