– Даже если дождь сейчас закончится, улететь сразу не получится, – заметил Эветьен. – Придётся ждать, пока лодка высохнет.
Судя по тому, как спутники мои переглянулись, будь они только вдвоём, без прицепа в виде девицы, то без проблем нашли бы, где скоротать время. Но имея на руках барышню, начинающую мелко дрожать и стучать зубами, по публичным домам и прочим интересным заведениям не больно-то походишь.
– Поедем ко мне домой, – решил Эветьен.
Стефанио кивнул.
– Это далеко? – полюбопытствовала я.
– Франский квартал. На этом берегу.
И то хлеб.
На отлов попутки, то бишь наёмного экипажа, времени ушло больше, чем ожидалось. Минут несколько мы бегали от одного зыбкого укрытия к другому и успели вымокнуть окончательно, прежде чем Стефанио остановил свободный транспорт. Ещё пару минут съели препирательства с возницей, не желавшим сначала сажать трёх «мокрых куриц», потом ехать в такую даль, как Франский квартал. Делу помогли только лишние монеты, добавленные к основному тарифу, и я заподозрила, что за поездку мы сильно переплатили.
Салон чрезмерным комфортом не отличался: деревянные сиденья, узкая полоса свободного пространства между ними и прискорбное отсутствие стёкол на окнах. При движении экипаж трясся и раскачивался, словно утлый челн на волнах, в салоне нещадно сквозило, и внутрь постоянно залетали капли дождя. Ко всему прочему за въезд во Франский квартал в позднее время пришлось заплатить – как выяснилось, в некоторые части города после полуночи не пускали абы кого и уж тем более в те, где жили люди добропорядочные и состоятельные. В общем, к моменту, когда экипаж остановился перед домом Эветьена, у меня не только зуб на зуб не попадал от отяжелевшей, пропитавшейся влагой одежды, но и слегка укачало.
Вопреки ожиданиям, дом Шевери-старшего оказался не дворцом в миниатюре из тех, что я видела с другого берега Инис, и даже не роскошным особняком за фигурной оградой, окружённым садом. По обеим сторонам длинной улицы поднимались двухэтажные здания плотным рядом, со светлыми стенами и высоким крыльцом под узким козырьком, без палисадников и оград, и каждый дом в отдельности не производил впечатления слишком уж большого. Конечно, Эветьен предупреждал, что его городской дом маленький, однако я полагала, что представления не бедствующего фрайна о малом размере собственного жилища существенно отличаются от моих.
К тому же дом пустовал.
В том смысле, что нас не встречала прислуга, к постоянному присутствию которой я начала привыкать. Внутри темно и тихо, но Эветьен мог позволить себе огнёвки и потому свет включил сразу. Я оглядела небольшой холл, лестницу с ковровой дорожкой и закруглённый в верхней части проём без створок, ведущий в сумрачную гостиную с мебелью под чехлами. Оставляя на полу и дорожке мокрые тёмные следы, мы поднялись на второй этаж, где императору была предложена гостевая спальня, а меня отвели в хозяйскую. Там Эветьен тоже включил свет и принёс из ванной комнаты два отреза мягкой ткани, что использовались вместо полотенца. Наведался в примыкавшую к спальне гардеробную, выдал мне белую рубаху и, прихватив на замену комплект одежды себе и Стефанио, удалился. Я спешно выпуталась из мокрых тряпок, свалив всё неопрятной кучей прямо на полу, вытерлась насухо. Кое-как, шипя и тихо матерясь, расплела косу и попыталась просушить волосы. Надела рубаху, затянула шнуровку на вороте, поискала зеркало. Нашла оное в гардеробной, тесной комнате, где помимо высокого зеркала располагался платяной шкаф, небольшой сундук и столик, осмотрела себя. Рубаха закрывала тело до бёдер, болтаясь этаким балахоном, чересчур свободным для хрупкой девичьей фигуры и слишком коротким для пристойного выхода на люди. Все важные места прикрыты будто бы, но ткань вызывающе просвечивала, являя чужому взору ровно то, что являть не следовало.
Отлично выгляжу, в самый раз разгуливать в таком виде перед парочкой мужчин. И ладно император может побыть джентльменом и не пялиться откровенно на едва одетую чужую невесту, но Эветьену-то никто не запретит смотреть…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Или меня вовсе из спальни не выпустят, пока выходная одежда не высохнет?
Повнимательнее осмотревшись на местности, то бишь изучив содержимое шкафа и сундука, я без малейшего зазрения умыкнула штаны. Влезла в них, застегнула пуговицы – как странно, на брюках пуговицы есть, а на мужских рубашках почему-то нет! – потуже затянула завязки и подвернула штанины. Так-то лучше.
И спокойнее.
Для всех находящихся под этой крышей.
Из спальни донеслись шаги и шорохи, и я выглянула из гардеробной.
Да сегодня просто сплошной разрыв шаблонов!
Эветьен, успевший вытереться и переодеться, опустился на корточки перед камином и занимался розжигом огня.
– С купанием придётся обождать, прежде вода должна согреться, – произнёс, не поднимая головы.
– Я в шоке, – сообщила я честно.
– Что, прости?
– Почтенный фрайн Шевери может разжечь огонь в камине.
– Могу, – Эветьен выпрямился и критично посмотрел на первые робкие ростки пламени, пляшущие на щепках и поленьях. – Немного силы, и готово.
– Так ты сжульничал? – приуныла я. – А я уж подумала было…
– Настолько далеко мой дар не простирается, – Эветьен встал, повернулся ко мне. Окинул удивлённым взглядом, задержавшись на штанах. – Ты сама сможешь разжечь огонь?
– Нет, конечно.
Если только со спичками или зажигалкой.
– А стряпать умеешь? – не унимался Эветьен.
– Яичница и варка макарон и пельменей – потолок моих кулинарных талантов, – усмехнулась я.
– Пель… – попытался повторить Эветьен и ожидаемо запнулся.
Да-а, не слышали здесь о пельмешках. Ну, или назывались они как-то иначе.
– Всякий раз, когда мне кажется, что ты не можешь сказать ничего удивительнее уже сказанного, ты всё же говоришь нечто ещё более необычное, диковинное, – Эветьен вдруг посмотрел на меня пристально, выжидающе. – Кто ты на самом деле и откуда пришла?
Глава 19
С тем же успехом Эветьен мог подкрасться ко мне со спины и оглушить чем-то тяжёлым, эффект был бы весьма схож.
– Я? – я ухватилась за дверной косяк, чувствуя, как всё холодеет внутри.
Я попала.
Я пропала.
Что делать, что делать…
А ничего не делать. Снять штаны и бегать, как бабушка повторять любила.
– Да, ты, – подтвердил Эветьен спокойно. – Я знаю, что ты – не фрайнэ Асфоделия с острова Сонна, пусть и находишься в её теле. Не могу понять, кто ты такая, но определённо не из франнов и не из араннов. И не из любого из известных государств этой части континента. Из стран востока? Юга? Или… – он помедлил, словно и сам не до конца уверенный в собственных предположениях. – Или ты действительно пришла из земли Драконов?
На мать драконов Асфоделия точно не похожа, разве что длиной волос, но тут у всех юных леди косы до пояса.
– Как твоё настоящее имя?
Твою ж дивизию… следовало сообразить, что Эветьен догадается. Он не дурак, постоянно наблюдает за мной и эти его вопросы с явным двойным дном, будто проверочные… поцелуи, призванные спровоцировать конкретную реакцию.
Или любую иную.
Действительно, одели юную фрайнэ мальчиком и привезли в весёлый квартал, место для впечатлительных нежных барышень не подходящее. А фрайнэ не только не смутилась, не изумилась и в обморок не упала, однако принялась вести себя так, точно всё знает о порочной стороне жизни. Ни единого уточняющего вопроса на эту тему не задала и глазом не моргнула, когда её, условного парня, другой мужчина начал целовать прилюдно.
И что теперь, отпираться до последнего? А смысл? Я сама себя сдавала с потрохами по сто раз на дню и, как бы я ни старалась сойти за свою, притвориться той, кем и близко не являюсь, ни хрена не выходило. Эветьен прав, меня то и дело ловили на использовании неизвестных этому миру слов, но я и не думала останавливаться, несмотря, что меня предупреждали, открыто рассказывали о задании императорского советника, что он со мной отнюдь не из-за красивых глаз Асфоделии. Я продолжала говорить не так, двигаться не так, поступать не так и вся моя инаковость лезла наружу, не способная спрятаться за чужим лицом, за маской фрайнэ мятежницы с островов. И вот результат.