я, старательно удерживая взбесившийся Ветер от удара. Тряхнув головой и кое-как усмирив непокорную стихию, я шагнул было к распахнутым воротам мастерской, намереваясь вернуться к работе.
— А ну, стоять! — вскочил на ноги Трефилов и попытался ухватить меня за плечо.
— Что за шум, мужчины? Чего не поделили? — Голос будущей тещи, появившейся из-за угла дома, словно приморозил ее мужа на месте. По крайней мере, вырвать руку из его хватки мне удалось без проблем.
— Ничего серьезного, Марфа Васильевна, — отозвался я. — Григорий Алексеевич всего лишь высказывал свое мнение о моей работе. Прошу прощения, но вынужден вас оставить, дела сами себя не сделают.
— Мы не договорили, Рик! — оправившись от удивления, проворчал Трефилов.
— Не о чем договаривать. Вашу точку зрения я понял, уважаемый Григорий Алексеевич. Мою вы слышать не хотите. Стороны обменялись мнениями, но к взаимопониманию не пришли. Засим разговор считаю оконченным. — Покачав головой, я подарил Марфе Васильевне извиняющуюся улыбку и направился в мастерскую.
— Та-ак, — произнесла женщина. — Пойдем-ка, дорогой, побеседуем.
Эти слова и недовольное сопение Трефилова под звук удаляющихся тяжелых шагов были последним, что я услышал из-за захлопнутых Ветром ворот. Уж не знаю, чем закончится их разговор и не присоединится ли после него матушка Алены к мнению мужа, но продолжать спор я не вижу смысла. Григорий — дядька упрямый и моих аргументов слышать не хочет. Я свою точку зрения при высказанных им аргументах менять не собираюсь, потому как тоже упрямый. Ну а рассчитывать на то, что он сможет добиться чего-то оскорблениями и прямым давлением на меня… пф, вперед! Правда, если старшие Трефиловы решат перетянуть на свою сторону детей, то меня могут ждать неприятные сюрпризы, но это уже другой вопрос, ответ на который я, пожалуй, поищу позже. Если понадобится… А пока, пока у меня и в самом деле есть работа, которую никто другой просто не сможет сделать, и именно ею я и займусь.
Выбросив из головы неприятные мысли о возможных проблемах, я принялся за дело и за сборкой торпед не заметил, как наступило время обеда. Я бы его, наверное, и вовсе пропустил, да кто ж позволит-то?! Проскользнувшая в мастерскую Алена решительно оторвала меня от подготовки корпуса уже второй торпеды и, можно сказать, отконвоировала сначала в ванную комнату, а потом и за стол. И ведь ни словом не обмолвилась о нашей с ее отцом стычке, хотя, ручаюсь, была в курсе утренних событий.
Уже входя в столовую, я чуть придержал невесту за талию и, шепнув ей на ушко короткое «спасибо», шагнул к столу. Отодвинув для Алены стул, я подождал, пока она сядет, и, приземлившись рядом, в предвкушении потер руки. От стоящей в центре стола супницы шел одуряющий аромат новгородских щей, а я за время работы в мастерской успел нагулять зверский аппетит. Иными словами, мне было совсем не до разговоров, братья отсутствовали, Трефилов сердито сопел и тоже, кажется, не был намерен болтать… в результате хоть какую-то беседу за столом поддерживали лишь Алена с матерью, не втягивая в нее ни меня, ни Григория Алексеевича. И надо отдать должное нашим женщинам, своим щебетанием они напрочь разогнали тяжелую атмосферу, которая, словно грозовая туча, начала собираться в столовой.
А когда обед подошел к концу и Алена закончила помогать матери с уборкой и мытьем посуды, она вновь пробралась в мастерскую, где я уже начал готовить корпус для третьей торпеды, и, протянув мне огромную чашку кофе, потянула все на ту же «переговорную» лавочку.
— Ну что у вас там с папой случилось? — устроившись у меня под боком, проговорила Алена.
— Да ничего особенного, — поморщился я. — Григорий Алексеевич беспокоится о вашей безопасности и слишком верит печатному слову.
— Угу… — задумчиво протянула Алена. — Переводя на русский язык, он взбеленился, обозвал тебя по-всякому и потребовал прекратить лезть в какие-либо авантюры. Небось еще и пригрозил чем-то, да?
— Как хорошо ты знаешь своего отца, — усмехнулся я.
— Ну уж, — фыркнула Аленка. — Просто я любопытна, и у меня хороший слух. Слышала, как мама песочит папу, вот и…
— Подслушала, да? — дошло до меня.
— А если и да? — с вызовом в голосе отозвалась она. — Так чем он тебе пригрозил?
— Тем, что я больше тебя не увижу, — не стал отпираться я.
— Что-о?! — И куда только подевалась моя милая и нежная невеста? Услышав мои слова, Алена просто взвилась. — Да как он смеет?! Да я… да он… Сбегу! Вот пусть только попробует меня забрать! В тот же час сбегу, клянусь!
— Тихо-тихо, солнышко! — Я прижал к себе пышущую негодованием девушку. — Не надо никуда сбегать. Никто тебя у меня не отберет, слышишь? А если попытается, выкраду.
— Обещаешь? — И смотрит…
— Конечно, — киваю в ответ и вижу, как Аленка довольно улыбается.
Лиса-а…
— Так, дорогой мой, и что ты там устроил? — Сейчас, после обеда, Марфа была решительно настроена раздобыть ответы на все вопросы, возникшие у нее утром после стычки мужа и жениха дочери, и на этот раз Григорию не удастся отвертеться и сбежать.
— Когда, где? — нехотя буркнул муж.
Женщина тяжело вздохнула, мысленно повторяя слова собственной матери: «Первые сорок лет детства у мужчин самые трудные». И хотя ее Грише уже куда больше сорока… но подростковый возраст, оказывается, тоже не сахар.
— Утром, во время беседы с Риком, — сохраняя видимость абсолютного спокойствия, проговорила Марфа.
— Да не было ничего особенного. Просто указал мальчишке на его ошибки, — попытался отмахнуться Трефилов.
— Мальчишка, да? А еще молокосос и щенок? — почти ласково проговорила женщина.
— А что, нет? — сверкнул глазами ее муж. — Ты вчера светографии смотрела, ахала. Обратила внимание на озеро над океаном, что Аленка светографировала в последнем рейсе?
— Конечно, красивое место. Сюр… сюрреалистическое, — произнесла Марфа.
— А знаешь, что оно находится на острове Вагар Фарерского архипелага? Того самого, вокруг которого уже год как война идет! И как мне величать малолетнего ветрогона, что поволок моих детей в зону боевых действий?
— Удачливым и умным ветрогоном, способным постоять за себя и за свою команду, — неожиданно усмехнулась в ответ супруга, чем напрочь сбила настрой заводящегося Григория, уже готового было взорваться от гнева. — Ты, похоже, вчера настолько проникся страхом за детей, что не слышал их рассказа об этом рейсе.
— Э? — опешил тот.
— Вот тебе и «э», дорогой, — промурлыкала Марфа. — Благодаря последнему рейсу мальчик не только набрал нужную сумму для покупки земли и постройки собственного дома, он умудрился оказать серьезную услугу альбийцам. Настолько серьезную, что те готовы дать ему подданство с правами эсквайра. Это, конечно, не боярин новгородский, но ведь и не сын булочника с