В антифранцузской кампании военно-морской флот Уэлсли достиг первого августа Фигейра-да-Фош, а затем по атлантическому побережью двинулся в направлении Лиссабона. Его войска нанесли поражение врагу близ Ролики и Вимейро; эта победа на самом деле была такой стремительной и враг понес такие большие потери, что Франция, не желая дальнейшего унижения, поспешила подписать перемирие в Синтре, в соответствие с которым соглашалась вывести войска из Португалии.
После этого война перенеслась на территорию Испании, где объединенные англо-испанские силы надеялись вытеснить французов на их собственную территорию и там окружить. Но численное превосходство оставалось за французами: в ноябре этого же года Наполеон сам вторгся в Испанию, имея под своим командованием, по меньшей мере, двухсоттысячное войско. Хотя до нас, португальцев, война еще не дошла, мы понимали, что самое худшее — впереди.
Глава 22
С августа до декабря 1808 года я каждый месяц, по крайней мере на неделю, отправлялся в верховья реки вместе с отцом, чтобы изучать его ремесло. Но вскоре отец стал учить меня главным образом геодезии и картографии. Теперь он всерьез намеревался превратить меня в чертежника, и мои уроки рисования должны были в этом пригодиться.
В октябре и ноябре я сделал большие успехи, и в начале декабря папа сообщил, что он доволен мной и теперь я смогу занять должность младшего чертежника или даже помощника землемера в Дуэрской винодельческой компании. Когда мы не занимались уроками, отец погружался в себя.
Я иногда слышал, как в два или три часа ночи он уезжает на нашем экипаже из замка Макбета, чтобы, как я полагал, посетить близлежащий публичный дом. Это беспокоило меня, но не так сильно, как я бы мог ожидать. Хотя это нарушение супружеской верности окончательно разбивало мои надежды на его примирение с матерью, я убеждал себя в том, что если он больше не любит ее, то нет ничего плохого в небольшом развлечении на стороне.
Когда мы не были заняты работой, папа, как правило, оставался замкнут. Мне хотелось, чтобы он просто поиграл со мной в карты или рассказал мне какую-нибудь историю из времен его молодости, проведенной в Шотландии. Я мечтал снова сблизиться с ним, удержать его от отчаяния, в которое он все чаще приходил. Но я обманывал сам себя, надеясь, что это сближение произойдет благодаря новым отношениям между нами — отношениям между наставником и учеником. Я делал все, чтобы он был доволен мною, в надежде, что тогда он вспомнит о том, что я — также и его сын.
Но однажды отец сам обратился ко мне, как раз накануне рождественской недели, когда мы должны были провести последнюю ночь в замке Макбета.
— Мне бы хотелось вручить тебе подарки сейчас, а не в Порту, если не возражаешь, — сказал он, похлопав меня по колену. Он принес из своей комнаты небольшой деревянный футляр и полотняный мешочек и протянул их мне.
— Это тебе за твою упорную работу, — заявил он.
В футляре я обнаружил сверкающую бритву с ручкой из слоновой кости и кисточкой из барсучьей щетины. Отец часто говорил, что каждый мужчина должен уметь бриться, дабы никогда не подставлять свое лицо под грязные пальцы цирюльника и не подвергаться опасности быть изуродованным неосторожным движением пьяной руки.
Подмигнув мне, он добавил:
— Девушки будет чаще засматриваться на тебя, если ты будешь бриться как следует. Знаешь, Джон, я очень горжусь тобой. Не знаю, следует ли мне это говорить…
В горле его встал комок.
— Я даже не уверен, что тебе нравится слышать это. Но я действительно очень горжусь тобой.
Я был тронут и сказал, что всегда был благодарен за то, что он — мой отец.
В мешке находилась моя первая пара штанов, которые только начали входить в моду в Португалии.
— Папа они просто великолепны! — заверил я его, и на лице его показалась улыбка, которую я не видел уже долгое время.
— Жизнь летит как стрела, сынок. Теперь я хорошо понимаю это. Не успеешь оглянуться, а уже наступает следующий день. Поэтому очень важно сознавать последствия того, что ты делаешь. Думай обо всем заранее. Потому мы так упорно работали над тем, чтобы ты обучился новому ремеслу. Мы должны убедиться, что ты готов к будущему.
Он начал набивать трубку, и я попросил у него разрешения сделать это за него. Уже несколько лет я не обращался к нему с такой просьбой. Он был застигнут врасплох, и, тем не менее, с улыбкой передал мне табак. Я набил трубку с прежней любовью и уважением к нему, а затем, подражая его манере, зажал конец трубки между зубами, сложил руки чашечкой и прикурил ее от огня. Я никогда не затягивался по-настоящему и чуть не задохнулся от дыма.
Вместо того чтобы поблагодарить меня или даже высмеять за неумелость, отец помрачнел. Пытаясь скрыть огорчение, он пошутил, что мне еще нужно поупражняться в курении, но эту привычку мне не следует приобретать в ближайшие годы.
Мне было непонятно, что я сделал не так, но этим же вечером, уже лежа в постели, я вспомнил, как он и Полуночник часто выкуривал вместе одну трубку на двоих, сидя у камина.
Этой же ночью отец зашел в мою комнату и разбудил меня.
— Что случилось? — спросил я, усаживаясь на кровати.
Он сел рядом. Свеча отбрасывала на его лицо неподвижную тень. Я подумал, что ему опять приснился кошмар, будто мы все умерли, а он остался один в пустом доме.
— Я совсем забыл, Джон, — сказал он.
Я взял его за руку.
— Что забыл, папа?
Он наклонился ко мне, и я ощутил запах бренди. Меня охватила паника, и я начал что-то говорить, но он прервал меня:
— Ничего… Только одну вещь, сынок. Это пригодится тебе в жизни.
— Папа? Папа, что случилось?
— Просто выслушай меня, парень. Почти ничего. Даже если тебе повезет, и ты получишь от кого-нибудь помощь в своей жизни, она придет не от тех людей, от которых ты больше всего ее ждешь. Они разочаруют тебя. Советую тебе запомнить, что люди, которые окружают нас, — мерзавцы, сынок. Что в Англии, что в Португалии.
Он сжал мою ногу через покрывало.
— Послушай меня, парень! Всегда делай то, что считаешь нужным. Будь эгоистом, если так надо. И ни на кого не рассчитывай. Ни на кого!
С этими словами он встал и, пошатываясь, босой, вышел из комнаты.
Утром папа отвел меня в свою спальню и посадил напротив зеркала, чтобы научить бриться. Он выглядел спокойным и невозмутимым и не вспоминал о словах, сказанных прошлой ночью.
Вспоминая о нем в тот период нашей жизни, я иногда думал о «Колоссе» Гойи. Мощный титан сидит в одиночестве на фоне полумесяца, спиной к зрителю; кажется, что сейчас он повернется, со взглядом, полным надежды, ожидая найти любящую душу, чтобы проститься с ней…