Я вцепилась в руку Рея так, что пальцы заболели. Только бы не потерять ниточку озарения, не отступить назад.
Потому что аметистовое зерно мерцало ярко и призывно, и так близко, что, стоит протянуть руку, - и оно само упадет в ладонь, как переспелая земляника. Забрать последнюю искорку сомнения-закона, чтобы ночная буря наконец-то перестала верить, что превратилась в человека.
Так просто - протянуть ладонь…
Жидкий жар, щекочущий пальцы, металлический запах смешивается с предгрозовой духотой, вечерней прохладой.
Я тянусь вперед, руки проходят через туго свитые плети урагана, не встречая сопротивления, - замершая в ожидании буря не смеет шевельнуть ни единого волоска на моей голове, боится оттолкнуть, напугать.
Ледяной холод - как тысячи иголок. От него немеют пальцы, стынет лицо, покрываются белым инеем ресницы. Аметистовое зернышко вспыхивает морозными отблесками - и вдруг скатывается мне на ладонь зимней слезой, осколком далекой звезды.
Руку простреливает острой болью до самого локтя, но в судорожно зажатом кулаке уже трепещет последняя, почти угасшая искорка временного закона, изменившего Условия Рейалла…
Я очнулась в объятиях Грозового Сумрака, по-прежнему сидящего у корней дерева. Рей прижимал меня к себе так крепко, что я поневоле задумалась о том, что вздохнуть полной грудью в таких стесненных обстоятельствах мне будет очень и очень трудно. Пальцы, сжатые в кулак и накрытые ладонью фаэриэ, немилосердно затекли и болели.
- Фиорэ? - Голос Рейалла был глубоким, сочным и очень низким. Чуть подрагивающим от скрытого напряжения. - Что ты сделала?
- Забрала… твою неуверенность.
Он недоверчиво посмотрел на меня, а потом скользнул окровавленными пальцами по судорожно сжатому кулаку, и он раскрылся наподобие цветка.
На моей ладони, испачканной кровью из незажившего пореза, лежал тусклый аметистовый шарик из подвески фаэриэ, утративший мерцавшую глубоко внутри искорку. Так просто - чуть-чуть поправить Условия приостановленного договора и связать Рея тем, за что он цеплялся сильнее всего во время заключения, - чувствами к прекрасной и пугающей Королеве Мечей. И пусть всепоглощающая преданность и слепое доверие превратились в обиду покинутого и преданного существа - эмоции оставались по-прежнему сильными и служили прутьями клетки, которую не сломать изнутри.
Я криво улыбнулась - и просто выбросила камешек в траву, покрытую вечерней росой. Подняла взгляд на темнеющее небо в рамке из зубчатых макушек елей, по которому медленно и величаво плыли облака, окрашенные в розовый и алый последними закатными лучами.
Поднявшийся ветер оказался неожиданно теплым и приятным. Он огладил мою щеку, окутал незримым шлейфом, согревающим как бережные объятия. Будто бы летний воздух стал живым оберегающим коконом, внутри которого я впервые со времени ухода из западного Холма почувствовала себя в полной безопасности.
Воздушная крепость, которая может стать дорогим сердцу домом - стоит только пожелать…
- Рей… это ты? Такой?
- Да.
И на этот раз голосом фаэриэ шепнул сам ветер, который сгустился вокруг моих порезов на руках плотным облачком, свернулся тугими кольцами, словно накладывая повязки.
- Когда-то я умел исцелять… Хочу попробовать снова.
Щекотно. Жарко, почти горячо.
Клубящиеся над руками облачка рассеиваются, ветер шаловливо скользнул за ворот рубашки, согревая кожу теплым порывом-дыханием.
Не оставляя на ладонях и следа от глубоких нанесенных порезов…
- Ты самый чудесный лекарь, - тихо шепнула я, прижимаясь к согревающей теплом живого тела груди фаэриэ.
Негромкий радостный смех рассыпался горстью мелкого бисера, звонкой весенней капелью, шелестом летнего дождя. Рейалл поднялся со мной на руках так плавно и легко, что мне почудилось, будто бы он взлетел на невидимых крыльях, приподнялся на ладонь над землей и мягко опустился на лесную дорогу, кажущуюся черной в наступивших летних сумерках.
- Я понесу тебя, маленькая ши-дани. - Шепот-шелест ветра в верхушках деревьев, эхо далекого голоса, отголоски уходящей в сторону грозы. - Впереди река, а погоня приближается в сопровождении тех, от кого отказались и Сумерки, и мир живых.
- А если они нас догонят?
В зрачках Рейалла дважды отразилась молния, невесть с чего прорезавшая кажущееся чистым темно-синее ночное небо.
- Тогда будем надеяться, что пойдет дождь…
Будем. Надеяться.
Тонкой, провисающей в воздухе нитью протянулся над лесом тоскливый переливчатый вой, оборвавшийся хриплым клекотом-кашлем на самой высокой ноте. Меня пробрал мороз по коже, несмотря на теплый ветер, кружащийся вокруг меня как преданный пес.
Те, от кого отказался и мир под солнцем, и изнанка тени.
Не- жить проклятая, неупокоенная. Загнившие на корню души, обросшие жутковатой, причудливой оболочкой, вызываемые в мир людей через добровольного проводника, угнездившегося в живом человеческом теле.
И наблюдающего за смертными через почерневший, затянутый гнилостным бельмом левый глаз волшебницы Гвендолин…
Лунная дорожка на поверхности широкой и глубокой реки с быстрым течением была прерывистой, яркой, рассыпающейся на отдельные блики-досочки. Как прогнивший до основания мост, который возвышался над водой черными огрызками когда-то прочных деревянных опор. Середина моста давно переломилась и рухнула в воду, остались только две наиболее прочные секции, соединенные с высоким илистым берегом, поросшим низким кустарником и жесткой осокой. И не переплыть эту реку никак - снесет течением невесть насколько, а если попадется водоворот, то и вовсе не выберешься, отправишься на дно развлекать русалок и речных духов в качестве свежего утопленника
- Должно быть, переправу перенесли ниже по течению, - неуверенно, негромко произнес фаэриэ, стоящий рядом со мной и рассматривающий остатки моста, натужно поскрипывающие каждый раз, когда порыв ветра ударялся о гнилые опоры. - Кажется, я слишком понадеялся на свои воспоминания об этой местности, забыв о том, что люди строят уже не так хорошо, как раньше.
- Деревянные мосты вообще стоят недолго, только если за ними не присматривают русалки, - вздохнула я, усаживаясь на берег и пристально наблюдая за рябью на лунной дорожке, за тем, как течение разрезает ее тонкими черными лезвиями, разбивает серебряное полотно на куски, пускает широкие трещины в отражении луны от берега до берега.
Нащупала в небольшом кожаном футляре, висящем на поясе, прохладные тростниковые трубочки резной флейты. Подняла взгляд на луну в небе, сияющую, как начищенная до блеска серебряная монетка, поймавшая лучик солнца на вычурную чеканку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});