Дальше был ленч, во время которого снова развернулась большая политика. Тем более что еда оставляла желать лучшего. Для начала – все тот же травяной чай. С самого утра мой организм работал без кофеина и сахара, и у меня появилось ощущение, что я запросто могу убить кого-нибудь. Я огляделась в поисках мистера Мира и Гармонии.
Трапеза состояла из салата с соевым «куриным» мясом, который никто не ел. Лали наклонилась ко мне:
– У них тут новый менеджер. Думаю, в следующем году нам придется пойти в «Бархатную дверь».
А мне кажется, что это следовало сделать уже в этом году.
После ленча я решила, что наконец-то все идет на лад. Мы переоделись, и замаячила перспектива настоящих СПА-удовольствий. Все записались на разные процедуры. Маникюр, педикюр, рефлексотерапия. Я выбрала массаж.
В целомудренно занавешенных кабинках все записавшиеся на массаж переоделись в халаты. Когда я вышла, завернутая в махровую ткань от подбородка до щиколоток, меня направили к Ольге.
Я терпимо отношусь ко всем людям, но эта женщина была чем-то из ряда вон выходящим. Прежде чем я успела произнести хоть слово, с удивлением увидев ее на пороге странной комнаты с кафельными стенами, она ткнула в меня пальцем, будто я была дьяволом, и рявкнула:
– Голая!
Я растерянно оглянулась вокруг:
– Прошу прощения?
– Ты, голая!
Я была одета в халат, как примерная леди Лиги, и даже не собиралась обнажаться. Так что я совсем опешила.
– Ты! Снимай! Голая!
Теперь позвольте заметить, что говорила она с очень сильным акцентом (не говоря уже о восклицательной интонации), и мне пришло в голову, что она отдает приказы на родном языке, которые было сложно понять. Не могла же она ожидать, что я разденусь. Я знала все о массаже: его делали на застеленном столе, в теплой комнате, наполненной ароматическими свечами, и полотенца закрывали все до последнего дюйма, открывая лишь ту часть, которая в данный момент подвергалась массажу.
– Простите, дорогая, но я вас просто не понимаю.
Она зарычала, шагнула ко мне и сдернула с меня халат раньше, чем я успела что-либо произнести.
У меня перехватило дыхание, я была в таком шоке, что даже не успела прикрыться, когда она конвоировала меня в комнату, которая, как оказалось, была душевой, по форме напоминающей коридор.
– Что, Бога ради, вы делаете?
Она направила на меня пожарный шланг, и мне пришлось ухватиться за поручни, вделанные в стену, чтобы удержаться на ногах.
Это было просто ужасно. Услышав визги, наполнившие коридор, я поняла, что не одна я буду еще долго вспоминать этот расстрел из брандсбойта.
Остаток дня релаксации мой рассудок находился в оглушенном состоянии. Все, что я помню, это что когда поток схлынул, меня снова завернули в махровый халат, отвели к теплому застеленному столу, который я и ожидала увидеть, однако сам массаж был не похож ни на что до сих пор мною испытанное.
– Чистить! – проорала массажистка.
Разве я была еще не достаточно чистая? Как выяснилось, специализацией моей массажистки был массаж, воздействующий на органы с целью их очищения. Хочу только сказать, что с тех пор я ни разу не ходила на массаж, и вряд ли пойду.
Мы все были как избитые, когда расползались по своим машинам. В таком состоянии, вероятно, было небезопасно вести машину, и даже когда Никки послала мне воздушный поцелуй, пообещав, что скоро мы увидимся, а потом ушла с Пилар и Элоиз, мне было, в общем-то, все равно.
На следующий день мое тело, то самое, которое должно было чувствовать себя гармоничным и обновленным, жестоко страдало от последствий терапевтического массажа Ольги. Я едва могла вставать с постели, однако когда позвонил Сойер и пригласил меня на выставку в Керрвилле, я радостно подпрыгнула (и застонала от боли). Должно быть, в процессе очищения Ольга вытрясла из меня и здравый смысл.
Он подъехал к дому, и я выбежала ему навстречу. Волосы его трепал ветер, а темные очки придавали загадочный вид.
– Сексуально, – сказал он, взглянув на меня.
– Ничего такого не будет, – сказала я, напуская на себя строгий вид и стараясь не замечать пылающих щек.
Выставка скульптур, выполненных из природных техасских материалов, была хитом сезона, и все известные люди уже побывали на ней. Я бы уже давно сходила, если бы не недавние события.
Сойер вел автомобиль со спокойной уверенностью, делая повороты и переключая скорость со сноровкой профессионального гонщика. На выставке мы переходили от одного произведения к другому, и сигнал тревоги опять звучал у меня в голове, но я не обращала на него внимания.
– Расскажи о себе, – попросила я, стоя перед лошадью, вырезанной из сплавного леса.
– Да нечего рассказывать.
– Каждому есть что рассказать.
Он взглянул на меня, и на губах его мелькнула усмешка.
– Только не мне.
– Слышала, в юности ты был еще тем хулиганом.
– Кто тебе сказал?
– Никки.
– Никки болтушка, – заявил он с кривой ухмылкой. – Кстати, как продвигаются ее дела с Лигой избранных?
Я вспомнила о недавней экскурсии в «СПА» и соврала:
– Хорошо.
– Надеюсь, что так.
Я взглянула на него:
– Похоже, вы действительно близкие друзья.
– Да. Она была милым ребенком. Жила в тяжелых условиях, но все равно умела радоваться жизни. Ее невозможно было не любить. Когда я вернулся в город, она первая навестила меня. – Он усмехнулся. – Я не прожил там и недели, а дом простоял до этого необитаемым почти целый год. Когда она увидела, какой там царит беспорядок, то ушла, а затем вернулась с двумя горничными, садовником и переоделась в старую рабочую одежду. Я сказал ей, что сам могу убраться, но она прошла мимо меня в дом и начала раздавать указания. – Сойер засмеялся, вспоминая. – Возможно, дом и по сей день напоминал бы развалины, если бы она тогда не взяла все в свои руки. Хозяйственность занимает отнюдь не первое место в списке моих достоинств. – Он покачал головой. – Когда через неделю все было закончено и мы сидели абсолютно без сил, я сказал ей, что не знаю, как ее благодарить. Она сказала: «Сойер Джексон, это то, что друзья делают друг для друга». Так что, да, – заключил он, – Никки хороший друг, и я чертовски счастлив, что она встретила Говарда. Я никогда не видел, чтобы два человека подходили друг другу больше, чем они.
И снова это напомнило мне о том, что объединяло Никки и Говарда – ощущение защищенности, понятие мы-одно-целое или еще что-то.
Чувства попытались прорваться на поверхность, но я отогнала их.
– Так это правда? – настойчиво вернулась я к прежней теме разговора.
– Что правда?
– Что ты был дрянным мальчишкой?
Он пожал плечами: