- Почему?
- Поймешь. Не трогай девочку. Пусть лучше этот... как там его? Ромео с дипломом юриста ее в кино водит.
- Ты- за этим меня искал?
- В общем-то... да.
- Это из-за Маши? То есть имеет какое-то отношение к убийству моей жены?
- Да. Имеет. Жизнь надо начинать сначала, Саша. И оставить в покое другую, в которую ты собираешься грубо вмешаться. Не лезь. Просто не лезь..
- Но она сама...
- Ты вот что, в воскресенье приходи. И мы договорим. Мне сейчас некогда, да и тебе тоже. На работу надо. Давай до выходных.
Они расстались у выхода с рынка. Горанин пошел к машине, Завьялов зашагал в центр, где находилась страховая компания. Шел и злился. С какой стати Герман ему угрожает? Он и Вероника имеют право жить так, как им хочется. Хотят уехать из города - уедут. И никакой Горанин помешать не сможет.
«Я его ненавижу! - думал он, сжимая кулаки. - Теперь еще больше. Всю жизнь одно и то же, везде Герман. Еще и в душу лезет. Ворует мои рисунки, мои желания. Чувства мои ворует. Ну сколько можно?»
...Этот день длился бесконечно. А в довершение ко всему по дороге домой нос к носу столкнулся с Капитолиной Григорьевной. После смерти Маши они стали не просто недругами - заклятыми врагами. Та никак не могла простить ночные дежурства дочери, одно из которых закончилось для нее трагически, ни молчания зятя во время похорон и поминок. Ни слезинки, ни полслова. Будто каменный!
Капитолина Григорьевна спустилась в магазин за хлебом, а он, сойдя с автобуса на Пятачке, забежал в тот же магазин, чтобы купить что-нибудь на ужин. Избежать столкновения было невозможно.
- Здравствуйте, - вежливо сказал он. Капитолина Григорьевна поджала губы:
- Что ж не заходишь, Саша? Как чужой.
- Так вроде бы и не звали.
- Особое приглашение гостям требуется. А ты не гость. Отец-то болеет. Сердце прихватило. Ты бы поинтересовался, не помочь ли чем. Все теперь на мне держится. Дорожка к сараю оледенела. Не хватало разбиться, да в больницу попасть. И ломик, как назло, куда-то исчез. Ты бы хоть ломик принес.
- А разве я его брал?
- Значит, Маша брала. Раз в сарае его нет. Не сквозь землю же он провалился?
- Хорошо, я поищу, - пробормотал Завьялов, думая только об одном: скорей бы этот разговор закончился.
Капитолина Григорьевна говорила громко, зная, что зять плохо слышит. Стоящая за прилавком женщина напряженно прислушивалась. Какая пища для сплетен!
- На сорок дней надо людей собирать, - продолжала теща. - Не пойму только, как считать? С того дня, как умерла, или как земле придали? Совсем запуталась. Ну разве можно было собирать на девять дней, когда доченька в морге лежит? Теперь вот, слава богу, похоронили. Так девять дней вроде и прошли. Бестолковая я, Саша. Надо бы к батюшке сходить, спросить, как и что.
- Ну так сходите. Я-то здесь при чем? Я не поп, тонкостей этих не знаю.
Пальцы Капитолины Григорьевны нервно заскребли жиденький меховой воротник.
- А деньги, Саша? Срок-то истекает. Надо бы стол собрать. Те деньги, что ты на похороны дал, все и вышли.
- Хорошо, хорошо. Я принесу.
- Ты уж тыщ десять-то принеси. Или хоть пять. Ведь это и Машины деньги.
Неужели слух, что он снял со счета крупную сумму, дошел и до Капитолины Григорьевны? Ну люди! Ну город!
- Мне, между прочим, тоже больно. А вы о деньгах, - едва сдерживаясь, сказал он.
- А как же, Саша? Живые о живых. У меня два внука, сноха не работает. Тебе вещи-то Машины все равно ни к чему, так ты бы...
- Извините, мне пора. Я зайду, принесу деньги. О вещах не просите. Я сейчас... Ну не могу!
- Я сама зайду! - крикнула вслед Капитолина Григорьевна, когда он пулей вылетел из магазина.
Казалось, этот день никогда не кончится! Вечером Завьялов пытался найти дома ломик, но не нашел. Вроде бы Маша его приносила. Прошлая весна была неустойчивая, затяжная. То оттепель, то морозы. Балкон пришлось очищать от сОсулек, которые, нарастая, становились опасными для прохожих. Он сам скалывал их ломиком. Да так на балконе железку и оставил. Куда делась? Может упала между ограждением балкона и бетонной плитой? Там щель. Махнул рукой: ничего, переживут. А Капитолина Григорьевна пусть берет, что хочет. У Маши бьши хорошие вещи, шубу каракулевую и вовсе не носила берегла. Не на шубу ли целится родственница? Вот ведь люди! И болит, а поверх боли все равно корысть. Словно масляное пятно на воде. Под ним, может, родник кристальный, да попробуй разгляди! И попробуй напейся!
Телефон молчал, Вероника не звонила. Значит, не передумала. Он не знал, хорошо это или плохо. К крутым переменам в своей жизни был готов, в N теперь ничто не держало. Это у Германа корни, а у него только воспоминания.
Итак, оставалось дождаться воскресенья.
День пятый
...Собираясь к Горанину, деньги взял с собой. После непродолжительного раздумья покидал в объемистую спортивную сумку кое-какие вещи. Исход этого дня неизвестен, но на всякий случай надо иметь в виду и этот вариант. Если придется уехать из города, заскочить по дороге сюда, взять вещи - дело пяти минут. Сумку он оставил в прихожей, последнее, что сделал, - вынес мусорное ведро. Словно и в самом деле готовился к отъезду. Позже, когда запирал дверь квартиры, не мог отделаться от чувства, что долго сюда не вернется. А интуиция его редко подводила.
Он расставил ловушку. Для Германа. Теперь главное, чтобы повезло. У Горанина есть оружие. Как близкий друг, неоднократно бывавший в доме, он отлично знает, где хранится пистолет Макарова. Герман прячет его в спальне, в шкафу. На средней полке, за вещами - деревянный ящичек. Там - пистолет и патроны к нему. Герман аккуратист, оружие смазано, ящичек изнутри проклеен тонким белым поролоном, тут же лежит кусочек замши. Замка на ящичке нет, просто защелка. Надо найти повод, чтобы подняться наверх.
Оружие, товарищ Горанин, надо хранить на работе, в сейфе. Но вы крутой, вы любите разгуливать по городу с пистолетом. Несуществующих бандитов ловить, которые вам якобы угрожают. И демонстрировать оружие друзьям, а уж тем более женщинам. По бутылкам пострелять где-нибудь за городом, угрожающе помахать им перед носом у задержанного, который и без того перепуган до смерти. Но в нужный момент, когда друг Зява в одиночку идет брать опасного преступника, у вас его при себе не оказывается.
На часах без пятнадцати восемь. С утра на всю Фабрику гремела музыка, но теперь она стихла. В городе N привыкли ходить на выборы с утра, чтобы к обеду усесться за стол и отпраздновать.
Праздничное настроение у людей создать легко: вовремя выдать зарплату, собрать толпу, поставить в местах скопления людей торговые палатки и пригласить оркестр. Так и было днем, теперь у ДК «Текстильщик» тишина, люди давно разошлись по домам. Еще немного, и выборы закончатся. Наступит ночь. А город привык спать, когда решается его судьба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});