Таким образом, в 1787 г. провинциальные собрания получили .право управлять самостоятельно в большинстве тех случаев, в которых ранее единолично действовал интендант. Под контролем .центрального правительства они были уполномочены распределять талью и наблюдать за ее сбором, определять размеры общественных работ и принимать меры к их исполнению. В их непосредственном распоряжении находились все служащие ведомства путей сообщения - от инспектора до десятника. Собрание могло предписывать служащим все, что считало нужным, оно отчитывалось перед министром о выполнении этими служащими их обязанностей и представляло их к наградам, каких они заслуживали. Провинциальным собраниям была почти полностью передана и опека над общинами. Собрания должны были разбирать в первой инстанции большую часть спорных дел, которые до сих пор подлежали суду интенданта и т. д. Названные функции плохо согласовывались с коллегиальным характером и безответственностью этих органов власти, да и осуществлялись они людьми, впервые занимавшимися административной деятельностью.
Окончательно довершило путаницу то обстоятельство, что должность интенданта была сохранена, хотя его полностью лишили былой власти. Лишив интенданта права делать абсолютно все, ему в обязанности вменили помогать собранию и контролировать все его начинания. Как будто бы лишенный своих прав чиновник мог когда-нибудь проникнуться духом отнявшего у него власть законодательства и способствовать его применению на практике.
Участь интенданта разделил и его субделегат. Рядом с ним, вместо него было поставлено окружное собрание, которое действовало под началом собрания провинциального и на аналогичных принципах(2).
Все известные нам действия созданных в 1787 г. провинциальных собраний и даже их протоколы говорят о том, что с самого момента своего возникновения эти собрания вступили в скрытую, а порой и явную борьбу с интендантами, которые употребляли весь свой накопленный опыт для препятствования деятельности ( стр.155) своих преемников. В одном месте собрание жалуется, что ему стоит больших трудов вырвать из рук интенданта самые необходимые документы. В другом - уже интендант обвиняет членов ассамблеи в узурпации прав, оставленных ему эдиктом. Он взывает к министру, но тот либо молчит, либо колеблется, поскольку дело это для него столь же ново, как и для всех прочих. Порой собрание заявляет, что интендант плохо руководит работами; что построенные при его участии дороги либо плохо содержатся, либо вообще неверно проведены; что он разорил общины, состоявшие под его попечительством. Часто собрания заходят в тупик в общей путанице мало знакомого законодательства; тогда они обращаются друг к Другу за советами, посылают уведомления и запросы. Ошский интендант считает себя в праве воспротивиться воле провинциального собрания, позволившего одной общине самой обложить себя налогом. Провинциальное собрание утверждает, что в данном случае интендант может только выражать мнение, но не отдавать приказы; оно обращается к провинциальному собранию Иль-де-Франса, чтобы узнать его мнение по данному вопросу.
Препирательства и консультации нередко замедляют административную деятельность, а подчас и останавливают ее, и тогда общественная жизнь как бы замирает. "Дела пришли в состояние полного застоя, - констатирует провинциальное собрание Лотарингии, которое лишь вторит многим другим, - все добропорядочные граждане крайне сожалеют об этом".
В других случаях, напротив, эти институты грешат избытком рвения и самоуверенности. Они исполнены беспокойного усердия, порождающего в них стремление сразу же изменить прежние методы и наскоро исправить наиболее запущенные злоупотребления. Под тем предлогом, что отныне именно им и вверено попечительство над городами, новые власти пытаются сами управлять делами общин; короче, они в конце концов приходят к тому, что, желая все улучшить, только все еще больше запутывают.
И если мы хотим теперь уяснить то огромное значение, которое давно уже играла государственная администрация во Франции, выявить множество интересов, ежедневно ею затрагиваемых, определить все то, что от нее зависело или требовало ее помощи; если мы примем во внимание, что простые обыватели привыкли рассчитывать во всех своих начинаниях, в преуспеянии своего промысла, в обеспечении жизненными средствами, в прокладке дорог, в сохранении собственного спокойствия и благополучия не столько на себя, сколько на ту же администрацию, - если мы примем во внимание все эти факторы, то поймем, какое бесчисленное множество людей лично пострадало от недуга, поразившего государственное управление. ( стр.156)
В особенности же пороки новой организации управления ощущались в селах. Здесь она не только нарушила существовавшее соотношение властей, но и изменила отношения людей друг к .другу, привела все классы к столкновению.
По свидетельству Тюрго, когда тот в 1775 г. предложил королю реформу сельской администрации, то главное затруднение, с которым ему пришлось столкнуться, было неравномерное распределение налогов. И в самом деле, как заставить людей сообща действовать и обсуждать приходские дела, главными среди которых является раскладка, сбор и расходование податей, если не все в равной степени обязаны выплачивать налоги, а некоторые и вовсе полностью освобождены от них? В каждом приходе имелись дворяне и священнослужители, не платившие тальи, крестьяне, полностью или частично от нее освобожденные, и, наконец, крестьяне, платившие ее полностью. Таким образом, приход как бы распадался на три различных прихода, каждому из которых потребовалась бы собственная администрация. Затруднение было неразрешимым. Действительно, нигде, как в селах, неравномерность в распределении податей не проявлялась с такою силою, нигде более население не было так отчетливо разделено на различные группы, часто враждовавшие между собой. Чтобы дать селам коллективное и свободное управление, нужно было предварительно установить равные для всех налоги и сократить расстояние, разделявшее классы.
Однако в 1787 г., когда была предпринята попытка реформы системы управления, за дело взялись иначе. В каждом приходе сохранялось прежнее разделение сословий и главное его проявление - неравномерность в распределении податей, а все управление было передано выборным коллегиям. Это обстоятельство незамедлительно привело к весьма примечательным последствиям.
Так, например, священник и сеньор не могли принимать участия в избирательном собрании по выбору муниципальных должностных лиц - ведь они принадлежали к духовному и дворянскому сословиям, а в данном случае выбирать своих представителей должно было преимущественно третье сословие.
И напротив: священник и сеньор по праву становились членами однажды избранного муниципального совета, ибо неприлично было бы полностью устранить от управления приходом двух таких значительных жителей. Сеньор даже председательствовал в муниципальном совете, в выборах которого он не принимал участия, :но ему нельзя было вмешиваться в дела совета. Например, когда речь шла о размере тальи и способах ее распределения, священник и сеньор не имели права голоса. Ведь оба они были освобождены от уплаты этого налога. Со своей стороны муниципальный .совет не касался выплачиваемой высшими сословиями подушной ( стр.157) подати - она по-прежнему устанавливалась интендантом в особом порядке.
Из опасения, как бы председатель, сколь бы он ни был изолирован от возглавляемой им коллегии, не оказывал косвенного влияния, противного интересам сословия, которому он принадлежал, было выдвинуто требование не принимать в расчет голоса его арендаторов. По этому поводу было испрошено мнение провинциальных собраний и данное требование было сочтено справедливым и во всем согласным с общими принципами. Прочие же дворяне, принадлежавшие данному приходу, могли входить в коллегию, состоявшую из простолюдинов только в том случае, если они избирались крестьянами; но тогда - и это особо оговаривалось регламентом - они представляли интересы третьего сословия.
Таким образом, сеньор входил в провинциальное собрание лишь. для того, чтобы оказаться в полной зависимости от своих прежних подчиненных, внезапно ставших его всевластными господами он являлся скорее их пленником, нежели главою(3). Можно было подумать, что собрав таким образом всех этих людей, правительство поставило себе целью не столько сблизить их, сколько отчетливо показать им все различие в их положении и противоположность их интересов.
Никто в точности не знал, оставался ли синдик лишившимся доверия чиновником, чьи функции исполнялись лишь по принуждению, или значимость его возросла вместе со значимостью общины, главным представителем которой он продолжал выступать. Мне попалось датированное 1788-м годом письмо некоего сельского судебного исполнителя, возмущавшегося возложением на него обязанностей синдика. Он утверждал, что "это противоречит всем преимуществам его должности". Генеральный контролер отвечает, .что следовало бы образумить этого обывателя и "внушить ему, что он должен почитать за честь выбор своих односельчан, что новые синдики ничем не будут напоминать чиновников, носивших прежде это название, и что они могут рассчитывать на большее понимание со стороны правительства".