Испанцы были щеголеватые ребята, в причудливых ярких плащах, с крагами, отделанными иглами дикобраза, со звенящими шпорами на ногах. Верхом на выезженных индейских лошадях эти герои преследовали добычу до самого подножия огнедышащих гор, нарушая своим громким криком глубокую тишину уединенных долин и бросая лассо перед самым носом злой богини Пеле. Хило, прибрежная деревня, служила им местом отдыха, и туда стекались белые бродяги со всех островов архипелага. Переняв повадки лихих испанцев, многие из этих беспутных парней, осушив слишком большое количество прощальных кубков, скакали сломя голову за стадами, нетвердо держась в седле, падали с лошадей и убивались насмерть.
Это было примерно в 1835 году, когда теперешний король Камеамеа III[103] был юношей. С истинно царственным бесстыдством объявив себя единственным владельцем всего рогатого скота, он в восторге ухватился за возможность удерживать в свою пользу по одному из каждых двух серебряных долларов, уплачиваемых за шкуру. И вот, не заботясь о будущем, люди продолжали безрассудное истребление коров и быков. За три года их убили восемнадцать тысяч, притом почти исключительно на острове Гавайи.
Когда стада были почти полностью уничтожены, проницательный молодой государь наложил сроком на десять лет строгое «табу» на немногочисленных оставшихся в живых быков. В течение этого периода, который и сейчас еще не окончился, была запрещена всякая охота без специального разрешения короля.
Наряду с крупным рогатым скотом избиению подверглись и несчастные козы. За один год купцам из Гонолулу было продано три тысячи козьих шкур по одному квартильо[104] или шиллингу за штуку.
После этого отступления пора последовать за Тонои и янки.
Глава 55
Охотничья прогулка с Зиком
От подножия горы вела вверх крутая, окаймленная кустами тропинка, огибавшая скалы и расселины. Тут и там зияли зеленые пропасти: стоило в них заглянуть, как начинала кружиться голова. Наконец, мы добрались до венчающего горы лесистого гребня; вдоль него тропинка шла в густой тени наподобие галереи.
Во все стороны открывался чарующий вид. Дул легкий ветерок, шелестевший среди деревьев, а внизу в долине трепетали листья; за ней расстилалось море, синее и безмятежное. По направлению к центру острова рельеф повышался, образуя хребет за хребтом и вздымающиеся друг над другом пики; и все купалось в призрачной дымке тропиков, навевавшей грезы. Вдали на много миль в глубокой тени гор лежали тихие долины; кое-где шум уединенного водопада нарушал тишину. А высоко над всем островом, в самом центре поднимал свой перст пик Свайка. На склонах гор виднелись небольшие стада быков; некоторые мирно паслись, другие медленно спускались в долины.
Мы шли все дальше, направляясь к склону холма милях в двух впереди, где виднелись ближайшие быки.
Мы предусмотрительно приближались к ним против ветра, ибо, подобно всем диким животным, они обладают исключительно тонким обонянием и острым слухом.
К тому же, пробираясь сквозь чащу, мы легко могли спугнуть других лесных обитателей, а потому подкрадывались очень осторожно.
Дикие кабаны на Эймео необычайно свирепы, и так как они часто нападают на туземцев, то, следуя примеру Тонои, я время от времени заглядывал под листву и часто оборачивался, чтобы посмотреть, не отрезан ли путь к отступлению.
Когда мы огибали купу кустов, какой-то шум за нами, напоминавший треск сухой ветки, нарушил тишину. Тонои мгновенно схватился за сук, готовый к прыжку, а палец Зика лег на курок ружья. Снова послышался треск, и решив, что время настало, я приложил ружье к плечу.
— Смотрите в оба! — крикнул янки и, опустившись на колено, раздвинул ветви. Сразу же раздался выстрел его ружья, и черный разъяренный кабан — его вишнево-красные губы сморщились, обнажая два блестящих клыка, — с диким хрюканьем ринулся, совершенно невредимый, через тропинку и с шумом скрылся в зарослях по другую сторону. Я приветствовал его выстрелом вдогонку, но моя вежливость была оставлена без малейшего внимания.
К этому времени Тонои, славный потомок епископов Эймео, находился на высоте двадцати футов над землей.
— Арамаи! Спускайся, старый дурак! — крикнул янки. — Противная животина уже на той стороне острова.
— Сдается мне, — продолжал он, когда мы принялись перезаряжать ружья, — зря мы стреляли по этому треклятому кабану; только всю охоту испортили. Быки услышали шум и скачут теперь вовсю, задрав хвосты. Быстрей, Поль, полезем вон на ту скалу и взглянем, все ли они убежали.
Но быки были уже так далеко, что казались не больше муравьев.
Так как приближался вечер, мой спутник предложил немедленно вернуться домой, а затем, хорошенько выспавшись, утром отправиться на целый день поохотиться объединенными силами плантации.
Спускаясь в долину по другой тропинке, мы пересекли несколько горных склонов, поросших великолепными деревьями.
Одна из древесных пород особенно привлекла мое внимание. Толстый, покрытый мхом ствол вышиной в семьдесят с лишним футов вначале шел без единого сучка, и лишь на высоте многих футов над землей от него отходили толстые ветви, покрытые глянцевитой листвой темно-зеленого цвета. Вокруг нижней части дерева торчали тонкие, похожие на горбыли, совершенно гладкие подпорки из коры, росшие из одного центра и уходившие в землю на расстоянии по меньшей мере двух ярдов от основания ствола. Эти естественные подпорки кверху суживались и постепенно переходили в самый ствол. Некоторые признаки указывали на то, что среди них укрывались быки. По словам Зика, это дерево в старину шло на постройку флотилий таитянских королей. Оно употребляется на пироги и теперь. Древесина у него исключительно плотная и прочная, ее и червь не берет.
Спустившись до половины холма, мы вышли из лесу и очутились на открытом месте, поросшем папоротником и травой, на которую несколько одиноких деревьев отбрасывали длинные тени в лучах заходящего солнца. Там мы обратили внимание на участок земли площадью в сотню квадратных футов, заросший дикими травами и терновником и издававший глухой звук под нашими шагами; он был окружен разрушенной каменной стеной. Тонои сказал, что это заброшенное и всеми забытое место древнего погребения, где никого не хоронят с тех пор, как островитяне стали христианами. Там лежало много мертвых язычников, замурованных в глубоких склепах.
Мне захотелось проверить слова старика, и я попытался было осмотреть катакомбы, но растительность образовала поверх них сплошной покров, и я не смог обнаружить ни одного отверстия.