И замер. Менее чем в двадцати ярдах от меня лежало упавшее дерево, а к его стволу прислонился один из обитателей Рога ужаса – и это была женщина. Все ее тело покрывала густая серая шерсть, растущая пучками и нависающая над плечами и сморщенными, обвислыми грудями. Лишь только завидев чудище, я сразу ощутил не только разумом, но и содрогнувшейся душой все то, о чем рассказывал Ингрэм. Ни в одном кошмаре не встретить такого отвратительного выражения лица; красота солнца и звезд, зверей и людей не способна возместить столь дьявольское воплощение живой души. Нечто непостижимо звериное очерчивало слюнявый рот и узкие глаза – я словно смотрел в саму бездну, склонившись над ее краем, и понимал, что оттуда когда-то выкарабкались наши предки. А что случилось бы, если этот уступ вдруг рассыпался передо мной и я стремглав рухнул бы в бездонные глубины?..
Одной рукой она держала за рога серну. Животное брыкалось, пытаясь вырваться, и, дернув задней ногой, задело ее сморщенное бедро. Тогда она, хрипя от ярости, второй ругой схватила ногу серны и, как человек, выдергивающий стебель мятлика, легко выдернула ее из бедного животного и, поднеся ко рту, стала сосать, будто ребенок леденец. При этом ее короткие коричневые зубы проглядывали сквозь плоть и хрящи. Она с урчанием облизнулась и, бросив ногу подле себя, снова взглянула на тело жертвы, дергающейся в предсмертных конвульсиях. Затем большим и указательным пальцами выдавила у серны глаз, раскусила его – и тот лопнул, как орех с мягкой скорлупой.
Все это произошло за те несколько секунд, что я наблюдал за ней в неописуемом оцепенении ужаса, а мой разум отдавал панические команды парализованному телу: «Убирайся прочь, пока есть время!» Поэтому, как только силы вернулись в мои суставы и мышцы, я попытался скользнуть за дерево и скрыться из виду. Но женщина – если ее можно так назвать, – очевидно, уловила мое движение, подняла глаза от своей еды и посмотрела на меня. Вытянув шею, она бросила добычу и, поднявшись, начала двигаться в мою сторону. Затем открыла рот и издала такой же вой, какой я слышал незадолго до этого. На него последовал ответ – слабый и отдаленный. Скользя, задевая носками лыж препятствия под снегом, я бросился меж сосновых стволов по склону. Низкое солнце, уже утопавшее за горой на западе, окрашивало снег и сосны последними лучами. Мой рюкзак с коньками болтался на спине, одна лыжная палка вырвалась из руки из-за упавшей ветви, но я не мог позволить себе даже секундной задержки, чтобы поднять ее. Я не оглядывался и не знал, с какой скоростью за мной гонится преследователь, и гонится ли вообще. Весь мой разум и силы, под давлением паники включенные на полную мощность, работали единственно на то, чтобы спуститься с холма и выбраться из леса так быстро, насколько это возможно. Я уже не слышал ничего, кроме снега, громко хрустящего под лыжами. А затем сзади, совсем рядом, как мне показалось, снова раздался этот страшный вой! И еще я расслышал чужие шаги. Шаги были очень быстрые!
Коньки болтались у меня за спиной, ремень рюкзака сдвинулся и начал натирать и сдавливать мне горло, не давая вдохнуть воздуха, который, видел Бог, был крайне необходим моим тяжело работающим легким. Не теряя ни секунды, я снял рюкзак с шеи и взял его в руку, свободную от лыжной палки. Казалось, теперь двигаться стало легче, и я уже довольно близко от себя видел ту самую тропу, которую недавно потерял. Сумей я только добраться до нее, более ровная дорога позволила бы мне оторваться от преследователя, который здесь, на бездорожье, меня пусть и медленно, но неуклонно догонял. Вот почему при виде тропки, свободно тянущейся вниз, черную панику моей души пронзил луч надежды. Одновременно с этим появилось острое и неодолимое желание посмотреть, кто или что гналось за мной, – и я позволил себе бросить взгляд назад. Да, тут же убедился я, это была она, та самая чертовка с длинными седыми волосами, только что виденная мной за отвратительной трапезой. Теперь она невнятно тараторила и делала хватающие движения пальцами, будто уже настигла меня.
Тропа была совсем близко, и, полагаю, именно поэтому я утратил бдительность. На моем пути оказался запорошенный куст, и, думая, что смогу его перепрыгнуть, я споткнулся об него и упал, присыпавшись снегом. Сзади, совсем рядом, я услышал безумный звук – наполовину крик, наполовину смех. Не успел я увернуться, как цепкие пальцы сомкнулись у меня на шее, словно стальной зажим. Но моя правая рука, в которой я держал рюкзак с коньками, была свободна. Слепым движением назад я взметнул рюкзак на всю длину ремня и понял, что мой отчаянный удар встретил что-то на своем пути. Прежде чем я смог оглянуться, хватка ослабла и что-то свалилось прямо в куст, в котором я запутался. Я поднялся на ноги и посмотрел назад.
Она лежала, подергиваясь и дрожа. Лезвие одного из моих коньков, прорезав тонкую альпагу рюкзака, угодило ей в висок, откуда теперь шла кровь. А в сотне ярдов выше по ущелью я увидел другую фигуру – та быстро спускалась по моим следам. Паника вновь овладела мною, и я поспешил прочь по гладкой белой тропе навстречу манящим огням поселка. Я ни разу не задержался во время своего стремительного бегства. Лишь оказавшись среди людей, я мог чувствовать себя в безопасности. Бросившись к двери отеля, я закричал, чтобы меня впустили, хотя достаточно было просто повернуть ручку и войти. И так же, как во время рассказа Ингрэма, внутри играли музыканты и стоял гул голосов. Там же находился и сам Ингрэм. При моем шумном появлении он вскочил на ноги.
– Я тоже видел их! – закричал я. – Вот мой рюкзак. Здесь их кровь! Кровь их женщины. Она оторвала ногу серны на моих глазах, а потом гналась за мной по проклятому лесу! Я…
Не знаю, сам ли я кружился или комната кружилась вокруг меня, – я услышал лишь собственное падение на пол. В сознание я пришел, лежа в кровати. Рядом сидел Ингрэм, заверивший, что я в безопасности, и другой человек, не знакомый мне, – он сделал укол и успокоил меня…
Через день-другой я дал связный отчет о своем приключении, и трое или четверо мужчин с ружьями отправились по моим следам. Они нашли куст, о который я споткнулся, – там снег впитал лужу крови. Пройдя дальше по моей лыжне, они наткнулись на тело серны с вырванной ногой и пустой глазницей. Все это подтвердило историю, которую я и рассказал читателю. Сам же я считаю, что создание, преследовавшее меня, не погибло от удара, или, возможно, его собратья унесли тело… Как бы то ни было, скептики и теперь могут отправиться в пещеры Унгехейерхорна и попытаться обнаружить то, что сумеет их убедить.
Фитц Джеймс О’Брайен
Подданный королевы Виктории ирландский джентльмен Майкл О’Брайен за тридцать три года своей жизни и американский писатель Фитц Джеймс О’Брайен (в которого превратился Майкл после эмиграции) за десять лет своей литературной карьеры совместно успели не так уж много – в количественном отношении; но в качественном они, безусловно, обогнали свое время. Достаточно сказать, что «Что это было?» – не только рассказ в жанре ужасов и неведомого, но вообще первая в мире история о невидимости: до «Человека-невидимки» Уэллса целых тридцать восемь лет! А ведь есть у О’Брайена еще и рассказ «Алмазная линза», с описанием микроскопических разумных существ, видимых только через усовершенствованный объектив микроскопа (в 1858 году!), и «Чудесный кузнец», повествующий о такой современной теме, как бунт машин (в 1859 году!)… Словом, можно только гадать, каких вершин достиг бы этот совершенно необычный автор, если бы в 1862 году не погиб, сражаясь за Северные штаты в американской Гражданской войне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});