Я сам поднимал восстания и знаю, что без поддержки, хотя бы пищей, местного населения повстанцы существовать не могут.
Наличие в нашей контрразведке лиц корыстных (даже из татар) не позволяет благонадежным элементам выступить за нас, в особенности без получения льгот своему населению.
Кроме татар, мне пришлось говорить с украинскими деятелями (не петлюровского толка). Они очень удручены задержкой в опубликовании поданной Вам декларации. (А петлюровская пропаганда даже на фронте идет.).
Все вообще смущены нашими неудачами на фронте и у всех является вопрос, — неужели будем зимовать в Крыму, ведь сами себя съедим.
Такое положение является особенно опасным при отсутствии комплектований армий, кроме красноармейцев, которые при скверном нашем положении перейдут к противнику.
Офицерство недовольно — жить не на что — рубль продолжает падать. Разговоры самые мятежные, против Вас страшные нарекания. Вы являетесь нашей последней ставкой, Вы — не Петр Николаевич Врангель, а последняя надежда на удержание Русского антибольшевистского фронта.
Поэтому полагаю, что: необходимо немедленное дарование татарам льгот; украинцам (не петлюровского толка) разрешение провести в жизнь их декларации и немедленно начать работу для операции в районе Херсон — Одесса, чтобы из последнего города создать второй Крым, висящий на фланге действующих против нас войск. Хлебом украинцы поднимут наш рубль и обеспечат офицерство.
Подробности наболевших вопросов и проекты их осуществления докладывал и могу доложить лично, так же как и план операции.
Прошу верить, что я болею душой за наше дело и говорю Вам свое мнение, как на исповеди.
Остаюсь глубоко уважающий Вас и преданный Вам
Я. Слащов
На это письмо последовал ответ главкома в следующем собственноручном письме:
«Правитель Юга России и Главнокомандующий Русской Армией
6/15 окт. 1920 г.
Личное письмо
г. Севастополь
Глубокоуважаемый Яков Александрович!
Спасибо Вам за Ваше письмо. Почти все, о чем Вы говорите, уже делается: на днях будет опубликован целый ряд новых льгот, долженствующих обеспечить несчастную жизнь нашего офицерства; меры намечены и материального, и морального свойства; вопрос о привлечении татарского населения к несению внутренней службы разрабатывается; с повстанцами правобережной Украины мы поддерживаем самую тесную связь; что же касается злоупотреблений во всех областях, а в частности органов контрразведки, то с этим злом веду неустанную борьбу. Только что учредил комиссию высшего правительственного надзора, куда каждый обыватель может принести жалобу на любого представителя власти, в полной уверенности, что жалоба дойдет до меня и не останется втуне. Дела наши на фронте с Божьей помощью идут хорошо, и я не знаю, отчего Вы ими обеспокоены[19].
В связи с заключением Польшей перемирия следует ожидать вскоре усиления против нас врага, и при этих условиях растягивать фронт нельзя — надо бить противника, не давая ему сосредоточиться, пользуясь для обеспечения наших флангов естественными рубежами.
Пока кончаю, жму Вашу руку и прошу передать Вашей супруге мой привет. Ваш Я. Врангель».
Письмо это мало успокоило меня. Каким-то внутренним чувством я предчувствовал тяжелое положение на фронте. Тревога не дала сил остаться дольше в Ливадии, и я приехал 12 октября в Севастополь, немедленно запросив, когда меня может принять главнокомандующий.
Главком мне назначил час приема, но я заведомо знал, что в этот час главком уже будет в отъезде. Так и случилось. Принят я не был. Тогда я сейчас же уехал обратно в Ливадию, подав такой рапорт:
Состоящий в распоряжении Главнокомандующего Генерал-лейтенант СЛАЩОВ
14 октября 1920 г.
г. Севастополь
Рапорт
Главнокомандующему Русской Армией
Поправив совершенно свое здоровье и узнав о назревающих на фронте боях, я прибыл 12-го сего октября в г. Севастополь, чтобы явиться к Вам и как состоящий в Вашем распоряжении просить разрешения ехать вместе с Вами и быть у Вас под рукой во время сражения.
Видеть Вас 13 октября мне было отказано и назначен прием в 12 часов 14 октября, Сведения, что Вы уезжаете на рассвете 14 октября, заставили меня переспросить лично, точно ли в 12 часов мне приказано явиться, и дежурный офицер есаул Ляхов это подтвердил.
На рассвете 14-го Вы уехали. Я не удостоен даже возможности сделать Вам доклад. Теперь я поставлен в очень тяжелое положение — с одной стороны, Ваш приказ и личные слова о призыве меня к боевой работе по выздоровлении — с другой болезненный удар по самолюбию и невозможность даже видеть Вас. Учитывая современное положение, когда каждый неверный шаг частного начальника может вредно отразиться хотя бы на мелочах общего дела, обращаюсь к Вам за советом: что же мне дальше делать, и с просьбой вполне откровенно, как офицер офицеру, выяснить мое положение. Лично я считаю себя пока что дезертиром, т. к. здоров, призывного возраста и ничего не делаю, а потому мне следует, по моему мнению, идти добровольцем на фронт.
Прошу не отказать в распоряжении известить меня о Вашем решении.
Ген. — лейт. Слащов-Крымский
По приезде в Ливадию я получил такую телеграмму главкома:
«Ялта. Генералу Слащову-Крымскому. На № 40113. К сожалению, в настоящее время никакой соответствующей Вашему положению должности предоставить Вам не имею возможности, но всегда рад видеть Вас у себя в Ставке. № 74686. Врангель. 16/10».
Немедленно по получении этой телеграммы я, не считаясь с самолюбием, помня об одном только деле, выехал в Джанкой и прибыл в Ставку к главнокомандующему, который объяснил все происшедшее недоразумением.
Время было не для разговоров, и я счел инцидент исчерпанным.
Прибыв в Джанкой уже в тот момент, когда противник зашел в тыл нашим армиям у Сальково, я вполне присоединился к плану главкома, предлагавшего атаковать Буденного частями Донской и 1-й армий с севера на юг. При этом, однако, я высказал ему сомнение относительно того, сумеет ли генерал Кутепов выполнить эту задачу вовремя, и добавил, что главкому следует проехать к Сальково самому.
Главком не поехал, объяснив это забитостью пути. Как я и предполагал, Буденного запоздали зажать, и наши части растрепанными стали отходить в Крым.
Боевой состав наших частей в это время почти равнялся силам противника, что видно из прилагаемого боевого состава красных (см. Приложение к главе V) и количества наших войск, привезенных в Константинополь. Ввиду этого я предложил проводить план — аналогичный с моим планом обороны Крыма в прошлом году, развивая его добавлением десантной операции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});