Читать интересную книгу Дурная мудрость - Билл Драммонд

Но мы живем в обществе, где мужчин поощряют навсегда сохранить эту связь с породившей их женщиной. Как это ни унизительно, но многие взрослые мужики просто не в состоянии обойтись без своих обожаемых мамочек. Однако пагубное женское воздействие не ограничивается только этим. Есть еще секс. И как только мы познаем радости секса, мы вновь отдаемся на милость женщин: они становятся незаменимыми спутницами жизни, нашими лучшими половинами, хозяйками дома, матерями семейства, они согревают нам постель, пришивают нам пуговицы, проявляют сочувствия, заполняют квитанции и счета. Причем мы сами стремимся пойматься в эту ловушку, мы позволяем им нас унижать, обвинять нас в никчемности, инфантилизме, полной житейской несостоятельности – что подразумевает, что нам без них просто не выжить. Женщины говорят, что им нужен сильный мужик, и при этом делают все возможное, чтобы превратить нас в слабых, безвольных тюфяков. Так что, конечно, я злюсь на женщин и жажду отмщения. Хотя, как правило, я себя контролирую. И обычно справляюсь с такими порывами, подавляя свои сексуальные устремления – образно выражаясь, охлаждая разгоряченные яйца в морозильной камере. Но кто знает, какие тут могут возникнуть побочные действия.

Большинство женщин уверены, что мужчины только и думают, как бы залезть к ним в трусы. А я всегда думаю: нет, стервоза ты этакая. Ничего у тебя не выйдет. Я не доставлю тебе удовольствия – чтобы ты там возомнила о себе невесть что, потому что у тебя есть что-то такое, что мне так отчаянно нужно. Ты сама будешь меня умолять, чтобы я тебе вставил, а если не будешь, то и иди себе, милая, восвояси. А я как-нибудь обойдусь без твоего сокровища. Хотя, нет… это уже крайности. Лучше так: либо ты мне даешь, либо ты мне совершенно неинтересна. Для меня унизительна сама мысль о том, чтобы обхаживать женщину, добиваясь ее благосклонности. Да, я это делал не раз. Но это унизительно. И я ненавижу себя за это. Так что в последние несколько месяцев я пытался жить так, чтобы никоим образом не зависеть от женщин – нет, не в смысле, что я сам готовил себе еду, сам пришивал отлетевшие пуговицы, приходил-уходил, когда хочется, и дрочил, не мучаясь чувством вины. Тут все серьезней и глубже. Для чего, собственно, мы и затеяли этот поход на север. Для меня это не столько духовная одиссея, сколько убогая и недоразвитая попытка «уйти в большой мир», куда меня следовало отправить еще лет в тринадцать.

Может быть, некоторым мужчинам в нашем феминизированном обществе удается разрешить эту мучительную дилемму посредством гомосексуализма. Счастливые люди. Мои гормоны устроены так, что для меня это – не выход. Стоит лишь приоткрыть дверцу морозильной камеры, как они начинают беситься и требовать «сладенького».

Сейчас мне уже удалось побороть чувство вины, сопровождавшее эти противоречивые устремления, но зимой 1978 года, когда мне было двадцать четыре, и я жил в Ливерпуле, и Йоркширский Потрошитель еще гулял на свободе, я всерьез начал задумываться, а не обо мне ли они сообщают в десятичасовых новостях? Не меня ли они ищут?

В 20.00 мы разбили лагерь в пяти милях от Хельсинки. Здесь мы займемся последними приготовлениями перед битвой и выпьем сомы, крепкого волшебного зелья, которое варится из грибов мухоморов, amanita muscaria. Лапландские шаманы считают, что это зелье, если добавить туда определенные тайные коренья и травы, открывает духовное око – но только у истинно чистых душой, и позволяет им прозревать абсолютную объективную реальность; и никакая магия, даже нечистая паутина Майи, паутина иллюзий, сплетенная самой Царицей Тьмы, не способна ввести в заблуждение чистую душу, вкусившую сомы.

Фабио сложил небольшой костер и поместил над огнем котелок. В котелок он насыпал снега, потом добавил грибов и каких-то трав со странным, душистым запахом. Потом сделал надрез у себя на запястье – маленьким ножом с кривым лезвием, – и передал нож нам. Мы с Биллом и Гимпо тоже надрезали себе запястья и протянули руки над котелком, так чтобы кровь капала в варево. Ритуал проходил очень буднично, по-простому, как будто мы просто заваривали себе чай. Фабио объяснил, что загадочные песнопения и эзотерические заклинания большинства магических ритуалов – это лишь видимость, чтобы сбивать с толку непосвященных и пугать детей; магия для настоящего мага – это простое и будничное занятие, ну, как заварить чашку чая.

Минут через двадцать сома была готова. Беспечная небрежность Фабио совершенно не подготовила нас к тому поразительному воздействию, которое оказала сома на наше привычное восприятие реальности. Уже секунд через двадцать после того, как мы отведали сладкого варева, чуть отдающего медью, все мои ощущения обострились и как бы сдвинулись, вышли на новый уровень. Теперь мы все общались телепатически. До того как я испил сомы, я мог лишь принимать мысленные послания; теперь у меня вдруг открылась способность их передавать.

– Хорошо, – сказал Фабио телепатически. – Я, разумеется, не сомневался, что вы чисты духом, но ведь никогда не знаешь, как все обернется. Если сомы отведает человек, чья душа не чиста на все 100 процентов, последствия могут быть страшными. У нечистых душой она вызывает адские видения, беспричинный страх, паранойю и необратимое безумие.

Может быть, я и был тем Потрошителем? Может быть, по ночам, когда мы с женой засыпали, я просыпался, брал только пальто и все необходимые инструменты, потихонечку выбирался из дома, переходил через Пеннинские горы, забредал в тихий, маленький городок в Йоркшире, творил свое черное дело и возвращался домой: ложился в постель и засыпал рядом с женой, прежде чем солнце поднимется над горизонтом и растопит морозный узор на окне с надтреснутым стеклом. Умом-то я понимал, что это бредовые мысли – как бы я перебрался через Пеннинские горы?! – машины у нас не было – но мне все равно было страшно. Это был настоящий страх, подлинный, неотступный. И еще – ощущение вины. Я даже написал песню. Она называлась «Неглубокая могила». Но ребята из группы, где я тогда играл, отказались ее исполнять.

Однажды в программе «Сегодня» на Радио-4 было интервью с каким-то полицейским психологом. Речь шла о Йоркширском Потрошителе, и психолог выразил опасение, что гормоны преступника успокоятся до того, как его поймают; в том смысле, что если они успокоятся, его побуждение/потребность убивать «этих» женщин исчезнет, и тогда его вряд ли удастся вычислить.

– А в каком возрасте у мужчины обычно успокаиваются гормоны? – спросил ведущий.

– В сорок лет, – ответил полицейский психолог. В сорок лет! Мысль отдалась рикошетом в мозгу.

То есть мне еще мучиться целых шестнадцать лет, прежде чем я смогу освободиться, забыть обо всякой опасности, связанной с этими кошмарными гормонами и этими женщинами, которых надо убивать, потому что так велит Бог. (Пассаж насчет Бога – это ирония, если вдруг кто не понял.)

Как вы, наверное, знаете, Йоркширским Потрошителем оказался Питер Катклифф. Его судили и признали виновным. К моему несказанному облегчению: значит, что это не я. Но все следующие шестнадцать лет я жил – и живу – только сегодняшним днем. И жду не дождусь своего сорокалетия, когда я смогу наконец освободиться. А эти шестнадцать лет – мой приговор. + Сейчас мне тридцать девять. До сорока ждать недолго: всего-то пять месяцев. Помните, несколько дней назад я купил этот ножик с пластмассовой рукояткой? Провожу пальцем по лезвию и чувствую, как у меня встает. Интересно, и что это значит?

Тут дело такое: я никогда не увлекался садомазохистскими фантазиями, у меня даже не возникало желания дать кому-то по морде, так чтобы сильно покалечить. Ни разу в жизни. Вот такая со мной беда: я вообще не признаю фантазий. Если мне хочется кого-то ударить, я подхожу и бью. Если мне хочется изнасиловать женщину, я беру и насилую. Всякая моя мысль – это уже побуждение к действию, но никак не фантазия. Как только я понимаю, что мне хочется что-то сделать, я должен сделать, что хочется. Во всяком случае, попытаться. Собственно, от этого и происходят все мои проблемы. А если вдруг у меня возникнут какие-то «потрошительные» желания… что тогда? Я не смогу просто так отмахнуться от них, записав их в разряд бредовых фантазий. Внутренний голос начнет подзуживать: «Ну, хорошо, если ты этого хочешь, Драммонд, так и делай, что хочешь. Ты мужик или кто?»

Остается всего пять месяцев: выдержу я или нет? Сумею ли я удержать темных демонов, что таятся в потусторонних глубинах моего замороченного подсознания – чтобы они не вырвались в мир сознательных мыслей? И проблема по-прежнему остается: что делать с женщинами?

– Это что, провокация? Ты нарочно? – Внутренний голос.

Нет, просто так оно все и сеть. И теперь, когда я это записал, мне надо над этим подумать. И всякие идиотские шуточки типа «с ними жить невозможно, но и без них жить нельзя» тут не помогут.

Женщинам проще. Даже если им это не нравится, и они не хотят этого признавать. У них есть вполне определенное предназначение. Они знают, зачем они здесь, в этом мире: они рожают детей, создают новую жизнь. После того как Господь Бог сотворил этот мир и создал жизнь, он совершил еще один величайший акт творения: дал нам возможность плодиться и размножаться – то есть созидать жизнь самим. Но роль мужчины в этом процессе – помимо оплодотворения – весьма незначительна. Я бы даже сказал, что мужчина тут в принципе ни при чем. Новую жизнь творит женщина. В ней – все волшебство. Да, да, я уже слышу, как вы смеетесь над моим поверхностным, сверхупрощенным пониманием предназначения мужчины и женщины, но вы все же выслушайте до конца…