исторгавшиеся из его нутра звуки были чуть ли не хуже крика. Гортанное ворчание, полное гнева и боли. Коннор явно здорово его подпалил из огнемета, и сейчас это не так уж радовала Чада. Тварь была настроена догнать их и отомстить. И она не остановится, пока не добьётся своего.
Показались первые деревья их леса, и надежда придала мальчикам сил. Пугало не приближалось, но и не отстало.
Когда они оказались в тени деревьев, Чад увидел, как Кори останавливается подобрать ещё камней.
– Не надо! Это бесполезно! Беги!
Мальчик секунду колебался, потом послушал Чада и побежал через папоротники и заросли ежевики.
Воздух уже обжигал их лёгкие, пот слепил глаза, а мышцы ног слабели.
Чад прикинул в уме путь, который оставался до дома, и понял, что им не добежать. Взрослые даже не узнают, где они. Возможно, никто никогда не найдёт их трупы.
Лес встретил их с готовностью. Дорога стала неровной, они увидели скалы то с одной, то с другой стороны и вбежали в овраг.
Овраг и станет их могилой.
Оуэн споткнулся, и Чад остановился помочь ему подняться.
Кори рухнул на землю и покатился по мху.
Коннор догнал их и, обернувшись в сторону опасности, выдохнул:
– Скорей, оно уже близко!
Но Кори не мог подняться. Он совсем выбился из сил.
Чад заметил, что арбалета у него больше не было – очевидно, пугало перерезало ремень, пытаясь полоснуть ему лезвием горло. Его первым побуждением было нащупать булыжник и повернуться, чтобы запустить им в пугало. Это был спонтанный жест перепуганного ребенка, задыхающегося от быстрого бега. Кусок камня упал, не долетев до чучела. Оно сбавило скорость и двигалось зигзагами. Чад не сразу понял, что он видит, но существо по всем признакам выглядело… пьяным.
– Что… с ним… происходит?.. – спросил он, глотая воздух в промежутках между словами.
Дело не в том, что на плече пугала ещё дрожали языки пламени, догадался Чад. Они не причинили этой дьявольской твари большого вреда, не из-за них она стала так шататься. Нет, тут что-то другое.
Пугалу будто вдруг стало нехорошо. Оно стало странно бормотать. Оно теряло контроль…
Внезапно существо развернулось и побрело обратно, цепляясь за ветки, чтобы не упасть. Метр за метром его шаги становились увереннее, пока оно удалялось.
Коннор бросился вдогонку под истошные вопли приятелей:
– Что ты творишь?
– Не надо!
– Не дури! Оно приходит в себя!
Но Коннор не слушал, он мчался к пугалу и, когда между ними оставалось не больше пяти метров, нажал на спусковой крючок огнемета. Струйка бензина брызнула в спину пугала, которое немедленно обернулось. Но зажигалка под стволом никак не срабатывала.
– Коннор, твою мать, вернись! – заорал Чад.
Старший из их банды всеми силами пытался справиться с зажигалкой, пока пугало неуклюже надвигалось на него. Вот уже занесены кривые руки-грабли.
Появился маленький огонек, и Коннор нажал на курок для нового залпа.
На этот раз раскаленная струя ударила прямо в грудь пугала, которое сразу заполыхало. Еще выстрел, еще струя. Теперь удар пришелся на тыкву, и бензин заполнил пустоту, которая служила ртом.
Пугало согнулось, облокотилось о ствол дерева, чтобы не упасть. Их с Коннором разделяло всего метра три. Мальчик не отступил, пока не опустошил весь заряд. Рубашка и комбинезон монстра пылали, тыква скукожилась, от нее оторвался большой кусок. Она напоминала горелое маршмэллоу. Зубья граблей не удержались на «руках» и упали, взметнув сноп искр.
Пугало попыталось спастись бегством, но рухнуло на землю. Языки пламени продолжали плясать на его одежде.
Коннор обернулся и прочел в глазах друзей восхищение.
– Эта тварь была совсем без сил, – бросил он хриплым после погони голосом. – Нельзя было упускать случай.
– Черт возьми, Коннор, – выдохнул Кори. – Ты его прикончил!
В тишине, которая последовала за этими словами, они смогли наконец перевести дыхание. Земля уходила из-под ног, стоило им осознать, что они только что пережили. От зрелища смерти до смертельного ужаса. Чад все еще видел перед собой глаза Чада, которые вылезли из орбит от шока и страха, его вывороченные внутренности и язык, который болтался в пустоте. Чад тяжело дышал, уперевшись руками в колени.
Оуэн взял его за рукав, но он и сам был под воздействием шока.
– Надо сказать родителям, – заявил Чад, когда к нему вернулся дар речи. – Там же в поле остался мертвец.
– И что мы им скажем? – возразил Коннор. – Что его убило пугало? Нет, ты вообще понимаешь, что тогда будет? Нас в лучшем случае примут за психов, а то и вовсе обвинят в убийстве!
– Да нет, конечно, нет! У нас даже оружия нет, и…
– Правда? – возразил Коннор, поднимая перед собой ружье и показывая на камни в руке Чада.
– Но он же не этим… был убит.
– Все равно. Никто нам не поверит.
Они посмотрели друг на друга, на промокшую от пота одежду, на пылающие щеки на бледных лицах, уставших и измученных тревогой. Коннор достал из кармана сотовый и пожал плечами.
– Все равно здесь не ловит.
– Значит, мы успеем решить на обратном пути.
– И подумать о том, что случилось, – вставил Оуэн со сосредоточенным видом.
Коннор поднял брови.
– В каком это смысле? Мы отлично знаем, что слу…
– Это необычное место, – объяснил Оуэн так торжественно, что все замолчали, заинтригованные. – Вы же видели, что стало с пугалом.
– Оно было как пьяное, – сказал Чад.
– Как будто испугалось.
Коннор не скрывал скепсиса.
– Скорее, обессилило.
– Оно больше на нас не нападало, но как будто боролось с чем-то внутри себя.
Оуэн настаивал:
– Думаю, ему что-то мешало, парни. Какая-то невидимая сила встала между ним и нами.
Он по очереди посмотрел на каждого и произнес:
– Мы не одни.
27
Сидеть на публике и задыхаться, пока все тело сковывает льдом, так что только глаза сохраняют способность двигаться. Видеть, как гаснет свет, и каждый потенциальный свидетель отворачивается к экрану, чтобы сосредоточиться на фильме.
Видеть, как Дерек Кокс приближается.
Его рука на ее бедре продвигается все выше. Медленно.
Струйка ледяного пота сбегает по спине.
Толстые пальцы Дерека играют с ее хлопковыми шортами. Нащупывают молнию и медленно расстегивают…
Холод этой отвратительной руки, которая трогает трусики, потом проникает под них – она ощутила это, дрожа от отчаяния, – потом рука раздвинула ее бедра и стала грубо мять ее вагину.
Джемма не смела шевельнуться. Ни стона, ни крика.
Она не знала, что было противнее: поступок Дерека или ее собственное поведение. Тогда слово взяла Оливия:
– Ты была в состоянии шока! Этот подонок тебя изнасиловал.
Потребовались долгие уговоры,