Натали исчезла из поля зрения государя, а это был слишком большой срок.
В начале 1835 г. Пушкина была вновь в положении, и это отняло у неё возможность опять блеснуть в «безумный день» – на проводах масленицы в Аничковом. Поэт позаботился о том, чтобы беда не повторилась. Николай I лишился любимой партнёрши, и 14 мая 1835 г. Натали благополучно родила ребёнка.
Дочь Пушкиной от второго брака А. Ланская-Арапова со слов матери писала, что второго сына та хотела назвать Николаем, очевидно, в честь царя. Но муж отказал ей и предложил на выбор одно из двух имен, принятых в роду Пушкиных, – Гаврила или Григорий. Поэт приглашал приятелей крестить Гаврилу Александровича. Но Наташа выбрала имя Григорий782.
Семейная жизнь Пушкина, казалось бы, навсегда положила конец его бесконечным дуэльным историям. Но в самом конце 1835 г. поэт проявил беспокойство о чести Натали и по незначительному поводу вызвал на дуэль юного Владимира Соллогуба. Если верить поздним воспоминаниям Соллогуба, он упрекнул Наталью Николаевну за то, что ей нравится танцор Ленский, сказав при этом, что она ещё «недавно замужем». Из легковесной шутки «присутствующие дамы соорудили целую сплетню»783. В ранней записке Соллогуб был более откровенным. «Бывши с Н.Н. Пушкиной у Карамзиных, – писал он, – имел я причину быть недовольным разными её колкостями, почему я и спросил у неё, давно ли она замужем?»784
В черновике письма к Пушкину граф был более точен. «Если я предлагал вашей супруге другие нескромные, может быть, вопросы, – писал он, – то это было, может быть, по причинам личным, в которых я не считаю себя обязанным отдавать отчёт»785. Как видно, Соллогуб имел не очень приятное объяснение с женой поэта. Произошёл обмен колкостями.
Дуэльная история длилась несколько месяцев. Посылая картель, поэт, как и положено, не входил в объяснения. Но когда Соллогуб попытался устранить недоразумение, Пушкин напомнил ему, что он обратился к Наталье Николаевнне «с неприличными замечаниями» и хвалился, что наговорил ей «дерзостей»786. Преследуя Соллогуба, Александр Сергеевич отправился в Тверь, но не застал противника. В концов концов дело закончилось миром787.
Пока дело не выходило из рамок приличия, светские ухаживания за женой не возмущали Пушкина. Но история с Соллгубом должна была послужить грозным предостережением для всех, кто попытался бы преступить границы.
Как это ни странно, именно ухаживания Николая I сделали положение Натали неуязвимым. Никто не смел соперничать с государем. Что касается Дантеса, он был всецело поглощён карьерой и старательно отмечал в своих письмах малейшие знаки царского расположения.
Когда в августе – сентябре 1835 г. Дантес начал ухаживать за Пушкиной, ему нечего было опасаться немилости самодержца. Император предался новым увлечениям.
Натали вернула доверие мужа. В письме из Москвы от 6 мая 1836 г. Пушкин пустился в шутливое объяснение с женой. «Про тебя, – писал он, – идут кой-какие толки… ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостью, что он завёл себе в утешение гарем из театральных воспитанниц»788. Спокойный тон письма указывает на то, что к маю 1836 г. эпизод с ухаживаниями царя стал далёким прошлым. Пушкина насмешило подслушанное им в Москве «враньё». Сплетни устарели и утратили смысл. Шутливая эпиграмма в прозе намекала на похождения самодержца, который, будучи великим театралом, имел слабость к актрисам и не щадил не только женщин, но и девиц – театральных воспитанниц789.
За Пушкиной ухаживали два «офицеришки», из которых только один казался опасным, тогда как второй не воспринимался всерьёз.
Природу страсти царя Пушкин определил ядовитым замечанием о гареме из театральных учениц. Чувства Дантеса к Натали отличались от эмоций монарха.
Роман Дантеса
Гроза 1812 года отгремела, и дворянское общество предалось галломании с удвоенным усердием. Французские эмигранты пользовались успехом в модных петербургских гостиных.
Семья Жоржа Дантеса не принадлежала к старинной французской аристократии. Его предки получили дворянство в 1731 г., а титул барона – при Наполеоне. Знатностью род Дантесов не мог тягаться с Пушкиными, гордившимися шестисотлетним дворянством. Дантесы никогда не располагали богатствами, которыми владел основатель рода Гончаровых в XVIII в.
Жорж Шарль Дантес (1812–1895) – французский эмигрант, офицер-кавалергард, смертельно ранивший на дуэли А. С. Пушкина
Жорж родился в многодетной семье. Ничто не предвещало ему блестящей карьеры. Дантес начал службу при дворе Карла X. Он доказал свою преданность трону в дни революции, свергнувшей монарха в 1830 г. Пушкин назвал его шуаном. Так именовали сторонников законного короля Карла X, которые собрались в 1832 г. в Вандее, чтобы продолжить борьбу. Шуаны ничего не добились. Карьера Дантеса была окончательно загублена, и год спустя беглец явился в Россию, где ему пришлось всё начинать сначала.
В России эмигрант рекомендовал себя как воспитанник королевского военного училища Сен-Сир. В действительности он пробыл в Сен-Сире менее года и не получил военного образования790.
Жорж с трудом оправился от пережитой им житейской катастрофы, что сказалось на его дальнейшей судьбе. Он легко мог затеряться в толпе французских беглецов, если бы не нашёл покровителя в лице голландского дипломата барона Геккерна Луи Борхарда де Беверваарда. Тот помог ему сделать карьеру, но не без корысти для себя. Старый Геккерн склонил Жоржа к сожительству. Чтобы поступить в императорскую гвардию, Дантесу пришлось взять в долг крупную сумму, необходимую для экипировки офицера. Барон Геккерн погасил долг Дантеса в 1835 г.791 Родной отец смог выделить для содержания сына всего 200 франков в месяц. Этих денег было совершенно недостаточно, чтобы служить в Кавалергардском полку. Высшая русская знать начинала службу в гвардии с рядовых, в соответствии с петровскими уставами. Для Дантеса было сделано исключение. По пути в Россию Жорж останавливался в Пруссии. Там он пытался устроиться на службу в королевскую гвардию. Из-за отсутствия офицерского патента ему предложили унтер-офицерский чин. Эмигрант отклонил предложение. Но ему удалось получить от наследника прусского престола рекомендательное письмо к генерал-адьютанту В.Ф. Адлербергу, приближённому царя. По словам командира Кавалергардского полка, Дантес был рекомендован Николаю I Карлом X. Наконец, за него деятельно хлопотал голландский посол Геккерн792.
Протекция влиятельных лиц позволила Дантесу сдать офицерский экзамен по программе гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, включавшей проверку знаний по русскому языку и словесности. Генерал Адлерберг заверил императора, что Дантес знает русский язык, хотя последний не мог сказать по-русски и двух слов. В послужном списке кавалергарда значилось, что при поступлении на службу он «на верноподданство России не присягал»793.
Дантес не сразу освоился в новой для него среде. Польский доктор Станислав Моравский, приятель французского эмигранта, писал о нём