она разговаривает со своими подданными. А сейчас я увидел, что у принцессы есть свои понятия чести, которые мне ещё предстоит понять.
Ланель, заметив, что подруга на неё начинает обижаться, постаралась сгладить этот разговор, сменив тему.
— Ярар, если не секрет, скажи, что от тебя хотела Волконская?
— Исцеления, — ответил я таким тоном, будто это было и так очевидно.
— А что с ней? — с удивлением спросила Романова.
— Думаю, всему виной заклинание вакуумного взрыва, — стал отвечать я. — Графиня после него лишилась слуха.
— Судя по тому, что она плакала, ты отказал ей? — спросила Ланель.
— Я согласен ей помочь, если она оплатит мои услуги, — ответил я.
— И что же ты с неё запросил? — вновь задала вопрос принцесса.
— Триста тысяч.
— И что, она отказалась? — я кивнул. — А как же Меньшиковы? — недоуменно спросила Ланель.
— Отказали, — ответил я.
Исаврийская остановилась, не веря в услышанное. Она посмотрела на нас, после чего продолжила путь.
— Что тебя так удивило? — спросил я.
— Просто поразилась тому, как красиво был слит один из когда-то великих родов.
Я хотел спросить о чём она, но мы уже подошли к столовой, где было не место вести такие разговоры. К тому же мне не хотелось показать свою неосведомленность перед принцессой другого государства, которая, как оказалось, хорошо ориентируется в исторических хрониках Славянской империи.
Я уже собирался пообедать в спокойной обстановке, как до нас дошли крики от студентов, стоящих у стола с раздачей бесплатной еды.
— Началось, — произнесла Романова.
— Ты о чём? — спросил я.
— Никто не простит вызов на дуэль простолюдином благородного. И сейчас Матвееву показывают его место.
— Как-то это бесчестно, — произнесла Ланель. — Через несколько часов у него поединок, — она сделала паузу наблюдая затем как одного студента с огненного факультета окружили и методично наносят несильные удары по рукам и ногам.
Ланель посмотрела на меня и умоляющим голосом попросила.
— Ярар, ты можешь их остановить? Хоть парень и простолюдин, но, на мой взгляд, он имеет право вступиться за поруганную честь сестры.
— А почему ты не сделаешь это сама? — спросил я.
Она с недоумением посмотрела на меня.
— В мои планы не входит ухудшение взаимоотношений с великим родом Солженицыных, — ответил я.
— Жаль, — с грустью произнесла Ланель, наблюдая за тем, как происходит психологическая ломка трехстихийного мага.
Мне вот просто интересно, неужели Исаврийская и впрямь решила, что я пойду защищать Матвеева. Не спорю, он мне интересен, а если быть точнее — его гены, но не настолько, чтобы рисковать своей репутацией среди дворян. Через пять минут унижений от Матвеева наконец-то отстали. После чего он, не подходя к раздаче еды, ушёл из столовой.
Проследив направление, в котором он уходил, через пару минут я встал из-за стола.
— Ты нас не подождёшь? — спросила Ланель.
— Я передумал идти на урок, — ответил я. — Встретимся на арене во время дуэли.
Обе девушки переглянулись и мне показалось по их взглядам, что каждая обвиняет другую в произошедшем. Я, не став тратить время, покинул их.
С трудом, но я нашёл Матвеева. Я не стал подходить к нему сразу, решив немного понаблюдать за ним. Ведь сейчас он занимался тренировкой с клинком. И мне было интересно, что он может показать на арене. Из того, что я увидел, сделал вывод, что ни о каких плавных переходах из одной боевой стойки в другую не шло и речи. К тому же большинство его движений были рваными.
Чем-то его стиль, если так можно это назвать, напомнил мне технику инструктора, которая примерно с месяц замещала преподавателя по фехтованию.
Также я видел, что, когда Матвеев делал резкий выпад или колющий удар, он кривил лицо. Из этого я сделал вывод, что били его сильнее, чем это казалось со стороны.
Через десять минут, когда прозвенел звонок, Матвеев остался в парке махать рапирой. Прошло ещё около получаса, прежде чем он выронил рапиру. И когда он поднял её, чтобы вновь начать отрабатывать только ему ведомое движение, я не выдержал.
— Если ты продолжишь и не покажешь целителям свои травмы перед дуэлью, то ты не сможешь поднять клинок и бесславно проиграешь.
Он резко оглянулся на мой голос.
— Кто ты? — спросил он. И его взгляд нашёл на моей форме герб Тьер — огненный дракон в небе. — Ваше сиятельство, — поклонился он.
Я наклонил голову рассматривая этакую диковину.
— Что ж ты Матвеев, так себя с Солженицыным не вёл? — спросил я, решив прощупать этого парня.
Он закусил губы, я чувствовал его гнев, но взгляд, чтобы посмотреть мне в глаза, не поднял. А ведь сделай он это, я бы не разговаривая ушёл. Но Матвеев ясно дал понять, что своё место он знает.
— Прошу прощения, — справившись с эмоциями, ответил он, — но с Солженицыным у нас возникли недопонимая, которые я ни с кем обсуждать не собираюсь.
— Это делает тебе честь, — внимательно присматриваясь к магу, сказал я. — Однако ни для кого не секрет, что ты мстишь за свою сестру.
Изменившаяся мимика на его лице, сказала мне больше, чем он мог сказать словами.
— Мой тебе совет, — продолжил я, — даже если ты начнёшь выигрывать, проиграй. А иначе тебе не выжить.
— Почему Вы мне это всё говорите? — спросил он.
— По-моему это очевидно. Ты трехстихийник. Ты в курсе сколько таких магов было за всю историю на Теллусе и чего эти маги смогли достичь?
— Да, — ответил он. — Значит Вы хотите, чтобы я вступил в род Тьер слугой?
Этот вопрос меня немного позабавил. И я, присев на скамейку, спросил.
— А чего ты хочешь сам?
— Что Вы имеете ввиду?
— Сегодня я узнал, что тебе предлагал стать слугой великий род Романовых. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что это делали не они одни. Однако ты всем отказал. Поэтому я хочу понять, чего ты хочешь?
— Зачем Вам это? — спросил Матвеев.
— Хочу понять достоин ли ты моего предложения стать слугой.
Сказать, что он удивился, услышав мой ответ, ничего не сказать. Из этого я сделал вывод, что раньше ему предлагали это все, кому не лень, и, скорее всего, для него понятие слуги рода обесценилось.
— Сейчас я хочу только мести, — ответил Матвеев, после чего вновь поднял клинок отрабатывая диагональный удар.
Немного подумав, я направил в его сторону руку.
— Исцеление, — после чего Матвеева накрыло белым светом. И через пару мгновений, когда свет пропал, я немного удивился увиденному. С лица Матвеева пропали все веснушки, а волосы стали, как мне показалось, немного ярче, чем были.
— Что ты со мной сделал? — спросил он.
— Дал тебе небольшой шанс, — ответил я. — Однако я буду