доказательств, она уже была на Катиной стороне, но этот разговор внизу не давал ей покоя. Все было противоречиво.
«А если этот Влад врет? Если это как в сериалах показывают, просто Вельда менты пытаются приструнить? Из-за денег или еще из-за чего. Игры сильных. Не лезть бы мне в это. Дура! Уж залезла. Надо было все-таки в машину его сесть и посмотреть это розыскное дело. Хоть уверена бы была, что он прав. Дважды дура!», ругала она себя.
Пока Люба размышляла, вернулась Катя. Переминаясь с ноги на ногу она нетерпеливо ждала, пока девушка, наконец, снимет верхнюю одежду и сапоги.
— Люб, а дай ключи, хочу понять, что с дверью.
Люба молча протянула ключ, напряженно следя за тем, как Катя вставляет тот в замок двери и с легкостью открывает и закрывает ее. Проделав это трижды, Катя вновь попыталась открыть замок без ключа изнутри, но замок вновь прокручивался вхолостую, лишь издавая щелчки. Теперь Любе стало стыдно, что она подняла Катю на смех, когда та поделилась с ней своими сомнениями.
— Наверное, сломался, надо Леше сказать, — досадливо протянула девушка и вернула ключ в руки медсестры.
— Знаешь, Кать, — Люба понизила тон до едва слышного шёпота, — мне кажется с дверью все в порядке и Леше говорить не нужно…
Катя встрепенулась, непонимающе глядя на собеседницу и Люба продолжила.
— Дверь изнутри не открывается, ключа у тебя нет, мой я беру у Клавдии внизу, как прихожу, — она снова окинула взглядом коридор по периметру, отчаянно пытаясь найти камеру, но снова безрезультатно и, вздохнув, продолжила говорить тем же шепотом, — а еще у тебя нет обуви и куртки, чтобы выйти. Я была у тебя в гардеробной, там даже теплых штанов и кофт нет, а мы, между прочим, не в Калифорнии живем, у нас зимой в кедах даже студенты не ходят, как Матроскин в Простоквашино говорил.
Люба многозначительно свела на переносице брови, и Катя поменялась в лице, понимая, к чему та клонит.
— Погоди-ка, Люб… — едва начала она, но Люба перебила ее и тем же шепотом проговорила,
— Кать, погоди, молчи, нам надо поговорить, — она указала глазами на уборную и замолчала, доставая что-то из кармана уже висящей на вешалке куртки и уже громко и звонко произнесла, — пойду пакет разберу, только руки надо с мылом помыть, а то там по улице всякая зараза ходит. И ты, пошли-ка со мной, раз пакет руками хватала, тоже помоешь.
Катя ничего не поняла, удивляясь ее бредовому поведению, но решила последовать за девушкой, уже идущей в сторону ванной. Едва закрыв за собой двери и примостившись у стены, Катя протянула:
— Ну и что это сейчас было? Намек на то, что я тут в клетке понятен, но про остальное я что-то не поняла. Люб, ты там в магазине НЛО что ли увидела? Что стряслось то?
— Кать, тут камеры везде, я не знаю, пишут ли они звук, — она боязливо прошлась по потолку ванной глазами.
Катя напряглась.
— Люб, а ты уверена? — теперь и она шныряла взглядом по углам, выискивая глазки объективов.
— Не-а, Кать, не уверена, но… — она снова нерешительно замолчала, выдохнула, собираясь с мыслями и решаясь, продолжила, — но я сейчас внизу встретила, кажется, твоего Клуни, и он в этом уверен.
Катя недоверчиво уставилась на Любу.
— Ты прикалываешься надо мной сейчас что ли? Ты сама полчаса назад говорила, что пора начать давать мужу и не сходить с ума от моих странных снов. А теперь говоришь, что встретила мое материализовавшееся эротическое сновидение?
Люба протянула девушке кулак и молча вложила в ладонь что-то металлическое. Катя не решалась смотреть что там, но сердце бешено забилось в грудной клетке.
— Он сказал передать тебе, сказал не показывать твоему мужу, сказал только в туалете нет камер и то, он в этом не уверен, — она покосилась на потолок и демонстративно прошлась к раковине, включая воду, и медленно намылила пальцы.
Катя знала это ощущение, она помнила его с того, первого сна, она знала, что в ее ладони. Так ощущалось то сердечко на коже, чуть прохладно и щекотно, если коснуться его боком. Отсчитав еще пару ударов сердца, она все же опустила взгляд, разжимая пальцы.
В голове начали вспыхивать картинки, сменяясь одна другой: вот они с зеленоглазым вальяжно обнявшись гуляют по набережной Финского залива, вот он кормит ее с вилки креветкой со своей тарелки, а вот она уткнувшись носом в его бомбер, прижимается к его спине, пока они мчаться по ночному городу на байке, вот он сцеловывает своими пухлыми губами слезинки с ее щек, пока они всхлипывает, вот…вот… Вдруг воздух стало не хватать, Катя открыла рот, но голову неожиданно повело и она начала сползать по гладкому кафелю стены. Все было как тогда, когда они поссорились с Лешей. Браслет на руке замигал лампочками, а в кармане уже подскочившей к девушке Любы раздалась трель телефона.
— Нормально, Люб, нормально….дышу…погоди…дышу, — она подтянула ноги к груди, обхватывая колени руками. Телефон Любы не унимался, но та игнорировала его, похлопывая Катю по щекам и всматриваясь той в глаза.
— Ну, ты напугала! Сиди тут, сейчас воды принесу, — выскочив из ванной, она автоматически достала трубку, швырнув на стол в гостиной, и пробежала в кухню, быстро наполняя стакан водой.
Телефонная трель выводила из себя, все не прекращаясь, и Люба, чертыхаясь и проигнорировав его, вернулась в уборную.
— Держи, пей маленькими глотками. Лучше?
Катя порозовела, утвердительно кивая.
— Давай-ка, вставай, пошли, положу тебя на диван. Надо тебя покормить. — Она с силой потянула Катю на себя и приобняв повела на диван в гостиной.
— Люб, это и правда Клуни был, — многозначительно проговорила она, — я вспомнила, Люб.
— Влад его зовут, вроде бы, — буркнула Люба себе под нос тихо, пока они шли к дивану, и добавила, — у тебя и правда мужики как на подбор, один другого краше. Но Клуни, конечно, даже Леше не ровня, стоишь рядом и ноги подгибаются, это прямо какой-то новый уровень сметающей с ног сексуальности. Увидела бы такого раньше, наверное, с ним вместо ДиКаприо во снах бы кувыркалась… — и засмеялась.
От этого смеха Кате вдруг стало так тепло на душе, что она и сама невольно улыбнулась.
— Люб, что делать-то мне теперь? С Владом этим, с Лешей…
— Да черт его знает, Кать, у тебя не жизнь, а кино, ей богу. Но, чтоб ты знала, Леша явно тебя тут запер и старается, чтобы ты не могла ни выйти, ни поправиться быстро, — она снова суетливо окинула взглядом