притворным неодобрением. — Я ожидала лучшего.
— Прошу прощения, — сухо отзывается он. — Фрэнки, — отпустив мои волосы, Рен кладёт ладонь на мою шею сзади и мягко массирует. — Спасибо за то, что ты сделала сегодня.
— О… Эм. Да не за что.
Я краснею от смущения. Мне хочется раствориться. Позволить тёплой водичке поглотить меня.
Я никогда не умела принимать благодарность. Я как будто оказываюсь под ударом и получаю вдобавок дозу синдрома самозванца. Разве не любой сделал бы такое, будь у него возможность? Получать благодарность за нормальные поступки кажется странным.
Словно прочитав мои мысли, Рен медленно качает головой. Подавшись вперёд, он целует меня с абсолютной нежностью, пока его большой палец до безумия приятно гладит мою шею.
Когда он отстраняется, его глаза прикованы к моему рту. Он снова крадёт ещё один поцелуй, затем выпрямляется.
— Мне прямым текстом сказали, что ты должна прийти на семейную вечеринку в честь дня рождения Зигги, а если я тебя не приведу, мне не будут рады.
У меня вырывается искренний смех.
— Она такая хорошая, Рен.
Он кивает, его лицо серьёзнеет. Его ладонь опускается от моей шеи к плечу, пальцы прослеживают за капельками воды, стекающими по коже.
— Да, она такая.
— С ней всё будет хорошо. Мы сегодня о многом поговорили. Я просто не думаю, что твои родители (ни в коем разе не хочу их оскорбить) или психолог подходят к проблеме лучшим образом. Они всё ещё сосредотачиваются на точке её срыва. Но корни срыва Зигги не в её депрессии или тревожности. Это симптомы. Она страдала от депрессии и тревожности, потому что выгорела. А теперь надо работать на предупреждение, а не реагировать на то, что уже случилось.
Рен склоняет голову набок.
— Продолжай.
— По сути, ей нужна помощь с изучением её сенсорных порогов, её потребности в комфорте, рутине, социальном окружении. Ей нужен режим питания (я не шучу, у меня был такой режим в старших классах, потому что я слишком часто забывала), домашнее обучение, если она того хочет, чтобы передохнуть от людей и восстановить её резервы.
— О, и мы также заказали ей подходящую одежду, — я приподнимаю брови. — Серьёзно, она ростом метр восемьдесят, у неё такое высокое и красивое тело, а она носит одежду для парней. Ну то есть, я спросила, что ей хотелось бы носить (я не хотела предполагать), и она сказала, что носит одежду своих братьев, потому что это единственные комфортные вещи, которые удалось найти, но она хочет одеваться иначе. Просто она не думала, что можно чувствовать себя комфортно и выглядеть так, как ей хочется. Я заверила, что и то, и другое возможно, и я тому подтверждение.
Рен смеётся, и его взгляд танцует по мне.
— Ты всегда прекрасно выглядишь, Фрэнки.
— Спасибо. Так что мы заказали леггинсы в размере XS, но с удлинёнными штанинами — тот производитель делает их очень мягкими, без раздражающих швов. Несколько кофточек с длинными рукавами безо всяких ярлычков, и из 100 % хлопка. Мягкие толстовки, ожерелье с подвесками вроде моего, и ещё она хотела попробовать… мммххх!
Его губы снова накрывают мои, но на сей раз его ладони обхватывают моё лицо, язык проходится по моему, рот действует с голодом.
— Я не могу выразить, как я тебе благодарен, — шепчет Рен мне в губы. — И завтра я хочу услышать ещё больше подробностей. Но сегодня я больше не хочу говорить о моей сестрёнке. Ты голая в моей ванне, и если я не прикоснусь к тебе немедленно, то сойду с ума.
Меня омывает жаром. Мои груди напрягаются, между ног зарождается свирепое ноющее ощущение.
— Тогда прикоснись ко мне.
Рен продолжает целовать меня, но его руки заняты, лихорадочно расстёгивая манжеты его рубашки, потом подворачивая рукава. Затем его рука ныряет в воду и находит мой клитор как маяк.
— Иисусе, Рен, — я поднимаю руку из воды, чтобы ухватиться за бортик ванны, пока он целует меня — терпеливо, но с призывом.
«Откройся. Больше. Сильнее».
Я царапаю его губу зубами, дразню языком и получаю его тихое рычание. Его пальцы размеренно скользят по мне, шёпот прикосновений вызывает лихорадочную, отчаянную потребность. Губы проходятся по моему подбородку до чувствительного местечка за ухом, где он лижет кожу и обдувает её прохладным воздухом.
По мне проносится дрожь.
— Рен, — шепчу я.
— Хм?
— Я хочу… — моё предложение обрывается, потому что он вводит в меня один палец и потирает мою точку G с такой приверженной точностью, которая выдает его профессию. Найти цель. Наметиться. Забить гол.
Первая волна разрядки ослепляет меня, заставляя содрогнуться в воде. Я стискиваю бортик ванны с такой силой, что ноет ладонь, но Рен не останавливается.
— Ещё раз, — шепчет он, после чего следует горячий, безудержный поцелуй, где зубы и языки воюют за контроль.
— Я не м-м-могу, — я никогда не испытывала оргазмы один за другим. Множественные оргазмы. Когда Лорена и Мия просто спали друг с другом без обязательств, Лорена снисходительно хвасталась, что Мия постоянно доводит её до множественных оргазмов. А мы с Энни дулись в уголке из-за того, что наши увальни не могли вызвать нормальный оргазм, даже если бы от этого зависели их жизни.
Ну, пока у Энни не появился Тим.
А у меня, видимо, Рен…
— О Господи, — ору я.
Рен смахивает последние пузырьки пены с моих грудей и проводит языком по напряжённым горошинкам сосков. Время делается каким-то мутным. Секунды превращаются в минуты, те накладываются друг на друга, не осознавая своего течения. Я понятия не имею, уходит ли на это маленькая вечность, но Рену как будто всё равно. Я блаженно не осознаю идею течения времени, и Рен невозмутимо продолжает свои размеренные касания, каждый голодный поцелуй помогает мне закрепиться в настоящем моменте, боготворит меня.
Он делает нечто иное своими пальцами, и это просто магия.
— Я сейчас ко… — я вскрикиваю и поворачиваюсь к нему, обвив рукой его шею, потому что не могу пережить это одна. Я не могу испытывать так много, парить к новым высотам. Невесомая, задыхающаяся, удовлетворённая.
— Прекрасная, — тепло и мягко шепчет он мне в шею. — Такая прекрасная, — за нежными словами следуют нежные поцелуи.
Мой язык будто разбух, тело ощущается тяжёлым и расслабленным. Кому нужна травка, когда есть оргазмы?
— Ургубух, — бормочу я.
Он убирает волосы, прилипшие к моему лицу.
— Правда, что ли?
— Колдовство, — сиплю я, и моя грудь вздымается, когда я опускаюсь обратно в воду.
Рен смеётся, вставая, и тянется к полотенцу на полотенцесушителе. Увидев, что меня ждёт горячий пушистый хлопок, я осознаю, что