около тысячи коров, а в хлеву верещали свиньи числом за полторы сотни.
Мигель отлично расторговался мясом в период бума продаж в Европу, и теперь практически рассчитался с кредитами и даже планировал расширение своего хозяйства. Так что женихом он был в свои неполные сорок лет, что называется, завидным.
Котов тоже заметил настроение Монтойи и, воспользовавшись тем, что сидел от него по правую руку, тихонько спросил:
— Что, нерадостные новости?
Мигель отправил в рот очередную ложку локро и сморщился, что должно было на его суровом лексиконе обозначать «не бери в голову, всё в порядке». Но Котов не отставал:
— Ты что-то прояснил по моему вопросу?
— Можно сказать и так, — неопределённо помотал в воздухе ложкой хозяин ранчо. — Давай-ка, Серхио, прогуляемся после обеда по окрестностям. Мне нужно проинспектировать дальнее пастбище, возле озерка. Поедешь со мной?
— Конечно, друг, о чём разговор?
— Вот и славно, там и поговорим, здесь слишком много лишних ушей, хотя я лично отбирал каждого из этих людей. Здесь нет проходимцев с улицы.
— Моих парней брать?
Мигель рассмеялся.
— Зачем? Хосе, я смотрю, отлично разбирается в машинах, вот пусть и поможет Марио в мастерской. А этот немец, Штраубе, просто прикипел к моей кобыле, Флорес. Так не мешай ему холить и мыть её, пока есть такая возможность. Как я понимаю, этим парням ещё много что предстоит. Не стоит загружать их раньше времени.
— А ты стал мудрым, — уважительно склонил голову Котов. Мигель только хмыкнул.
— Столько лет прошло, друг… Столько друзей полегло в землю. Помудреешь тут поневоле.
— Это точно, — кивнул Котов.
Остаток обеда прошёл в молчании. Остальные, видя настроение начальства, им тоже не докучали. Кроме старого Родриго, который не забывал подкладывать им горячей добавки и радовался здоровому аппетиту «добрых сеньоров».
Видавший виды армейский «виллис» остановился на краю обрыва. Под ним устроилось небольшое озерко с ровной гладью, в которой отражались редкие облака. По берегам топорщился кустарник с редкими листьями, который Монтойя назвал «пуна». Коровы как раз пришли на водопой, а пара пастухов-гаучо, с болас[61], притороченными к сёдлам, неспешно объезжала стадо, в очередной раз пересчитывая поголовье.
Остановив машину на холме, в тени раскидистого матэ[62], Мигель повернулся в Котову:
— Командир, я, кажется, узнал, где располагаются те, кто вас интересует.
Котов даже подался вперёд:
— Замечательно! И где же эта земля обетованная?
Мигель рассмеялся.
— Отсюда достаточно далеко, с тысячу километров на Юго-Запад. В предгорьях Анд есть такой городок, Сак-Карлос-де-Барилоче, там всего несколько десятков жителей…
— И чем же он примечателен?
— А тем, что там проживают в большинстве своём этнические немцы. Не только фольксдойче, но и множество приехавших в последние годы.
— Ну, это для Аргентины не новость. Здесь всегда сильна была немецкая диаспора.
— Это-то так, только вот ещё в военные годы ходила молва, что немецкие помещики, чьи земли располагались на побережье Атлантического океана, частенько принимали у себя гостей в внезапно всплывших в видимости того или иного поместья германских военных субмарин. Полиция, конечно, все эти слухи проверяло, ведь Аргентина упорно поддерживала свой имидж нейтральной страны. Но, к ак говорит молва, неофициальной столицей местных немцев после окончания Второй мировой стал именно Барилоче.
— Допустим, — остановил его Котов. — Но немцы жили там ещё в конца девятнадцатого века. Что радикально изменилось в том краю?
Мигель успокаивающе поднял руку.
— Послушай меня внимательно. Самыми известными землевладельцами в Патагонии с начала этого века были братья Дитрих и Кристель Лахузены, уроженцы Бремена. Им принадлежит компания «Лахузен и Ко», имеющая сотни овцеводческих хозяйств, производимая на которых шерсть идёт в Европу. Братья входят в десятку самых богатых промышленников Аргентины, владельцы ранчо, газет, магазинов, кафе, баров по всему Югу Аргентины, они — практически некоронованные короли Патагонии.
— Это весьма серьёзно… Но пока не приближает нас к разгадке тайны: где немцы могут спрятать свои тайные лаборатории, если им, конечно, это придёт в голову?
Мигель истово закивал:
— Именно там, в Барилоче! Во-первых, там полно одиноких ферм, разбросанных по огромной территории[63], за которыми практически невозможно уследить. Во-вторых, у Лахузенов есть одинокая вилла Сан-Рамон на берегу озера Науэль-Уапи, в стороне от Барилоче. Границы этой виллы тянутся до пампы, туда проходит единственная в Патагонии железная дорога, рядом есть оборудованная взлётно-посадочная полоса.
— Ничего себе, — присвистнул Котов, сбив на затылок шляпу. Мигель остановил его:
— И это ещё не всё! Совладельцем виллы Сан-Рамон является германское княжество Шаумбург-Липпе, а сам князь Стефан Шаумбург-Липпе в тридцатых и сороковых годах был советником посольства Германии в славном городе Буэнос-Айресе! Он даже давал в сорок шестом показания правительственной комиссии по расследованию нацистской деятельности в Аргентине.
— О как!
— Да-да. И, как думаешь, чем расследование закончилось?
— Ничем, — предположил Котов. Мигель расхохотался.
— Именно! А почему, как ты думаешь?
Котов развёл руками:
— Я же тебе не цыганка-гадалка…
— А потому, — торжественно продолжил Монтойя с видом фокусника, уже потянувшего за уши зайца из своей шляпы, — что, по слухам, впрочем — вполне достоверным, всеми делами на вилле заправлял никто иной, как сам Рамон Родольфо Фрейде, куратор службы внутренней безопасности Аргентины и, заметь при том, личный секретарь самого Хуана Доминго Перона.
Котов ошарашенно откинулся на спинку жёсткого сиденья «виллиса». Снял шляпу, вытер платком потный лоб, хотя солнце в этот момент зашло за надвигающуюся грозовую тучу, и было относительно прохладно.
— Твою ж мать, — только и нашёл он, что сказать…
— Вот такие пироги с котятами, — по-русски завершил своё изложение Ивану и Андрею информации, полученной от Мигеля, Котов. Они сидели на скамье в дальнем конце самого большого выгона, так напрочь исключалась даже малейшая возможность прослушивания их разговора, который сегодня был в статусе особенно конфиденциального.
— А наш хозяин, этот Мигель… Ему можно доверять? Мы уже тут который день, а я до сих пор так и не понял, кто он и откуда. Ясно только, что не местный, — насупившись, проговорил Иван.
Котов развёл руками:
— Ну, знаешь… В разведке, зачастую, даже себе нельзя доверять, так могут сложиться обстоятельства. Но за Мигеля можешь не беспокоиться: это стальной человек. Мы с ним в тридцать шестом бок о бок Мадрид обороняли, он был у республиканцев командиром разведывательного подразделения. Так-то, юноша.
Андрей удивлённо воззрился на майора.
— Вы воевали в Испании?
— Да, так получилось, — спокойно ответил Котов.
— И ни разу об этом не рассказывали? — не успокаивался Фома. Котов наконец рассмеялся.
— А чего там говорить-то? Мало ли кто там воевал? И как воевал? Столько отличных парней и девчонок из самых разных стран там головы сложили. У нас