выскажу и свое предположение. В «светскую даму» Эмма играла. Играть она умела хорошо. Но любовь к Нельсону вернула
настоящую Эмму. Вульгарную, тщеславную и – искреннюю. Кому-то не нравится? Зато Нельсон в восторге! Он-то как раз именно такую Эмму и полюбил. Со стороны может показаться, что, как заметила миссис Сент-Джордж, леди Гамильтон
«вертит им (Нельсоном. – М. К
.) как угодно», но адмирала ведь все устраивает!
У него есть и другие причины. Многие признают, что лицо у Эммы все же красивое. Дальше все начинают рассуждать про «полноту». А Эмма – беременна! Нельсон, у которого никогда не было детей, счастлив. Про беременность, правда, никому не говорят. Пока продолжают наслаждаться всеми почестями, которые раздают Нельсону по дороге домой.
В Праге отмечают 42-й год рождения. С праздничной иллюминацией. В Магдебурге торжественный обед прямо на улице. Нельсон собственноручно угощает всех желающих. Когда к столам подходят англичане, начинает с ними беседовать. Присутствовавший при этом немецкий офицер пишет: «…он подолгу не отпускал их от себя, рассказывал о своих многочисленных подвигах. Говорил, что надо быть хорошими патриотами и настойчиво трудиться. Тогда, дескать, и они обретут такую же славу. Пуще всего он призывал их ненавидеть французов». Нельсон во всей красе и простоте.
В Гамбурге Нельсона посещает генерал Дюмурье, некогда герой Франции, который перешел на сторону врага. «Хороший» француз. Какой-то пастор проделал немалый путь для того, чтобы подписать у адмирала экземпляр Библии. Нельсон чрезвычайно тронут, он чуть не прослезился. Герой, герой…
Адмирал снова воодушевился и попросил прислать за ним в Гамбург фрегат. Снова отказ. Говорят, что на этот раз распоряжение последовало от самого короля. Поведение адмирала его сильно раздражало.
…В праздничной суете мы совершенно забыли о Фанни Нельсон. Знаете, когда она насторожилась по-настоящему? Когда Нельсон перестал в письмах сообщать хоть что-либо о ее сыне, Джосайе. Мы знаем, что произошло, и Нельсона даже можно понять, ведь он старался. Однако матери своего пасынка он о своем недовольстве сказал лишь пару раз, а потом – как отрезало.
Фанни задавала вопросы и не получала ответов. Письма вообще становились все короче, а приходили они все реже. Фанни, которая не очень любила писать письма, напротив, стала присылать их мужу чаще. Подробно рассказывала о какой-то бытовой ерунде. Погода, жизнь соседей… Бедная Фанни! Она даже, по поручению Нельсона, покупала для леди Гамильтон какие-то вещи и заботливо переправляла их.
Фанни, конечно, жила не в Лондоне, но не знать уже не могла. Отец Нельсона, как только до него дошли слухи, резко помрачнел и, не дожидаясь «выяснения обстоятельств», занял сторону невестки. Она сама, назовем это так, пока предпочитала не верить. Вряд ли стоит ее обвинять. Слабость Фанни еще проявит, однако продемонстрирует и достоинство.
В отличие от лорда Гамильтона. Ему, по большому счету, все равно. Что скажут, что подумают… Гамильтон уже стар, и он часто болеет. Не то что карьера, даже произведения искусства его практически не волнуют. Однако и он себя еще проявит.
В планы Нельсона никакие «решительные объяснения» явно не входили. Чего он ждал? Не очень понятно. Сейчас начнется история про то, как «собачке отрезали хвост по кусочкам». Нельсона она совершенно не красит.
…В Гамбурге им пришлось сесть на обычный почтовый пакетбот. В холодный и ветреный день, 6 ноября 1800 года, корабль прибыл в английский Ярмут. После трехлетнего отсутствия Нельсон вернулся домой. Встретили его хорошо. Но не все.
Глава третья
Горация
«Прошу вас сообщить лордам Адмиралтейства о моем прибытии в Англию. Мое здоровье полностью восстановилось, и я хотел бы незамедлительно вернуться в строй. Я надеюсь, что мое путешествие по континенту не будет воспринято как желание хотя бы на миг уклониться от боевой службы».
Это письмо секретарю Адмиралтейства Эвану Непину отправлено из Ярмута, вечером 6 ноября 1800 года. В тот же день, когда он вернулся в Англию. Даже родных и близких не успел повидать! А может, все дело в том, что не сильно-то и стремился…
Нельсон – человек храбрый, но перспектива перед ним вырисовывалась так себе. Объясняться с Фанни, с отцом. Изображать… Кого? Но главное – что?
Как же он этого не хотел! Конечно, в море все проще. Однако придется задержаться на суше. Теперь каждый день, проведенный в Англии, – испытание. Он станет раздражительным, а гнев – плохой советчик. Хотя поначалу все было не так уж и плохо.
В Ярмуте его готовы носить на руках. С руками (его) вообще смешно получилось. Нельсона делают почетным гражданином города, нужно принести клятву на Библии. Он кладет руку, и секретарь мэрии тихо говорит: «Правую, сэр». Нельсон улыбается и показывает на пустой рукав. Энтузиазм местных жителей ему по душе. Он пишет Фанни, что будет завтра, в полдень. Вместе с «дорогими друзьями Гамильтонами».
…Нельсон забыл, что сам попросил Фанни встретить его в Лондоне. Туда же отправился и его отец. Экипаж подъезжает к… пустому дому. Повод разозлиться. Чем дальше, тем больше поводов. Нельсону пора ехать в Лондон, но он не торопится. Кто-то уже начал терять терпение, сильно удивлялись и люди из Адмиралтейства. Что происходит? Ведь он так хотел получить новое назначение. Очевидно, что «адмиралтейские» сейчас волновали Нельсона гораздо меньше, чем грядущая встреча двух женщин.
Она состоялась в вестибюле гостиницы «Неро», где Фанни сняла номера для членов семьи. Фанни (для себя, по крайней мере) выглядела неплохо. Где-то к сорока годам она приобрела внешность «женщины без возраста». Можно дать сорок, а можно – и шестьдесят. Сохранилась неплохо. Она никогда не былая яркой, тихой и бесцветной и осталась. Верная жена, отличная сиделка для больного отца Нельсона. Месяца за два до встречи она написала мужу письмо с такими словами: «Полагаю, я могу сказать с уверенностью, что всегда старалась угодить тебе и сделать все, чтобы ты чувствовал себя счастливым».
Вкладывала ли Фанни в эти слова некий особый смысл? Думаю, да. Фанни просто не могла не напомнить Нельсону, что была преданной женой для него многие годы. Если сейчас состоится что-то вроде дуэли, то ее оружие – вот оно. Однако выбор оружия – за ее соперницей.
Эмма уже «глубоко беременная», но Фанни якобы не замечает. Не говорит, по крайней мере. Хотя… Мы уже знаем, что Эмма и без того сильно располнела, если захотеть, можно называть ее «отвратительной толстухой». Кое-кто так и делает.
Эмма, разумеется, не модель, и с такой фигурой ее вряд ли пригласили бы поработать в «Храме здоровья». Кстати, большая претензия