Читать интересную книгу Юность Бабы-Яги - Владимир Качан

– Да, она. А сейчас к твоей сестре, – обратился он к Наде, – у меня что-то совсем новое, в чем я еще не разобрался. Но совсем другое, чем было к той девушке. И что из двух настоящая любовь, та, о которой мечтают всю жизнь, мне еще предстоит понять. А когда пойму, я напишу. Или позвоню… Вот. Я сказал честно. Никогда не говорил так честно, – признался он. – Мне проще всего было бы сказать, что да, конечно люблю, а как же. Но я тоже, как и ты, понимаю, что с ней, – он бережно взял Виту за руку, – надо только серьезно, по-настоящему, потому что она сама тоже настоящая.

– Спасибо, – сказала младшая сестра, – за правду. Если бы вы соврали, я бы все равно увидела.

– Спасибо, – в свою очередь тоже сказала старшая. – Это гораздо больше того, что я предполагала. Хотя и была, если уж до конца быть откровенной, призрачная надежда на взаимность, – и она, будучи лишенной всякого кокетства, ухитрилась тем не менее кокетливо скосить глаза на Сашу, – но такая призрачная, что и говорить не стоит.

– Она не призрачная! – горячо возразил Саша.

– Значит, надежда остается?..

– Ну конечно, я же сказал! Я просто еще не готов…

– Да шучу я, шучу, успокойся, – прервала его Вита. – Ты, Саша, прямо как тургеневская барышня. «Дайте мне время, я еще не готова вас полюбить, но я привыкну, я еще полюблю вас, подождите», – пародировала она всем известные отговорки барышень, которые сами не любят, но на всякий случай влюбленного в них хотят придержать до лучших времен. Она была при этом так красива, что Саша не мог отвести от нее взгляда.

– Да как же ты не поймешь, ты, ковбой на Пегасе, что мне взаимность и не нужна! То есть нужна, наверное, но не так, как другим. Если я и полюблю, то это только моя проблема и грузить ею никого я не собираюсь.

– Так любишь или нет? – настаивал Саша. – Ты сказала «полюблю», значит, сейчас – еще нет?

– А вот это уже не твое дело! – поставила точку Вита в этом, совершенно неуместном в их обстоятельствах выяснении отношений.

И действительно, выяснять отношения во время бегства из больницы было глупо, и нервы у Виты были настолько на пределе, что она даже нагрубила Саше, и через минуту извинилась. Она так нервничала еще и потому, что никто, кроме нее – ни сестра, ни Саша, – так и не заметили, что буквально через несколько секунд после того как они отъехали, к воротам больницы подкатил традиционный для братвы джип, а из него быстро вышли и направились ко входу трое крепких молодых людей в спортивных костюмах. Их лица были слишком знакомы Виктории, чтобы она не осознала со страхом: опоздай она хотя бы на минуту – весь ее план полетел бы в тартарары. Она тогда ничего не сказала Саше и даже виду не подала, не желая волновать его лишний раз, только незаметно шепнула шоферу: «Побыстрей, пожалуйста».

Когда подъезжали к деревне, Саша задал Виктории запоздалый вопрос об экспертизе.

– Да не было ничего, ты что, не понимаешь, – ответила Вита. – Это все был блеф и шантаж. Экспертиза ведь что должна установить в первую очередь? – Следы насилия – синяки и прочее. А у меня нет ничего. Они могли бы и сами устроить мне синяки и побои, чтобы списать их потом на тебя, но побоялись меня трогать, папа бы их за это наказал, не поручал им этого мой добрый папа. Нет, главным для них было мое заявление, а его из-за порезанных пальцев отложили на потом. Заявление мое – вот единственное, чем они собирались и еще собираются держать тебя за горло. Но только теперь уже без ведома папы. А папе их самодеятельность сильно не понравится. Кстати, пора ему позвонить, моему предприимчивому родителю.

Вита достала мобильный телефон и по одному ей известному номеру, минуя секретарш и автоответчик, сразу связалась со своим папой. По разговору Саша догадался: отец Виктории делал вид, что ничего не знает обо всех предыдущих событиях. А Вита довольно жестко давала ему понять, чтобы он не утруждал себя бесполезной ложью. Он делал вид, что в первый раз слышит о трех рэкетирах, об их визите в гостиницу, ну да, он послал одного парня в театр передать дочери, чтобы она познакомилась с режиссером, ну и что? Но дальше? Какие 15 тысяч?

– Я что, доченька, похож на человека, которому эти деньги позарез нужны?

– А почему, в таком случае, именно с режиссером, а не, скажем, с председателем жюри?

– Ну не знаю, я же объяснял, что он может помочь индивидуально, ну и… вообще порядочный парень.

– Папа, не надо. Ты ведь даже про его стихи знал.

– Какие еще стихи? – пытался удивиться папа.

– Те самые, которые я прятала у себя в спальне, ты узнал про них, тебе сестра проболталась, ведь так?

Надя в этом месте разговора виновато взглянула на Сашу и удрученно развела руками.

– Ну хорошо, а если и знал, – вынужден был признаться любящий отец, – так ведь я же тебе лучше хотел сделать, ты ведь хотела бы с ним познакомиться? Хотела. Я только подтолкнул события.

– Спасибо, – язвительно сказала Вита, – только я бы уж как-нибудь сама познакомилась. А сейчас ты и сам можешь с ним познакомиться, по телефону. Да, он здесь, я его везу к нам в деревню. Почему? Сейчас я тебе объясню.

Она отдала трубку Саше и сказала:

– Поздоровайся с моим папой. Павел Сергеевич его зовут.

– Здравствуйте, Павел Сергеевич, – пожимая плечами в знак того, что не считает знакомство целесообразным, сказал Саша.

– Здравствуйте, Саша, поздравляю, роскошный конкурс, спасибо за дочь, – рокотало в трубке, а Саша слушал с понятным отвращением, потому что Павел Сергеевич и являлся главной пружиной криминальной интриги, в сети которой Саша попал.

Только Павел Сергеевич даже не подозревал, что Сашина «веселая» жизнь в Ижевске все продолжается. Саша сухо попрощался с Павлом Сергеевичем и передал телефон Виктории.

– А теперь, папа, я тебе вкратце объясню, почему Саша здесь, почему я его везу к бабушке, из какой больницы я его везу и каким образом он в эту больницу попал, ладно?

И она объяснила ему все про неприличное поведение его временных наемников. Реакция Павла Сергеевича, как она и ожидала, была ужасающей. Их немедленно найдут и привезут к нему, после чего они ответят за свою самостоятельность.

– Ну, пока, пап, до свидания. Через три часа я вернусь в город и позвоню тебе. Да-да, обязательно. Да, я поняла, ты уверен, что в самое ближайшее время эти бандиты будут у тебя в офисе, – она повторяла за папой все, что тот говорил, прежде всего, для Саши, чтобы ему потом не пересказывать. – Да, пап, чуть не забыла, они забрали его паспорт и деньги за работу на конкурсе. Что? – Она прикрыла трубку и, смеясь, шепнула Саше: – Он говорит… сам послушай, что он говорит!

Из трубки неслась чудовищная и затейливая брань человека, не понаслышке знакомого с изысканными оборотами лагерной речи. Из произносимых слов самыми безобидными были «хорьки вонючие», «псы смердящие», «я им покажу крысятничать», а также вполне парламентарное (в том смысле, что давно вошло в обиход нашего парламента) выражение – «не по понятиям живут». А кроме того, Саша услышал, что 15 тысяч теперь с них. Эта поэма уголовного экстаза длилась целую минуту, и Саша не без наслаждения внимал ей и готов был слушать еще и еще, но Вита прервала поток папиного негодования. Взяв трубку и сказав, что батарейки садятся, она еще раз попрощалась и подтвердила, что позвонит непременно через три часа.

– Все-таки и от папы нашего бывает польза, – обратилась Вита к сестре.

– Бывает, – согласилась Надя, – и часто. Он ведь по-своему нас любит, правда? Насколько способен… И помочь старается… Правда, тоже по-своему. Но он по-другому не умеет… И ты зря к нему так относишься, он все-таки наш папа.

Убеждать Виту сменить по отношению к папе гнев на милость сейчас было и не нужно. «Стихи вот тоже, – думала Вита, – про которые он узнал. Действительно, как умеет. Хотел ведь как лучше, чтобы дочка могла бы хоть прикоснуться к автору любимых стихотворений, и в придачу конкурс выиграть… Он ведь не знал, что из этого может получиться».

– Да я не так уж и ненавижу его, – сказала Вита, обращаясь скорее к Саше, чем к сестре. – Он ведь по натуре кто? Игрок. Самый что ни на есть отпетый игрок! 15 тысяч, думаешь, ему нужны? Ха! Он с потолка эту цифру взял, мог назвать пять, а мог и тридцать, ему все равно. Папу нашего не деньги интересуют, а многоходовые комбинации, – что с партнерами, что с дочерью. Только вот с дочерью он заигрался. Ему ведь раз плюнуть было купить на этом конкурсе всех с потрохами, чтобы я заняла там первое место, но ведь там же были другие девушки, фаворитки других деловых людей нашего, блин, региона. – Вита опять начала злиться. – Те тоже могли купить кого угодно, и их тоже надо было уважить. Чего портить отношения-то из-за всяких там красавиц, правильно?

Вита саркастично излагала свою версию расклада всего конкурса «Мисс Ижевск», в котором все места были распределены еще на пороге. Саша знал, что ее версия в принципе верна, но его поражало то, что в свои 18 лет девушка обладала таким взрослым и горьким знанием жизни, которое не убило в ней тем не менее ни восприимчивости к стихам, ни веры в любовь, ни готовности забыть себя во имя такой любви и даже не ждать взаимности. Сложнейшее, несовместимое, казалось бы, сочетание: с одной стороны, рассуждения умного, холодного, саркастичного человека, хоть и молодого, но давно разочаровавшегося во всяких там идеалах, а с другой – тонкая душа, слезы, искренность, способность непревзойденно краснеть, и тот момент, который Саша никогда не забудет – тогда в гостинице, когда она подставила свои пальцы под нож, лишь бы не писать пресловутое заявление. Пугало пока Сашу это сочетание, уж слишком непривычным было оно, потому-то он, видно, и не мог так сразу разобраться в своих чувствах. А Вита, между тем, заканчивала краткую характеристику своего отца: