его мне.
Он делает шаг ко мне и обхватывает руками мою талию. Я зарываюсь головой в его мокрую грудь и прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать рыдания. Чтобы сдержать свои эмоции.
Его руки крепко обхватывают меня.
— Мне жаль. — Он дышит, целуя мои волосы.
Искренность в его словах заставляет меня потерпеть неудачу. Пятнадцать лет молчания вырываются наружу, как прорыв плотины. И из всех людей, кому я могла бы рассказать, я рассказываю единственному парню, который может использовать это против меня. Он не заслуживал правды, но часть меня хотела, чтобы кто-то заботился обо мне так долго. Кто-то сказал бы мне, что она была не права. И что я имею значение.
ГЛАВА 21
КОУЛ
Она рыдает в мою рубашку, а я просто стою здесь, обнимая ее. Не зная, что, блядь, сделать для нее.
У меня нет слов. И я никогда не чувствовал себя так раньше. Еще вчера я хотел разорвать эту девушку на куски. Но я не понимал, что она уже разрушена. Просто она скрывает это гораздо лучше, чем я когда-либо мог бы.
Я наклоняюсь, просовываю руку под ее ноги и поднимаю ее. Я сажусь в шезлонг, и она сворачивается калачиком у меня на груди.
Я смотрю на пасмурное небо, и мои зубы сжимаются. Мне не нравятся ситуации, которые я не могу контролировать. А ее мать и парень в Калифорнии — это то, с чем я ничего не могу поделать. То же самое с Брюсом. Что, если он решит сказать «к черту нашу сделку» и отправить ее обратно? Что, черт возьми, мне тогда делать? Я не могу ее отпустить. Только не к этим никчемным кускам дерьма.
Она успокаивает дыхание и перекладывается на мои колени, усаживаясь поудобнее. Я поднимаюсь и вытираю слезы с ее лица. И чувствую вину за то, что все еще нахожу ее великолепной, когда она плачет.
— Ты можешь идти, — говорит она, вставая и отстраняя меня.
Я хватаю ее за руку и тоже встаю. Обхватив ее лицо, я смотрю в ее слезящиеся глаза. Я держу ее за щеку, но она отворачивается от меня, прикусив нижнюю губу. Вы можете увидеть стыд, написанный в ее глазах. Ей неприятно, что она выставила себя такой слабой передо мной. Что я заставил ее так легко сломаться.
Мне это нравится. Наконец-то я могу использовать что-то, чтобы приблизиться к ней. Чтобы заставить ее доверять мне больше. Нуждаться во мне больше. Больше никакого этого дерьма туда-сюда. Несмотря на то, что мне нравилась ее борьба, это мне нравится больше. Держать ее. Никто никогда не нуждался во мне, кроме Лилли. И это совсем другой вид потребности.
Но когда ее глаза возвращаются к моим, я понимаю, что Бекки была права. Если бы она попросила меня, я бы сжег этот город дотла ради нее. Неважно, кто стоит на моем пути.
Я прижимаюсь губами к ее губам, нуждаясь в ней так же сильно, как она нуждается в ком-то, кто защитит ее от матери и парня.
И от тебя.
Я не лучше. Я причиняю ей боль другими способами, и не важно, насколько сильно я знаю, что это неправильно, я не могу остановиться.
Она раздвигает свои мягкие губы, и я нежно целую ее, снова пробуя на вкус ее слезы, и они делают меня твердым. Я игнорирую желание бросить ее на шезлонг и сорвать с нее бикини. Вместо этого я хочу показать ей, что я могу быть лучше. Что я могу быть тем, кто спасет ее. Даже если это ложное чувство безопасности. Потому что я не тот, кто спасает. Я разрушаю.
Она отстраняется от меня первой. Мои руки опускаются к бокам, и она обхватывает себя руками за талию, словно защищаясь от меня. Ее инстинкты говорят ей, что я не гожусь. Что я ничем не отличаюсь от любого другого ублюдка, который причинил ей боль.
— Пожалуйста, уходи, — говорит она, отводя глаза.
В кои-то веки я выполняю ее просьбу.
_________________________________
Не буду врать. В среду было хреново, когда она не была со мной в школе. Мне нравится, что я могу целовать ее и прикасаться к ней, когда захочу, но я не разговаривал с ней. Я все еще не знаю, что сказать. Я лучше других знаю, что слова не могут изменить прошлое или быстрее залечить шрамы.
А я никогда не был любителем поболтать.
Четверг ничем не отличался от других. День прошел мучительно медленно. Кажется, что уже шесть вечера, но сейчас только обед.
Дик, как обычно, запихивает еду в рот. Бекки листает свой телефон, а я просто сижу здесь и думаю об Остин. О том, как я мог бы воспользоваться ее трехдневным отстранением. Я мог бы быть в постели с ней прямо сейчас. Голый. Мои руки в ее волосах, ее губы на моих. И эта мысль заставляет меня напрягаться.
— Привет, Коул. — Кейтлин Милтон опускается рядом со мной. Главная болельщица. А еще заноза в моей заднице.
— Простите? — говорит Бекки, положив телефон на место.
Кейтлин игнорирует ее.
— Я хотела спросить, свободен ли ты сегодня вечером, — спрашивает она, проводя пальцами по моей руке.
— Извините! — Бекки хлопает ладонями по столу и наклоняется над ним. — Какого черта ты делаешь? — огрызается она.
Кейтлин бросает на нее тяжелый взгляд, перебрасывая свои рыжие волосы через плечо.
— Я не с тобой разговаривала, сучка.
— О, вот как… — Она собирается переползти через стол, но Дик наконец-то поднимает глаза от своей еды и хватает ее за руку, притягивая обратно на свое место.
— Не интересно, — говорю я ей, отстраняясь от ее прикосновения.
Она оглядывается на меня и хихикает, как будто я только