Читать интересную книгу Джон Леннон - Альберт Голдман

Других было невозможно разыскать, Лео Горси запросил кучу денег и его фотография была снята, так же как и Ганди, признанного слищком добродетельным для такой компании. Гитлер остался, а Иисус был исключен из-за всем известного замечания Джона. Мае Вест ответила на стандартное письмо встречным вопросом: «А что мне прикажете делать в Клубе одиноких сердец?» Однако на этом сражения вокруг «Сержанта Пеппера» не закончились. Встал вопрос о том, чьи имена следует упомянуть на обложке. «Ничьи», – сразу заявил Пол. Роберт Фрэзер попытался убедить его отметить участие Питера Блэйка и Майкла Купера, однако, за исключением Джорджа Мартина, никто из многочисленных музыкантов, технических сотрудников и других помощников, которые приняли участие в реализации проекта, не был указан. «Пол захотел создать впечатление, что все сделал он один», – объяснил Фрэзер. И недалек был тот день, когда это впечатление будет соответствовать действительности. «Сержант Пеппер» выстрелил так, что эхо разнеслось по всему свету.

За одну ночь он вновь зарядил ауру «Битлз» электрической силой битломании, только отныне битломания приобрела психоделическую окраску.

Этот альбом, ставший памятником шестидесятым, так и искрится возбуждением целого поколения, которое было уверено в том, что держит весь мир в своих руках в промежутках между двумя «кислотными» путешествиями. Помимо эзотерического значения, которое придавали «Сержанту» хиппи, диск обязан своим успехом тому необъяснимому очарованию, благодаря которому некоторые из его песен никак не шли из головы у слушателей. В то лето «Сержант Пеппер» был всюду – и в домах, и на волнах всех радиостанций. Триумф Пола обернулся пирровой победой, поскольку «Сержант» обозначил начало губительного разлада между лидерами «Битлз», который безвозвратно лишит миллионы любителей музыки возможности наслаждаться плодами труда самого великого соавторства современности в области композиции и звукозаписи. Гнев Леннона начал разгораться. Он будет тлеть еще в течение года, а затем внезапно вспыхнет ярким пламенем, сметая с пути все, что было достигнуто в течение десяти лет упорного труда, строжайшей самодисциплины, тесного сотрудничества, неослабевающего вдохновения, а самое главное, полной самоотдачи во имя достижения вершины. Подняться выше «Сержанта Пеппера»130 «Битлз» было уже не суждено.

Глава 27

Лето любви

«Спикизи», самое модное ночное заведение лета 1967 года, располагалось в подвале дома 30 по Маргарет-стрит, сразу за Оксфорд Серкус. Изначально отделанный в стиле «Бонни и Клайда» – черные стены и гроб, украшенный венками, вместо стойки портье, – клуб довольно скоро облюбовали хиппи, и его владельцы, как по мановению волшебной палочки, разукрасили интерьеры под индийский павильон, оклеив стены набивной хлопчатобумажной тканью розового, оранжевого и зеленого цветов. Начиная с этого момента, дела клуба пошли в гору.

Вся элита бит-музыки собиралась здесь ежедневно после полуночи. Право на бесплатный вход имели самые известные и самые красивые лондонские групи, которые слонялись какое-то время по залу бара-ресторана, прежде чем получали доступ в небольшое помещение, располагавшееся в глубине. Здесь, развалившись в мягких креслах и на диванах, отдыхали короли мира рок-музыки: Джон и Пол, Мик и Кейт, Пит и Муни131 – все, как один, торчали, будто шпалы, и взирали со смешанными чувствами на узенькую сцену, на которую каждую ночь приглашали новых чудо-музыкантов.

В один из вечеров это мог быть Джимми Хендрикс, разодетый в военный мундир защитного цвета, в яркой африканской шапочке, контрастирующей с зомбиобразным лицом «кислотного» оттенка; Джимми так умел извиваться, что Элвис Пресли показался бы рядом с ним паралитиком. Излюбленным трюком музыканта был момент, когда он зажимал свой «стратокрузер» между ног, продолжая извлекать из него неслыханные доселе звуки, и начинал размахивать перед носом у всех этих прихиппованных белых английских мальчиков и девочек своим огромным, вздувшимся, орущим электрическим членом.

В другой раз гостем оказывался король английских хиппи Артур Браун, прятавший лицо под серебряной маской и украшавший голову парой пылающих рогов, которые делали его похожим на жестокого шамана племени майя, только что вернувшегося после жертвоприношения, или на тевтонского дьявола, совершающего приготовления к Вальпургиевой ночи.

Сара Керночан, удостоенная впоследствии приза Академии как копродюсер фильма «Марджоу», работала в то время официанткой в «Спикизи». «Битлз» одевались совершенно одинаково – в индийские рубашки или вельветовые куртки, – вспоминает она. – Тогда это был последний писк лондонской моды. Через несколько недель все стали вешать себе на шею маленькие колокольчики. Джон был постоянно окружен толпами девиц. Он просто был увешан ими, стараясь укрыться под этим живым панцирем". Тот образ, который являл собой Леннон во время «лета Любви», был совершенно не похож ни на одну его прежнюю ипостась. Если в «Ад Либ» он обычно забивался в угол, оставаясь «наедине с самим собой», и приходил в себя лишь во время нечастых приступов ярости, то теперь всех, кто проходил мимо, он приглашал присесть за свой столик.

Перемены, произошедшие с Джоном, очень обрадовали Пита Шоттона, они подтверждали его убеждение, что в глубине души его друг всегда оставался милым человеком. «Сегодня Джон никому ничего не пытается доказать, – объяснял Пит. – Он перестал стремиться к тому, чтобы быть номер один, и поэтому он так счастлив». Даже сам Джон отметил перемены в своем сердце, сочинив песню, ставшую гимном «лета Любви» – «АН You Need Is Love».

Сам Джон считал, что переменой в характере он обязан «кислоте». «Наверное, я совершил не меньше тысячи путешествий, – признавался он. – Я глотал ее постоянно, как конфетки».

Если бы не наркотики, Джон Леннон не решился бы принять участие в юмористическом маскараде, который состоялся «летом Любви», поскольку, даже оставаясь символом шестидесятых годов, он никогда не был настоящим «Love Child»132. По темпераменту ему была близка «сердитая молодежь» пятидесятых, с которой он часто себя сравнивал, или "поколение собственного "я", чьи принципы нарциссизма Джон защищал до конца жизни. Джону Леннону были чужды ценности, которыми дорожили хиппи: простые удовольствия, плоды собственного труда, безмятежное существование и любовь к окружающим. И вместе с тем Леннон, часто называвший себя журналистом, прекрасно отдавал себе отчет в том, что таково веяние времени. Так что, вероятнее всего, он испытал большое облегчение, когда понял, что, глотая свои «конфетки», он в кои-то веки начал шагать в ногу с толпой.

Синтия была потрясена внезапной переменой в характере собственного мужа. Тот Джон, которого она знала раньше, был крайне нелюдимым человеком и терпеть не мог принимать кого-либо у себя дома. «Теперь же, – рассказывает она, – он никогда не возвращался домой в одиночестве. После каждого сеанса звукозаписи или после шатания по ночным заведениям он притаскивал домой кучу людей, которых подбирал по дороге. Обычно все они бывали в полной отключке. Джон даже не знал, кто они такие, ну а я тем более. Всю ночь они пьянствовали и слушали музыку, опустошали запасы съестного и в результате превращали дом в помойку». Синтия понимала, что если не присоединится ко всем остальным, то скоро останется за бортом. Поэтому в конце концов она уступила Джону, который давно уже уговаривал ее еще раз попробовать «кислоту». «Путешествие» вновь обернулось кошмаром. «Я видела Джона в образе скользкой змеи или гигантского мула с острыми, как бритва, зубами, который смеялся и издевался надо мной».

Неуемный аппетит Джона к ЛСД вдохновил «Битлз» на одну из сверхсекретных авантюр: «великую экспедицию по контрабанде кислоты». Ребята решили обеспечить себя таким количеством ЛСД, которого хватило бы до конца дней, при этом они знали, что товар наивысшего качества можно было приобрести в знаменитой секретной лаборатории Аугустуса Стенли Оусли III. Поездка была организована под прикрытием участия в поп-фестивале в Монтерее, на который «Битлз» послали группу кинооператоров, зная, что права на съемку приобретены американской компанией. План был простым: они намеревались воспользоваться громоздким багажом киношников, чтобы спрятать в нем контрабанду. Когда кинематографисты вернулись в Лондон после, казалось бы, напрасной поездки, они доставили в ящиках вместе с аппаратурой немалое количество прозрачной жидкости невообразимой силы. В конце июня на полках, установленных в солнечной комнате у Джона Леннона, стояли две пол-литровые бутылки, наполненные чистой «кислотой».

Тем же летом, несколько позднее, Джон отправил семью отдыхать в Пезаро на итальянское побережье Адриатического моря. А сам тем временем стал вести веселую холостяцкую жизнь в компании Джона Данбара, чей брак с Марианн Фэйтфул распался, когда она уехала вместе с «Роллинг Стоунз». Каждый день после полудня перед домом, где с родителями жил Данбар, останавливался «ролле» Джона, перекрашенный в желто-оранжевый цвет и разрисованный красными цветами и знаками зодиака. Но если снаружи машина выглядела просто необычно, то вид изнутри оказывался совершенно запредельным. Джон взял в привычку угощать всех своих пассажиров чаем из термоса, в который был добавлен ЛСД. И очень скоро, пока машина катилась по городу в сторону предместий, все предметы за пределами затемненных стекол начинали принимать причудливые формы, а время замедляло свой бег под звуки песни «Whiter Shade of Pale»133, которую Джон беспрерывно крутил на магнитофоне.