где будешь жить во время своей следующей работы, — пояснил он.
— Генри, ты вроде как домой идти собирался, — рассмеялась она.
— Ухожу, ухожу.
Она проводила его до парадной входной двери, прислонилась к дверному косяку и стала глядеть, как он выходит на уличное крыльцо.
— Спасибо за пиво, — сказал он.
— Всегда пожалуйста.
Она стояла смирно и тихо-тихо, пока он брал ее руку в свою и наклонялся к ней, чтобы поцеловать — сперва в одну щеку, потом в другую. Он слегка отступил и проговорил севшим от волнения голосом: — Я с нетерпением жду, когда увижусь с тобой снова скоро.
Затем он улыбнулся — той освещавшей все его лицо улыбкой, которая ей так нравилась, — и прогулочным шагом зашагал прочь.
Сложив руки на груди, Эмма взирала на своих сотрудников, трудолюбиво сновавших, словно рой пчел, по Саду поэта. Вишал и Зак разгружали и расставляли контейнеры с растениями у клумб в соответствии с теми детализированными схемами, которые она срисовала с планов Винсенты. Чарли и Джесса, идя за ними следом, методично вынимали эти растения из горшочков, высаживали в грунт. Из приемника, что принес накануне кто-то из ребят, настроенного на волну Би-би-си Радио Один, разносились тяжелые, гремевшие жестью и оловом звуки хард-рока, за которыми было не слыхать никаких звуков, издаваемых командой, поглощенной тяжелым трудом.
Эмма весь этот день провела, тщательно просматривая альбомы с зарисовками. Бабушка Генри проделала отличную работу — фактически, она запротоколировала весь сад таким, каким он был в 1944 году. Зарисованные ею части растений, все аккуратно помеченные ярлычками, были поистине бесценны. А те растения, которых она не сумела распознать, такие как табак душистый или аконит, вероятно, представляли собою интерес лишь летом.
Первый раз за все время с момента своего приезда в Хайбери Хаус Эмма почувствовала, что зимний сад больше не является для нее непреодолимой проблемой, а стал еще одной, причем несложной, задачей.
Но, естественно, чтобы взяться за эту задачу, было необходимо начинать уже решать эту задачу на самом деле.
— Чарли! — позвала Эмма, стоя на входе в Сад поэта.
Он поднял взгляд на нее, поправил на голове свою неизменную бейсболку: — Чего?
— Подмогни мне, а?
Он воткнул в землю свою лопату, разогнул спину, и направился вк Эмме, на ходу отряхивая штаны на коленях:
— Тебе что нужно-то?
— Хочу сегодня попытаться проникнуть в зимний сад.
Он негромко присвистнул: — Сегодня?
— Ну, полезу только я одна. Мне позарез надо внутрь. Думаю, тогда смогу выяснить, где же именно нам потом прорубать проход так, чтобы не нарушить ничего важного, — она показала ему один из набросков, выполненный бабушкой Генри: — Если верить этому рисунку, вдоль вон той стены внутри сада нет ни роз, ни скульптур, ни деревьев.
Он почесал шею, зевнул и стал всматриваться в буйные заросли, в тот хаос ветвей, что стремился наружу из-за стен зимнего сада:
— Уверена?
Она кивнула:
— Уверена.
— Тогда айда за стремянками.
Из старого нежилого коттеджа садовника, куда они сложили на временное хранение свои некоторые самые дорогостоящие или опасные инструменты, Чарли с Эммой мигом приволокли две стремянки, кусторез, пару секаторов и мачете. Одну из лестниц прислонили к стене зимнего сада — и Эмма начала взбираться наверх.
— Поберегись! У твоей головы — вот такенный прутняк! — крикнул он остерегающе, крепко удерживая основание стремянки. Толстый побег плетистой розы был всего дюймах в шести от ее лица.
— Поняла! — откликнулась она сверху. Но уже через полминуты сунулась головой точнехонько в эту усыпанную колючками петлю и, матерясь, принялась из нее выпутываться.
— Ловко ты!
— Поглядела б, как ты бы тут запел! — заорала она вниз. Эмма закатила глаза, выражая так охватившее ее раздражение.
Она ломилась наверх, в нависавшее над нею сплетение ветвей, по пути срезая мешавшие ей ветки. Даже встав на цыпочки, Чарли едва дотягивался, передавая ей из рук в руки те инструменты, которые она просила. А мачете она привязала бечевой себе справа на бедро, словно Индиана Джонс.
В конце концов она добралась до гребня стены и Чарли аккуратно передал ей другую стремянку в сложенном виде. Эмма, стараясь держаться подальше от листвы, принялась изо всех сил совать эту лестницу вниз, проламывая ею заросли. Пока девушка спускалась, ее дважды словно кинжалом больно ткнула какая-то ветка, а еще она умудрилась рукой схватиться прямо за колючий плетистый побег какой-то розы. Если б на ней не было рабочих ботинок и садовых перчаток, она здесь вся сплошь бы изранилась, искололась, исцарапалась.
Когда, наконец-то, ступня ее коснулась земли; она взглянула наверх сквозь толщу листвы и обнаружила, что между перекрывающих друг друга крупных густых листьев ей видны лишь отдельные маленькие кусочки неба.
— Как ты там? — позвал Чарли, сквозь эти заросли его голос доходил глухо.
— Ты у ворот? — крикнула она в ответ.
— Оббежал кругом только что. Как это выглядит изнутри?
Она огляделась по сторонам; запах сырого гниющего подлеска был похож на запах какого-то парфюма.
— Похоже, нам понадобится лебедка — без нее ничего из того, что мы тут выкорчуем, через стену не перетащить.
— Тихохонько вскрыть замок как вариант, — сказал он.
Она озиралась кругом: — Не вариант. Не могу объяснить, но это будет… как-то неправильно, что-ли.
— Лады. Если можешь, выруби-ка там внизу прогалину, чтобы нам обоим развернуться места хватило, а я постараюсь спустить инструменты, — крикнул он.
Она вытащила свое мачете, ухватила какую-то ветвь и хорошенько вдарила по ней. Уже полчаса спустя Чарли осторожно переступал с верхней ступеньки одной стремянки на верхнюю ступень другой.
— Ненавижу лазить по верхотурам, — бормотал он.
— Да знаю я, знаю.
Он передал вниз свой секатор и, только ступив на землю, туда, где стояла Эмма, выдохнул с