Читать интересную книгу Игра Нептуна - Фред Варгас

— Не благодари, — сказал Санкартье. — Ты вернулся из запредельной дали.

На подъезде к Парижу машина то и дело останавливалась в пробках. Адамберг устроился сзади. Он полулежал на сиденье, прислонившись головой к стеклу, и, прикрыв глаза, следил за знакомыми окрестностями, глядел в затылки двум своим спасителям. Все кончено. Рафаэль может больше не скрываться. Как и он сам. Непривычное чувство покоя придавило комиссара, он ощущал невероятную усталость.

— Не могу поверить, что ты разгадал историю с маджонгом, — сказал Санкартье. — Лалиберте был потрясен, он заявил, что это была ювелирная работа. Послезавтра он сам тебе все скажет.

— Он приезжает?

— Понимаю, ты к нему теплых чувств не питаешь, но послезавтра твой капитан получает очередное звание. Не забыл? Твой патрон, Брезийон, пригласил суперинтенданта, чтобы окончательно свести концы с концами в этой истории.

Адамберг даже не сразу понял, что, если захочет, может выйти на работу. Без арктического шлема на голове, просто открыть дверь и поздороваться. Пожать всем руки. Купить хлеба. Сесть на парапет у Сены.

— Я ищу способ отблагодарить тебя, Санкартье, но ничего не могу придумать.

— Не волнуйся, все уже сделано. Я возвращаюсь на участок в Торонто, Лалиберте назначил меня инспектором. Благодаря той пьянке.

— Но судья сбежал, — мрачно заметил Данглар.

— Он будет осужден заочно, — сказал Адамберг. — Ветийе выйдет из тюрьмы, как и все остальные. В конечном счете, это — самое главное.

— Нет. — Данглар покачал головой. — Есть четырнадцатая жертва.

Адамберг выпрямился и поставил локти на спинку переднего сиденья. От Санкартье пахло миндальным мылом.

— Я поймал четырнадцатую жертву, — улыбнулся комиссар.

Данглар посмотрел на отражение Адамберга в зеркале. Первая настоящая улыбка за эти шесть недель, подумал капитан.

— Последняя кость, — сказал Адамберг, — главнейший элемент. Без нее ничто не завершено и не сыграно, все теряет смысл. Она определяет победу, от нее зависит вся игра.

— Логично, — прокомментировал Данглар.

— Эта главная и самая ценная фигура будет белым драконом. Высшим белым драконом для завершения игры, исключительным элементом. Молния, вспышка, белый свет. Это будет он сам, Данглар, три кости с одинаковым количеством очков. Трезубец присоединится к отцу и матери в идеальном брелане и завершит свое произведение.

— Он напорется на вилы? — спросил Данглар, хмуря брови.

— Нет. Комбинация завершится его естественной смертью. Это есть в вашей записи, Данглар. «Даже в тюрьме, даже в могиле этот последний элемент никуда от меня не денется».

— Но ведь он должен убивать своим проклятым трезубцем, — возразил Данглар.

— Не эту жертву. Судья и есть Трезубец.

Адамберг откинулся назад и внезапно заснул. Санкартье бросил на него удивленный взгляд.

— С ним часто так бывает?

— Когда ему скучно или если он чем-то потрясен, — объяснил Данглар.

LXIII

Адамберг поздоровался с двумя незнакомыми полицейскими, охранявшими дверь Камиллы, и показал им удостоверение на имя Дени Лампруа.

Комиссар позвонил. Накануне он провел день в одиночестве, с трудом восстанавливая разорванную связь с самим собой. Семь недель его терзали буря и штормовые ветры, а потом волны выбросили тело на песок — потрепанным, насквозь промокшим, но раны, нанесенные Трезубцем, зарубцевались. Он чувствовал отупение, смешанное с удивлением, и был уверен в одном: нужно сказать Камилле, что он не убивал. Хотя бы это. А если получится, дать ей понять, что нашел собачника. Он чувствовал себя неловко: мешали кепи под мышкой, брюки с лампасами, мундир с эполетами в серебряном галуне и медаль в петлице. Но кепи хоть прикрывало проплешину.

Камилла открыла дверь и кивнула полицейским, подтверждая, что знает посетителя.

— Меня круглосуточно пасут двое легавых, — сказала она, — и я никак не могу связаться с Адриеном.

— Данглар в префектуре. Подбивает бабки по невероятному делу. Тебя будут охранять месяца два, не меньше.

Адамберг кружил по комнате, пытаясь рассказать свою историю, не упоминая Ноэллу. Дойдя до середины, он прервал повествование и объявил:

— Я нашел собачника.

— Это хорошо, — медленно проговорила Камилла. — И как он тебе?

— Не хуже и не лучше предыдущего.

— Рада, что он тебе понравился.

— Да, так легче жить. Мы даже сможем обменяться рукопожатием.

— Неплохо для начала.

— Поговорить по-мужски.

— Еще лучше.

Адамберг кивнул и закончил рассказ. Рафаэль, бегство, драконы. Он вернул Камилле правила игры и бесшумно прикрыл за собой дверь. Щелчок замка потряс все его существо. Они с Камиллой остались каждый по свою сторону деревянной двери, они играют на разных досках, и виноват в этом он один. Слава богу, хоть часы не подводят, живут себе этакой сладкой парочкой на левом запястье, постукивая циферблатом о циферблат.

LXIV

Все сотрудники, одетые в форму, собрались в отделе. Данглар довольно оглядывал добрую сотню человек, толпившихся в Соборном зале. У дальней стены соорудили трибуну — для официального выступления окружного комиссара: он зачитает его послужной список, скажет несколько комплиментов, прикрепит новые знаки отличия. Потом Данглар произнесет ответную речь, поблагодарит, пошутит, проявит чувства. Будут объятия с коллегами, все расслабятся, выпьют и пошумят. Данглар смотрел на дверь, чтобы не пропустить Адамберга. Комиссар мог не захотеть возвращаться в отдел именно сегодня: официоз с последующей пьянкой — не самые комфортные условия.

Клементина нарядилась в свое лучшее платье с цветочными мотивами, Жозетта надела костюм и тенниски. Клементина, не выпускавшая изо рта сигарету, отлично себя чувствовала в обществе бригадира Гардона: однажды — очень давно — тот одолжил ей колоду карт, и она этого не забыла. Хрупкая хакерша, утонченная злоумышленница, попавшая в гущу полицейских, держала бокал обеими руками и ни на шаг не отходила от Клементины. Данглар заказал много шампанского — и очень хорошего! — чтобы атмосфера вечера была максимально насыщенной и чтобы пузырьки веселья проскакивали то тут, то там, как блуждающие электроны. Для него сегодняшний праздник был не столько церемонией по случаю присвоения очередного звания, сколько торжеством справедливости и окончанием мук Адамберга.

Комиссар незаметно возник в дверях, и Данглар почувствовал укол раздражения — Адамберг не надел форму. Он почти сразу понял, что ошибся: красивый человек со смуглым костистым лицом, неуверенно пробиравшийся через толпу, был не Жан-Батист, а Рафаэль Адамберг. Теперь ясно, как план Ретанкур мог сработать под носом у полицейских Гатино. Он указал на Рафаэля Санкартье.

— Тот самый брат, — сказал он. — Разговаривает с Виолеттой Ретанкур.

— Здорово они одурачили наших, — улыбнулся Санкартье.

Чуть позже появился комиссар: он был в кепке, прикрывавшей лысину. Клементина беззастенчиво оглядела его с головы до ног.

— Он набрал три килограмма, Жозетта, — с законной гордостью объявила она. — Синий цвет ему идет, и костюм красивый.

— Теперь, когда блоков не осталось, мы больше не пойдем вместе в подземелье, — с сожалением в голосе констатировала Жозетта.

— Не печалься. Легавые то и дело нарываются на неприятности — такая у них работа. Так что прогулки еще будут, уж ты мне поверь.

Адамберг пожал руку брату и огляделся. По большому счету, он был рад, что вернулся в отдел именно так — как в воду прыгнул, и увиделся сразу со всеми. Через два часа все будет кончено — вопросы, ответы, эмоции и слова благодарности. Все лучше, чем обходить по одному сотрудников, ползать из кабинета в кабинет, сообщая конфиденциальную информацию. Он отпустил Рафаэля, кивнул Данглару и присоединился к начальственной парочке — Брезийону и Лалиберте.

— Привет, парень! — Лалиберте хлопнул Адамберга по плечу. — Я взял ложный след. Здорово ошибся. Примешь мои извинения? За то, что гонялся за тобой, как за окаянным убийцей?

— А что еще ты мог обо мне подумать? — хмыкнул Адамберг.

— Я говорил с твоим шефом об исследовании образцов. Ваша лаборатория пахала сверхурочно, чтобы закончить все к вечеру. Те же волосы, приятель. Твоего дьявола. Я не хотел в это верить, но ты был прав. Филигранная работа.

Брезийон, выглядевший в парадном мундире воплощением добрых старых традиций, молча пожал Адамбергу руку — его подкосила фамильярность Лалиберте.

— Рад, что вы живы, комиссар.

— Ты ловко меня наколол, когда сорвался с крючка, — перебил его Лалиберте, изо всех сил встряхнув Адамберга за плечи. — Скажу прямо — разозлился я как черт!