пжалста. За яблочки-врот.
Заходить к ней я не стал. Отложил до вечера. Если не сдохну — то зайду, почему бы и нет? А пока — пошел на остановку. Мне сегодня еще всеобуч проходить начать надо!
— ДА КУДА ТЫ ЗАЙДЕШЬ? ПРОМЕНЯЛА ОНА ТЕБЯ НА ТОГО КРУГЛОГО, И НА ЗАРПЛАТУ В ТРИ ТЫСЯЧИ. ТУПАЯ САМКА. НО ТРАХАЛАСЬ ОТЛИЧНО, И ЖОПА КЛАССНАЯ, — заметил дракон.
— Заткнись, просто — заткнись! — откликнулся я, напугав какого-то смутно знакомого бича, который нервно дернулся, услышав мой голос.
— А я че? Я ниче! — испуганно пробормотал он, и постарался втиснуться в крыльцо магазина.
Я только плюнул и ускорился — на горизонте уже виднелся зеленый силуэт «Пятерки» — нужного мне маршрутного электробуса.
* * *
мда, в основном разговорчики. но нужно было уже как-то прояснить ситуацию и вывесить все флаги.
Глава 23
Амок
правки в плане опечаток и стилистики последних глав будут продолжаться в течение пары дней
Голосовали тут с двадцати лет. Не знаю, может это и к лучшему.
В любом случае, как в моем мире, так и в этом считалось, что независимо от образования, социального положения и вклада в общественное развитие каждый индивидуум обладал одинаковым влиянием на выборы — одним голосом. Такой расклад всегда ставил меня в тупик. Я в принципе не мог понять логики такого явления, но, наверное, это было сугубо моей личной проблемой, потому что ни у кого из известных мне политологов или историков, не говоря уже про обывателей, подобный порядок вещей вопросов не вызывал. Бомж и нейрохирург обладают одинаковым политическим весом, какая прелесть! Обоим — по одному голосу и все счастливы!
До начала правления нынешнего Госудрая Иоанна Иоанновича, выборы проводились в соответствии с имущественным цензом, когда вес голоса зависел от суммы уплаченных налогов в госбюджет, а голосовать на выборах в Земство могли только владельцы недвижимости в населенном пункте. Примерно как в нашей, земной Российской Империи после реформ Александра Второго. Тоже — далеко не идеальная система. Как будто профессор юриспруденции не может снимать квартиру, а домовладелец — обязательно весьма благопристойный и сознательный тип.
Но — социалная мобильность увеличивалась, цивильные (не магические) слои общества с ростом технического прогресса, развитием информационных технологий и частного бизнеса приобретали все больший вес, наука и техника отчасти уравновешивали волшебство. Неоспоримое господство колдовской аристократии пошатнулось под напором танковой брони, автоматического оружия и кибернетики. Во второй половине двадцатого века это стало очевидным. И Государи давали все больше прав территориям, где проживала львиная доля населения здешней России — земщине. Демократию и внутреннее самоуправление, очень похожие на советский строй (исключительно для земщины) утвердил ныне живущий царь-батюшка, когда ему было что-то около тридцати годков, чем снискал славу реформатора, любителя простолюдинов и… И ничего более, поскольку аристократов Государь держал нынче в ежовых рукавицах.
При это развитие земщины явно искусственным образом тормозилось. Самым лучшим маркером разницы в уровне жизни и прогресса был интернет. Ну или — Сеть, если пользоваться местной терминологией. По сути она представляла собой раздувшийся до безобразия Рунет, потому что никакой по настоящему глобальной сети тут не существовало, слишком разделенным миром была Твердь. Но двести миллионов подданых Государя плюс сто миллионов жителей зависимых государств — это неплохое инфосообщество… Так вот — скорость сети в земщине всегда оставалась на уровне, который в наш, смартфонный 21 век принято было обозначать как Н+ или 2G — в самых прогрессивных городах типа Ингрии, Казани, Киева или Минска. В сервитутах — 3G или 4G (если найдется инвестор), в опричнинине (ее я для себя определил как что-то вроде плеяды закрытых военных или академгородков) — шел обмен совершенно запредельными, космическими объемами данных при помощи каких-то запредельных техномагических инноваций.
Почему дело обстояло именно так, зачем здешнему Государству Российскому такая лоскутность и контрастность — у меня предположения имелись. Но я все еще не был готов озвучить это напрямую, даже — самому себе. Оставалось принять существующую реальность, освоиться в ней и…
И стучаться в очередную калитку или ободранную дверь квартиры в бараке:
— Здравствуйте, я из шестой школы, у нас там снова будет избирательный участок. Уточняем списки избирателей для участия в выборах в Земство…
— Што? А вы можа аферыст? Здаецца, падобны на аферыста… — старушечий голос с явным белорусским говором звучал из-за двери, и его обладательница имела все резоны для таких размышлений. — Можа, нейки прахадзимец?
Ну представьте — стучиться в дверь какой-то черт в рубашечке и с папочкой, ни удостоверения, ни какого-то иного документа, подтвержающего полномочия… И ладно, когда на пороге стоит благобразного вида женщина, а представьте эльфа с киберпротезом, смуглого южанина или рыжего бородача?
— А вы можете не открывать, — сказал я. — Я вам отсюда зачитаю список, который нам в ЦИКе дали, а вы скажете: правильно или нет. Годится?
— Ну чытайце, чытайце… — дверь приоткрылась на ширину цепочки, и я увидел бабулю в цветастом платке и клетчатом переднике. Руки у нее были по локоть в муке.
— Хм! Итак, у вас из тех, кто имеет право голосовать — Пырх Тамара Павловна…
— Гэта я, — сказала Тамара Павловна.
— Пырх Геннадий Геннадьевич… — продолжил я.
— Гэта мой стары, ён падох улетку, спиуся, — пояснила она. — Пячонка яго пьянак не вытрымала.
— Значит — умер летом, понятно, вычеркиваю. Тут у меня еще Виктор Палыч и Инна Николаевна, оба — Черношеи, записаны. Голосовать где будут?
— Ой, гэта брат мой меньшы и нявестка! Яна ведзьма, и Витьку майго прырабила, ды связла у Маскву, робяць там малярами…
Что-то модно, что-то вышло из моды, а что-то вечно. Белорусы ездят в Москву на заработки, а белорусские бабки всех вокруг считают ведьмами и считают, что каждый второй пытается магическим образом «прырабиць» или сглазить, и именно в этом суть всех житейских несчастий… Да, в этом мире звучит чуть более угрожающе, но все-таки, все-таки…
— Ой, ой, а ты настауник, да? Ой, яки малады… А можа зайдзешь? А я драники развела…
Драники с мукой? Некоторые делают… Несть числа рецептам главного блюда белорусской кухни! Нужно больше драников — хороших и разных!
— Давай, давай, заходзь! Я цябе про суседзяу раскажу! И стукаць-грукаць ня трэба у кожную дзвер, драникау зъяси — и усе запишаш! — Тамара Павловна отщелкнула цепочку и открыла дверь широко. — Чаго ты? Заходзь! Вунь яки