– „Жди меня”? Да, я люблю эту картину… Знаете, самое главное в жизни – иметь голову на плечах, всегда… и стойкость. А я… Я… нет. Не смогла. Сама. Только сама…»
Мария Симонова рассказывала: «Последние девять лет жизни мама числилась в Театре киноактера, этой „гробнице талантов”. Я говорю „числилась”, потому что все эти годы она выходила на сцену раз в два месяца в роли Марии Николаевны в спектакле „Русские люди”. В этом спектакле в другое время она играла другую роль. Трудно представить, как бы она жила, если б не поездки по стране с шефскими концертами! Она любила „глубинку”, там ее помнили. Она вообще очень любила общаться с самыми простыми людьми, влюблялась в таланты. Возвращаясь в Москву, названивала куда-то, пытаясь помочь. Кстати, никогда не козыряла своим именем, только когда просила за кого-нибудь. Меня она никогда не пилила „суровой материнской пилой”, я никогда не слышала ее крика и брани. Мои друзья-одноклассники обожали ее… В последние годы нашей с ней жизни она тщетно пыталась пробиться через мое равнодушие, неприязнь к ее боли-болезни. „Когда-нибудь ты поймешь…”»
Иногда Валентине удавалось победить свой алкоголизм. Но потом неизбежно случались срывы. Самый тяжелый был, когда Валентина, находясь на даче, услышала по радио объявление о смерти Константина Рокоссовского. В тот день она ударила Машу, пытавшуюся ее удержать от бегства в магазин за спасительной водкой…
А потом Маша вышла замуж. Сама стала матерью. Валентина осталась одна. Пила все сильнее. И сильнее тосковала. Продала и дачу, построенную отцом, и все драгоценности, подаренные Константином. Продавала вещи. Зазывала к себе в гости собутыльников и нередко бывала ограблена. Однажды в пьяной драке ей порезали лицо: до конца жизни у нее оставался уродливый шрам.
В июне 1975 года умер ее первенец, Толя Серов. Валентина ушла в запой… Потом вернулась к относительно человеческому существованию, но надежды на спасение уже не было.
10 декабря 1975 года Валентина Серова получила зарплату в Театре киноактера. Купила водки. А на следующий день ей позвонила ее подруга Елизавета Васильевна Конищева: она знала, что после зарплаты Серова всегда пьет, и хотела проверить, насколько все на этот раз плохо. Серова к телефону не подходила. И Конищева, у которой был ключ от квартиры, поехала ее проведать. Она не всегда так поступала, но сейчас возникло какое-то дурное предчувствие.
Она нашла Серову на полу, полураздетую, мертвую, с залитым кровью, почерневшим лицом. Квартира была разграблена.
Первой мыслью было – убийство…
Вскрытие показало – нет, сердечная недостаточность. Но возможно, возникшая во время драки… Однако травмы смертельными не были.
Валентина Серова умерла утром 11 декабря. Опять роковое для нее число 11!
Мария Симонова, рыдая, обзванивала всех знакомых по записям в старой телефонной книжке матери. Большинство выразили соболезнования, но прийти на похороны спившейся звезды отказались. И Константин Симонов тоже не пришел. Только розы прислал. Розовые розы. Пятьдесять восемь роз – для 58-летней покойницы.
Прощались с Серовой под запись ее голоса, под песню из «Жди меня»:
Сколько б ни было в жизни разлук,
В этот дом я привык приходить.
Я теперь слишком старый твой друг,
Чтоб привычке своей изменить.
Если я из далеких краев
Слишком долго известий не шлю,
Все равно, значит, жив и здоров,
Просто писем писать не люблю.
Присутствовавшие шокированно вслушивались в нежный голос, вглядывались в нежное молодое лицо на фотографии и – отводили взгляд от страшной старухи, лежавшей в гробу, чье разбитое лицо толком не могли загримировать: и не поверишь, что ей и шестидесяти не было…
10
И все же – великая любовь не умирает.
Даже если по сердцу бесконечно бить кувалдой – оно расколется, но и в осколках будет тлеть любовь.
Можно перечеркнуть прошлое, но нельзя полностью выкорчевать из себя чувство.
В 1979 году, незадолго до смерти, Константин Михайлович Симонов попросил дочь Машу привезти ему в больницу архив Валентины Серовой…
– Я увидела отца таким, каким привыкла видеть, – рассказывала Мария Симонова. – Даже в эти последние дни тяжкой болезни он был, как всегда, в делах, собран, подтянут, да еще шутил… Сказал мне: «Оставь, я почитаю, посмотрю кое-что. Приезжай послезавтра…» Я приехала, как он просил. И… не узнала его. Он как-то сразу постарел, согнулись плечи. Ходил, шаркая, из угла в угол по больничной палате, долго молчал. Потом остановился и посмотрел на меня. Никогда не смогу забыть его глаза, столько боли и страдания было в них, когда он сказал: «Прости меня, девочка, но то, что было у меня с твоей матерью, было самым большим счастьем в моей жизни… И самым большим горем…»
Татьяна Окуневская и Владо Попович: «Дурман… наваждение…»
Татьяна Окуневская и Владо Попович
...
– Окуневская Татьяна Кирилловна (3 марта 1914 года, Завидово – 15 мая 2002 года, Москва) – актриса.
– Попович Владо (1914 год, Белград, Югославия – 1972 год, Лондон, Великобритания) – посол Югославии в СССР, впоследствии крупный политический деятель.
– Она – красавица, своевольная, коварная, непредсказуемая, любвеобильная, эгоцентричная.
– Он – прирожденный политик, хладнокровный и благоразумный.
– Их любовь, продолжавшаяся с 1946 по 1947 год, стала единственной настоящей в жизни Татьяны Окуневской и единственным проступком в жизни безупречного Владо Поповича. Татьяна вспоминала об их романе всю жизнь, Владо – всю жизнь об их романе молчал.
– Оба состояли в браке, и оба изменяли своим избранникам: Татьяна – открыто, Владо – тайком.
– Они расстались, когда испортились отношения между СССР и Югославией и Владо Попович был выслан из страны. А Татьяна Окуневская оказалась в тюрьме: возможно, причиной ареста стала связь с иностранцем…
В своих воспоминаниях «Татьянин день» Окуневская писала: «Я прожила жизнь так, как считала нужным. И довольна ею. Тяжелая ли это штука – жизнь? Очень. Кто-то из умных сказал, что характер человека – это его судьба. Я-то до этого доперла своим деревенским умом. А по жизни так оно и есть».
Прожить жизнь так, как считают нужным, ничего не боясь и ни на кого не оглядываясь, умеют только поистине неординарные люди. Татьяна Окуневская действительно жила не оглядываясь. Ни на кого, в том числе и на близких с их нуждами. Она была блистательна и абсолютно эгоистична. Ее осуждали за распущенность, а она пила жизнь жадными глотками и ни о чем не жалела.
В дар от судьбы она приняла только красоту, вполне вписывающуюся в каноны эпохи, но более породистую, чем у других актрис того времени, и талант, а все остальное она выбрала для себя сама. Любовь и ненависть, унижения и триумф – в ее жизни было все. И она никогда не жалела об этом и никогда не раскаивалась в своих «неправильных» поступках. Может быть потому, что и собственная жизнь казалась ей одной из ролей, сыграть которую она должна была либо хорошо, либо никак. И самое главное – она должна была сыграть ее красиво!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});