Он скользнул в другую улицу, где темнее, и вот наконец перед ним цель его путешествия. Заклинание Доверия разбито, хоть они об этом пока еще не знают… Он движется почти бесшумно, только мертвые листья шуршат на мостовой, заглядывает через темную живую изгородь…
Шторы не задернуты, и ему прекрасно видно, как они сидят в своей маленькой гостиной. Черноволосый мужчина в очках пускает клубы разноцветного дыма из волшебной палочки, чтобы позабавить черноволосого малыша в синей пижамке. Малыш хохочет и ловит ручками дым…
Открывается дверь, и входит женщина. Длинные темно-рыжие волосы падают ей налицо. Ему не слышно, что она говорит. Отец подхватывает сына на руки и передает матери, бросает волшебную палочку на диван, зевает и потягивается…
Калитка чуть скрипнула, когда он ее открывал, но Джеймс Поттер не услышал. Белая рука выхватила из-под плаща волшебную палочку, направила ее на дверь, и та послушно открылась.
Когда он уже шагнул через порог, в прихожую выскочил Джеймс. Все было до того просто, чересчур просто, этот глупец даже не успел подобрать свою волшебную палочку..
— Лили, хватай Гарри и беги! Беги! Быстрее! Я задержу его…
Задержать его с пустыми руками! Он смеялся, произнося заклинание…
— Авада Кедавра!
Зеленая вспышка наполнила тесный коридорчик, осветила детскую коляску у стены, превратила столбики перил в сверкающие молнии… Джеймс Поттер рухнул, совеем как марионетка, у которой перерезали ниточки…
Он слышал ее крики на верхнем этаже. Она в ловушке, но если будет разумно себя вести, опасаться ей нечего… Он поднимался по лестнице, посмеиваясь про себя над ее слабыми попытками загородить дверь… У нее тоже не было при себе волшебной палочки… Как они глупы, доверчивые дураки, разве можно полагаться на верность друзей, разве можно хоть на мгновение выпускать оружие из рук…
Он распахнул дверь, одним движением волшебной палочки отодвинув в сторону стул и наспех наваленные коробки… Она стояла посередине комнаты, держа ребенка на руках. Увидев его, она опустила малыша в кроватку и заслонила собой, раскинув руки, как будто это могло помочь, как будто она надеялась, что, если ребенка не будет видно, ее выберут вместо него…
— Только не Гарри, пожалуйста, не надо!
— Отойди прочь, глупая девчонка… Прочь…
— Пожалуйста, только не Гарри… Убейте лучше меня, меня…
— В последний раз предупреждаю…
— Пожалуйста, только не Гарри, пощадите… Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю все, что угодно…
— Отойди… Отойди, девчонка…
Он мог бы просто отшвырнуть ее с дороги, однако счел благоразумным покончить со всей семейкой разом…
Вспыхнул зеленый свет, и она упала точно так же, как и ее муж. За все это время ребенок ни разу не запищал. Он уже умел стоять, ухватившись за прутья кроватки, и с веселым любопытством смотрел в лицо чужаку — может быть, думал, что это его отец прячется под плащом и сейчас покажет еще красивые огоньки, а мама со смехом выглянет откуда-нибудь из-за шкафа…
Он тщательно прицелился, наведя волшебную палочку мальчишке прямо в лицо; он хотел увидеть, как это произойдет, своими глазами наблюдать уничтожение необъяснимой угрозы. Ребенок заплакал — похоже, понял, что перед ним не Джеймс. Плач был неприятен, еще в приюте он не переносил детского нытья.
— Авада Кедавра!
И тогда он был сокрушен. Он был ничто, ничего не осталось, кроме боли и ужаса, он должен был скрыться, спрятаться, только не здесь, в руинах разрушенного дома, где надрывался от плача испуганный ребенок, а далеко, очень далеко отсюда…
— Нет, — простонал он.
Змея шуршала по грязному, замусоренному полу, и он убил мальчишку, и все же он сам был этим мальчишкой…
— Нет…
А теперь он стоит у разбитого окна в доме старой Батильды, захваченный воспоминаниями о своей великой потере, и у ног его скользит по битому стеклу и фарфору огромная змея… Он смотрит вниз и видит… нечто невероятное…
— Нет…
— Гарри, все хорошо, все в порядке!
Он наклоняется и поднимает разбитую фотографию. Вот он, вор, неведомый воришка, которого он столько времени ищет…
— Нет… Я уронил ее… Уронил…
— Гарри, все хорошо. Очнись, Гарри!
Это он — Гарри. Гарри, не Волан-де-Морт. А то, что здесь шуршит, — не змея. Он открыл глаза.
— Гарри, — прошептала Гермиона. — Ты как… нормально?
— Да, — соврал он.
Он был в палатке, лежал на нижней койке под грудой одеял. По тишине и особому холодному блеклому свету, падавшему сквозь матерчатую крышу, чувствовалось, что скоро рассвет. Гарри был весь в поту, даже простыни и одеяла намокли.
— Мы удрали.
— Да, — сказала Гермиона. — Пришлось задействовать заклинание Левитации, чтобы уложить тебя на койку, я никак не могла тебя втащить. Ты был… Ну, в общем, ты был немного не того…
Под ее карими глазами залегли фиолетовые тени. В руке у Гермионы Гарри заметил губку — она обтирала ему лицо.
— Плохо тебе было, — заключила она. — Совсем плохо.
— Давно мы оттуда смотались?
— Несколько часов прошло. Уже почти утро.
— А я, значит, был… без сознания, что ли?
— Да не то чтобы, — замялась Гермиона. — Ты кричал, и стонал, и… и вообще, — закончила она таким тоном, что Гарри стало совсем не по себе.
Что он тут вытворял? Выкрикивал заклятия, как Воланде-Морт? Плакал, как младенец?
— Я еле сняла с тебя крестраж, — сказала Гермиона, явно стремясь переменить тему. — Он прямо-таки прилип к твоей груди. Там даже отметина осталась. Ты прости, мне пришлось применить заклинание ножниц, иначе не получалось его оторвать. Еще и змея тебя укусила, но ранку я промыла, обработала бадьяном…
Гарри стащил промокшую от пота футболку, бросил ее на пол и осмотрел себя. Чуть повыше сердца виднелся багровый овальный ожог от медальона. На запястье он разглядел подживающие ранки от змеиных зубов.
— А куда ты положила крестраж?
— К себе в сумку. Пусть он лучше пока там полежит. Гарри откинулся на подушки и посмотрел в ее осунувшееся, посеревшее лицо.
— Не надо было нам лезть в Годрикову Впадину. Это все я виноват, Гермиона, прости.
— Ты не виноват; я тоже хотела там побывать. Я вправду думала, что Дамблдор там оставил для тебя меч.
— Угу… Видно, мы ошиблись.
— Что там было, Гарри? Что произошло, когда она отвела тебя наверх? Змея пряталась на втором этаже? Выскочила, убила ее и напала на тебя, да?
— Нет, — ответил Гарри. — Она и была змеей… Вернее, змея была ею… С самого начала.
— Ч-что?
Гарри закрыл глаза. Он все еще чувствовал запах Батильдиного дома, от этого все случившееся казалось ужасно ярким и реальным.
— Наверное, Батильда уже довольно давно умерла. А змея… была у нее внутри. Ее оставил в Годриковой Впадине Сама-Знаешь-Кто, чтобы караулила. Ты была права: он знал, что я туда вернусь.
— Змея была внутри Батильды?
Гарри снова открыл глаза: у Гермионы было такое выражение, как будто ее сейчас стошнит.
— Люпин говорил, что мы столкнемся с магией, которую и представить себе не могли, — пробормотал Гарри. — Она не хотела разговаривать при тебе, потому что говорила-то она на змеином языке, все время говорила на змеином, а я и не заметил, я же ее понимал. Как только мы поднялись наверх, змея известила Сама-Знаешь-Кого, я все слышал мысленно, я почувствовал, как он обрадовался и велел меня схватить… а потом…
Гарри вспомнил, как змея выползала из шеи Батильды. Не обязательно Гермионе знать все подробности.
— …она преобразилась, обернулась змеей и бросилась на меня. — Он посмотрел на следы от зубов. — Ей не было приказано убить меня, только задержать, пока не явится Сама-Знаешь-Кто.
Если бы только он сумел уничтожить змею, все было бы не напрасно… С тоской на сердце он сел и откинул одеяла.
— Нет, Гарри, тебе же, наверное, надо отдыхать!
— Это тебе надо выспаться. Не обижайся, но вид у тебя кошмарный. А я уже в норме, могу подежурить. Где моя волшебная палочка?
Гермиона молча смотрела на него.
— Где моя палочка, Гермиона?
Она закусила губы, глаза ее наполнились слезами.
— Гарри…
— Где моя волшебная палочка?
Она наклонилась, подняла что-то с пола и показала ему.
Палочка из остролиста переломилась надвое, только стержень от пера феникса удерживал обе половинки вместе. Гарри взял палочку в руки, словно это было живое раненое существо. Он не мог собраться с мыслями, все терялось в тумане страха и неуверенности.
Гарри протянул палочку Гермионе:
— Почини ее! Пожалуйста!
— Гарри, вряд ли я… когда она вот так сломалась…
— Пожалуйста, хоть попробуй, Гермиона!
— Р… репаро!
Отломанная половина приросла на место. Гарри взмахнул палочкой.
— Люмос!
Вылетели несколько искорок и сразу потухли. Гарри прицелился в Гермиону: