Последствия описываемых событий отразились уже и в других местах: Йодль должен был исчезнуть, хотя я и защищал его, беря всю ответственность на себя; несмотря на то что моя репутация была подорвана, мне все равно отказали в увольнении или переводе на другую должность, даже несмотря на то, что Геринг обещал мне добиться этого от фюрера. Мы больше не обедали с ним за одним общим столом, и на всех наших обсуждениях присутствовали стенографисты. Только 30 января 1943 г. он вновь снизошел до того, чтобы пожать нам с Йодлем руки.
Даже начальнику Генерального штаба Гальдеру не удалось остаться незатронутым в этой шумихе вокруг Листа. Операции, как на самом Кавказе, так и севернее его, совершенно не удовлетворили амбициозные планы Гитлера, а атаки русских на группу армий «Юг» западнее и южнее Москвы привели к тяжелому положению; на самом деле эти атаки были предприняты для того, чтобы ослабить давление на русских на южном секторе фронта.
Гальдер верно описал общее положение как далеко не удовлетворительное, несмотря на громадные территории, завоеванные во время нашего наступления. Гальдер, так же как Йодль и я, хотел увидеть, где русские выявят свои стратегические резервы, в добавление к тем распознаваемым и очевидным очагам наступления; по его мнению, эти резервы все еще не были брошены на весы. К тому же русские приемы ведения войны во время нашего большого наступления на юге приобрели новый характер: по сравнению с предыдущими действиями по окружению, количество попавших к нам пленных оставалось относительно малым. Противник заблаговременно ускользал из расставленного нами для него капкана и в качестве стратегической обороны использовал бескрайние просторы своей территории, уклоняясь от наших сил и избегая губительных действий. Только под Сталинградом и в самом городе, а также на горных перевалах противник оказал наиболее упорное сопротивление, так как он больше не должен был бояться тактического окружения.
Хотя ядро 6-й армии под командованием Паулюса и смогло достигнуть – весьма надеясь на силу наших союзников, расположенных вдоль Дона и усиленных отдельными немецкими дивизиями, – района Сталинграда, его войска были слишком растянуты, чтобы провести что-то еще, кроме локальных наступлений на нефтяных месторождениях и под Сталинградом; чрезмерно растянутый фронт уже больше не мог осуществлять сокрушительные атаки. Гальдер верно осознавал опасность, грозящую донскому флангу, который на юге от Воронежа удерживали венгры и итальянцы, а на западе от Сталинграда – румыны. Фюрер никогда не упускал из виду возможную угрозу донскому флангу, его вера в союзников была довольно слабой, но он весьма высоко оценивал оборонительные достоинства Дона как преграды, по крайней мере до тех пор, пока он не замерзнет, так что он считал такой риск оправданным.
Хотя Гитлер и терпел сотрудничество с Гальдером, скорее из здравого смысла, чем из-за доверия или даже из личной симпатии, между ними отмечалась явная отчужденность, нарастающая напряженность отчасти выражалась в его резком обращении с Гальдером и отчасти в неприятной критике в его адрес, а иногда даже и в неистовых ссорах. Мы все видели, как Гитлер высказывал свое разочарование по поводу того, как было прекращено наступление, и призывов о помощи групп армий «Север» и «Центр» – безнадежно сражавшихся и отчаянно защищавшихся, – призывов, которые Гальдер подчеркивал и обращал на них его особое внимание.
Гитлеру было необходимо хоть на кого-то излить свою злость. Во время его споров с Йодлем и мной он уже показывал свою неспособность управлять своими чувствами. Его невыносимую раздражительность по большей части можно было отнести за счет жаркого континентального климата Винницы, которого он не переносил и который буквально ударял ему в голову, как несколько раз объяснял мне профессор Моррель. Медикаменты здесь были бесполезны; и даже постоянное кондиционирование в его бункере и в рабочем кабинете только на время облегчало его дискомфорт.
Кроме этого, любая ситуация только укрепляла в нас молчаливое понимание, что громадное количество людей и материалов, которые мы вкладывали без всякой надежды на возмещение, не шли ни в какое сравнение с небольшими до настоящего времени потерями русских. Почти каждый день Гальдер ждал новых данных о имеющихся у противника боеспособных формированиях стратегического резерва, о производстве противником танков и запасных частей (по данным генерала Томаса) и о мощностях военной промышленности на Урале (вновь по данным Томаса) и т. д.; и фюрер приходил в ярость, опровергая эти данные.
Отныне мне запретили распространять «пораженческие» доклады генерала Томаса: они были полнейшей иллюзией, он не потерпит этого и т. д. Он стал критиковать Гальдера все чаще и чаще, поскольку тот был пессимистом, пророчащим гибель, заражающим главнокомандующих своими стенаниями и т. д. И в тот момент я понял, что колесо вновь прокрутилось на полный цикл: опять искали козла отпущения, и кого-то опять отправят в утиль.
Когда Гитлер, в присутствии генерала Шмундта, сообщил мне, что он больше не хочет работать с Гальдером, я вновь нарушил свое твердое решение, принятое после несчастного происшествия с фельдмаршалом Листом, никогда больше никого ни на какую должность не предлагать. Я просто не смог и дальше сидеть сложа руки и закрывать глаза на то, к чему все это в конце концов приведет: я энергично поддержал генерала Манштейна в качестве преемника Гальдера; Гитлер отклонил мое предложение, на этот раз объяснив это тем, что он не может обойтись без него как командующего. После продолжительных обсуждений я более настойчиво предложил генерала Паулюса и получил категоричное «нет». Паулюс, сказал он, займет должность генерала Йодля после битвы за Сталинград; это уже было решено, так как он больше не намерен работать с Йодлем; он уже пришел к этому решению и обсудил этот вопрос со Шмундтом. Последний на следующий день должен был вылететь в Париж и доставить сюда генерала Цейтцлера, начальника штаба «Запад» под командованием фон Рундштедта; он хочет сделать Цейтцлера новым начальником Генерального штаба. Я считал, что Цейтцлер был просто незаменим на западе, и настойчиво предупредил не отзывать его оттуда ввиду сложившейся там ситуации; это не тот человек, которого ищет фюрер, он не подходит ему, сказал я, и добавил, что я могу судить так, потому что я очень хорошо знаю Цейтцлера, хотя я и считаю его выдающимся военным и блестящим начальником штаба группы армий.
Но на мой совет внимания не обратили; было очевидно, что фюрер и Шмундт были заодно, и последний совершил свою миссию в Париже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});